Сергей Валяев - Миллионер

Ежели в деле замешана местечковая «коза ностра» во главе с г-ном Брувером, то имеются вопросы, касающихся и его самого, и милой Маи, и меня, молодца.

По телефону нахожу своего товарища. Он тренируется в ЦСКА, и я вынужден снова тащиться туда. В здоровьем теле — здоровый дух, банально шутит Василий при нашей встречи и демонстрирует бицепсы.

— Ну, как дела на бирже? — наконец проявляет интерес. — Слышал, тебя били.

— Бил я, — скромно уточняю.

— А чего так? Проигрался?

— Проигрался, — подтверждаю. — В пух и прах.

— Шутишь?

— Какие могут быть шутки.

— И все промотал? — не верит.

— Нет, не все, — вредничаю. — Три ещё осталось. Тысячи.

— Проще тебя, растратчика, пристрелить, — задумывается Василий. Меньше будет проблем.

— Это не выход из положения, — и без лишних подробностей рассказываю о своих подозрениях относительно поведения господина Брувера. — Такое впечатление, что он меня боится, — делаю заключение.

— Дурачок, — смеется Сухой. — Он меня боится, а вернее — уважает.

— За что?

— За ум, конечно, — дурачится. — И силу.

— То есть вы держите биржу под своей «крышей»? — пытаюсь уточнить.

— Как ты, право, выражаешься, — морщится. — Топорно выражаешься, — и читает короткую лекцию о том, что в новых условиях между интересующими сторонами заключен долгосрочный договор о сотрудничестве. — Биржа сама по себе, мы сами по себе. Но двадцать процентов от прибыльных сделок наши.

— Ваши? — спрашиваю. — А кто вы такие?

— Группа товарищей, — смеется, — из мира спорта.

— О, спорт — ты все! — иронизирую.

Василий не понимает меня — в том, что я просадил вверенные капиталы, беда только моя: играть надо головой, а не жопой, дружище мой ситный.

— Нечистая там игра, — стою на своем, но сидя в БМВ.

— А доказательства имеются?

— Пока нет.

— Тогда о чем базар?

— О том, что хочу разобраться в ситуации.

— Ну, и разбирайся, — удивляется Сухой. — В чем проблема?

— Я ещё жить хочу, — признаюсь, — вдруг выйду на группу товарищей из мира спорта.

— Прекрати, — с досадой проговаривает мой товарищ. — Тары-бары начинаются, когда дело тянет за сотню тысяч…

— Рублей?

— Долларов, балда, — смеется. — Так что, спокойно ковыряйся в своем дерьме.

Я огрызаюсь, заявив, что ещё не вечер. Блажен, кто верует, хлопает меня по плечу Василий и напоминает, что многие мечтают о миллионах, а копеечку забывают вернуть.

— Верну копеечку, — клятвенно обещаю. — Только кинь ещё копеечку, протягиваю руку, как нищий. — Мы не местны-ы-ые…

— Зачем? Пить-гулять?

— Для оперативно-розыскных мероприятий.

— Для чего? — открывает рот и портмоне.

Я излагаю свои планы на ближайшее будущее, и получаю пять импортных кредиток в долг.

— Верну, — снова обещаю.

— Верится с трудом, — хныкает мой друг. — Все-таки думай больше башкой, а не…

— Понял, чем, — обрываю. — Ты уже об этом говорил.

— А-а-а, тебе, малахольному, говори, не говори, — и вспоминает. Кстати, о малахольных. Как там Илюша?

Я рассказываю о своей последней поездке: у Лидии проблемы со здоровьем, возможно, какое-то время придется опекать нашего товарища детства.

— Во! — хохочет Василий. — Полный отстой. Парочка ваша будет лучше всех.

— Сам такой, — огрызаюсь.

— Возьми Илюшу на биржу, — шутит. — Он циферки любит, знаешь.

Я чертыхаюсь: ничего смешного нет — у людей беда, а он шутки шутит. Шучу не со зла, отвечает на это Василий, а потому, что люблю вас, дурачков, и желаю только добра; если надо ещё помочь семейству Шепотинник, поможем.

— Эх, Вася-Вася, — вздыхаю, — разве счастье только в деньгах?

— И в них тоже, — обнимает за плечи. — Прости, у меня встреча на Охотном ряду.

— Стрелка, что ли?

— Балбес, — садится в авто. — Встреча с депутатским корпусом.

— Какие люди! — выбираюсь из машины, щелкаю каблуками.

— Между прочим, — обращает внимание на мои новые башмаки. — Ты в них похож на придурочного придурка из Кащенко. Лучше носи лапти, лапоть, — и, довольный собой, нажимает на акселератор.

Серебристо-истребительное авто летит прочь, а я стою на месте и кричу проклятия. Трудно сдерживать себя, когда тебе, пусть даже в шутку, советуют трепаться по жизни в лаптях.

Не буду оригинальным, если скажу, что жизнь имеет свойство ломать наши планы. Я не шутил, заявив, что хочу провести оперативные мероприятия на ВБ. Меня не покидала мысль, что история, связанная с японской йеной, когда я невозможно как лопухнулся, должна иметь продолжение. Случайная встреча с горемыкой Ребриным подтвердила мои опасения, что игра на бирже идет нечестная. Ежели всё там находится под электронным контролем, то нетрудно сделать деньгу на дураке, который, выигрывая пятнадцать тысяч $, не догадывается об этом. Почему бы ни закрыть его (мою) котировку, когда график находится на высшем взлете? А потом открыть, когда начался его спад. Возможно такое? Думаю, да. Конечно, сумма для плутов, не ахти какая, да главное — принцип. Принцип облапошивания таких простаков, как я. Мой друг Сухой прав: ходить мне в лаптях до скончания своего века. Однако что-то не хочется променадить в вечных обалдуях.

И поэтому план моих действий был самый решительный — взять на прихват господина Брувера. Нет, я не собирался бежать в его кабинет с дедовским топором и воплями, где мои кровные?

Не хотелось, и пытать Маю вопросами о том, почему она хотела навязать мне десять сотенок? Требуется одно: понять механизм по отъему народных сбережений, а будет понимание — будут действия.

Но ранним утром раздался телефонный звонок, и мои планы резко изменились: надо было ехать в Люберцы. Ночью у Лидии случился тяжелый приступ, и медицина требует, чтобы она неотложно легла на операцию. В противном случае…

— Буду, — сказал я и на частном автомобиле срочно потарахтел в елово-сосновое Подмосковье.

Лидия была плоха, как может быть плох труп: лежала на тахте, испуганная и обескровленная. И боялась не за себя — за Илюшу, который не понимал происходящих событий и, сидя на веранде, складывал из пазлов парусник.

— Прости, — говорила. — Язва, — смотрела на двух молоденьких и равнодушных врачей «скорой», — они говорят, язва. Через неделю буду в порядке.

— Да-да, — отвечал я. — Не волнуйся: Илья со мной.

— Спасибо, — пыталась улыбнуться. — Ты хороший.

— Держись, родная, — помогал укладывать на носилки. — За брата не беспокойся, будет, как принц персидский.

— Соседей попроси, — говорила торопливо, — чтобы за хозяйством посмотрели. Деньги там, в трюмо.

— Мать, отдыхай, — требовал. — Разберемся.

Наконец карета «скорой помощи» убыла в областную больницу, и я перевел дух, не понимая, какие серьезные проблемы возникают предо мной.