Сергей Валяев - Порнограф

А поскольку ныне все общество больно, то не составит особого труда подстрекать желающих острых ощущений на необходимые действия. И снимать их в одном, как выразился Главный редактор «Голубого счастья», неглиже. Или без.

И тут я вспомнил, что мой друг Сосо ненароком обозвал меня «порнографом». А что? Вполне соответствует историческому моменту, в котором мы все находимся. Папарацци — словцо мутное и невнятное, чужое, как пицца в столичных забегаловках. Народу понятнее: «блины с помидорами». Думаю, что в данном случае, порнограф звучит, как перевод: «блин с Nikon».

То есть фотограф, снимающий сцены, скажем так, интимного свойства. А что — звучит: порнограф.

Порнограф, е'

У нас сейчас всякий труд в почете. Конечно, лучше и проще топтать брюссельскую капусту в овощехранилище и делать вид, что ты благородный отпрыск графской семьи.

Нет, надо принимать жизнь такой, какая она есть. А всех пустотелых ханжей отправлять туда, откуда они вышли. Вышли же они и все мы из природного душного овощехранилища. Такая правда жизни — голая. И делать вид, что это не так, бессмысленно. Другие времена, господа. Нет запретных тем, поз и политических убеждений. Не надо добровольно натягивать презервативные шоры на себя. И других. От этого мир не изменится, а лишь будет потешаться над вашими пошлыми и потливыми потугами выглядеть в койке лучше, чем вы есть на самом деле. Получайте удовольствие от жизни, господа, в полном объеме, и будьте счастливы. Если вы, сутяги, ещё способны на подобное откровенное чувство.

Так что, вперед-вперед, папарацци, в смысле порнограф! В мир неведомый и опасный, наполненный неестественными страстишками, неожиданными новыми ощущениями и прочими блудливыми отклонениями. От общепринятых норм нашего капитализированного овощехранилища имени В.И.Ленина.

… Итак, накормив одноименного кота, я выбрался из квартиры, где каждый жил в свою охотку. В своих комнатных пеналах, считая, что его жизнь единственна, бесценна и будет вечной. Как заветы Ильича.

Дом от прямого попадания бомбы, имя которой Время, выглядел весьма неприглядно. И готовился то ли к скорой эвакуации, то ли к неторопливой реконструкции. По стенам ползла плесень, деревянные лестницы прогнили, из подвала тянуло болотом, под ногами скрипело битое стекло, но что утешало так это кирпичная кладка толщиной метра три. С ней можно было выдержать месячную осаду. От неприятельских сил, вооруженных зенитно-ракетных комплексами «Круг» или «Оса», гаубицами Д-39 или Д-1, танками Т-80 или ПТУРами и так далее. А почему бы и нет? Если я зайду слишком далеко. В своей новой трудовой деятельности. Не всякому понравится, когда его личный музыкальный, скажем так, инструмент нижнего регистра будет растиражирован на всю страну и мир. И поэтому главная моя задача: сделать все так, чтобы не начались преждевременные военные действия. В крепости, где я живу.

По руслу шумного Садового кольца катила бесконечная механизированная река. Над ней темнел приятной для глаза дымкой угарный смог. Я вдохнул полной грудью этого злого воздуха и почувствовал себя в полном порядке. Гость из дальнего зарубежья от нашего веселящего СО и СН дуба бы дал, не отходя от аэрофлотского трапа, а нам бы что. Только укрепляем нервную систему и здоровье. А будет здоровье, убежишь. От возможного хука телохранителя в зубы. Или жужжащей пчелкой пули.

Перспективы меня ожидали самые радужные, и поэтому я испытывал такой праздничный подъем духа. А, может, меня волновали заинтересованные взгляды встречных скромниц, обращающих внимание на мой канареечный прикид?

К женщинам я отношусь терпимо, как занемогший ребенок к горькому лекарству: не очень хочется, да надо. Употреблять. Чтобы быть веселеньким, здоровеньким и хекать за мячом по пыльному пустырю. В желании смастерить хек-трик.

Эх, хорошо без этих недоразумений с отверстиями, но с ними ещё лучше. В полночный час празднично-искрящегося совокупления. Правда, после наступает будничное утро и ты, обнаружив рядом с собой помятую, облитую по уши засахаренными спертомазоидными потоками похрапывающую особу, вздрагиваешь от ужаса: Бог мой, теперь и отныне веков обречен видеть потертые бока любимой и по ночам слышать её крепкие зоологические рулады. Нет, только не это! В женщине должна быть тайна, которая хоронится в её же пещерке, поросшей колкими зарослями вздорности, самовлюбленности, пошлости и дешевого кокетства. А когда ты туда проник (в буквальном смысле этого слова) и ничего не обнаружил, кроме хлюпающей вулканической бездны, угрожающей твоей личной безопасности и свободе, то остается одно — спасать тело и дух. Чтобы затем снова мечтать о прекрасной, пропахшей уксусной мочой тайне. Это к тому, что плохо учусь у жизни, и незнакомые девахи с бесовскими зеницами и вакуумными губками кажутся мне ангелами. (Не падшими ли?)

Сделав вид, что изучаю исторические достопримечательности древней столицы, я миновал современные соблазнительные формы и обнаружил себя у объекта, меня интересующего: гостиница «Метрополь». Она была похожа на малахитовую шкатулочку. У её чистеньких стен сновал запыленный и дикий народец, далекий от проблем проживающих в царских номерах. Казалось, буржуазная цитадель высокомерно поглядывает чистыми и открытыми окнами на гостей столицы, прибывших из необъятно-азиатских засрацких просторов. За что, спрашивается, кровушка проливалась, если все осталось на прежних местах: кто-то горький кумыс в своих бескрайних степях сосет, а кто-то в королевских покоях минетный привет принимает. От любвемобильных пролетарок.

Смутна, кровава и тяжела наша история, да надо жить днем сегодняшним. И решать проблемы. А они были. У меня. Потому что парадный вход охранялся не швейцарами, которых можно было купить за долларовый бакс, а людьми суровыми, с непроницаемыми, как плащи, лицами. Их профессиональные тяжелые взгляды прожигали насквозь любого самонадеянного болвана. В кепи. И без. Что может быть опаснее отставника спецслужбы? Во-первых, обижен на весь белый свет, а во-вторых, шуток не понимает, служа не за страх, а на совесть. И поэтому шмаляет при любом удобном случае. По тому, кто направляется к нему с мирной миссией рассказать анекдотец: «Девушка, вас можно пригласить на чашечку кофе? Можно, только обещайте в постели не курить.» Ведь не поймет честный служака, ахнет из казенного ствола и… трудись всю оставшуюся жизнь на медикаменты. Такая перспектива меня не устраивала, и я, решив не рисковать своим дорогостоящим «Nikon», продефилировал мимо парадного входа. Но с независимым видом, мол, гуляю, господа вертухаи, в свое удовольствие, вашу ефрейторскую мать!.

Моя прогулка закончилась в летнем дворике, куда проник через щель в дощатом заборе. Старый дом, как и наш, тоже находящийся в аварийном состоянии, подступал к «Метрополю», словно фантом, убеждающий эстетствующих любителей экзотики, что они находятся именно там, где они находятся. Во всяком случае, не в легкомысленном Париже.