Сергей Валяев - Скорпион

Когда наступило сравнительное успокоение: по дорожкам бродили только два ленивых бойца, я начал движение. Петляющим шагом приблизился к первому чернорубашечнику. Запах грошового одеколона-уникса буквально сбивал с ног. Пришлось задержать дыхание, а после резким движением прихватить шею врага удушающим приемом. Он хрипнул от удивления — хрустнули коралловые шейные позвоночки… Его товарищ оказался также неспособен защитить не только великие идеи нового порядка, но и свою малокалиберную жизнь.

Потом пробираюсь по стенке к двери, проникаю в здание, легким быстрым шагом прохожу по длинному коридору. Звуки телевизора в предбаннике «Дирекция» привлекают внимание: штурмовик с мощным бритым затылком с увлечением смотрит детский сериал о животных и жует яблоко.

Фруктовый витаминизированный шар оказался последним в его мимолетной и, точно, неправедной жизни: жестокий удар приклада АКМ выплеснул из затылка мозговую кашу, похожую так на яблочную жижицу, которой хлопотливая мама кормила когда-то любимого и обожаемого бэби.

Предсмертная судорога пробивала тело охранника, а я уже рвался в кабинет, где проходило как бы производственное совещание. Только вместо ручек и карандашей у присутствующих обнаруживалось автоматическое оружие. Обстановка вынуждала работать в режиме максимальной жестокости и расстреливать всю живую силу противника. Времени и возможности проводить просветительскую беседу на эстетические темы у меня не имелось.

Обработав плотным свинцовым огнем пространство кабинета, я предусмотрительно сохранил жизнь «оберфюреру» Рюрикову, сидящему по центру стола.

И пока из пяти соратников по общей борьбе чавкала кровь, я задал ему несколько вопросов. Увы, мой собеседник находился в шоковом состоянии. Пришлось нанести ему удар в голову, а после подхватить обмякшее тело и волочь на себе, как мешок с картофелем.

Мое отступление прошло благополучно: желающих вести бой не встретил, возможно, их уже и не было? Запеленав Рюрикова, я кинул его на заднее сидение джипа. Полдела было сделано, теперь оставалось только разговорить «оберфюерера». Главное, чтобы не был чересчур идейным. С такими много мороки: молчат, пока всю кровь не попортят своим доброжелателям.

Проехав несколько километров по трассе в глубину области, я нашел удобный спуск к дикому бережку местной речки — удобный для душевного разговора. Когда вытащил из джипа живой куль, увидел, что «оберфюрер» Рюриков настроен весьма агрессивно: он корчился на земле и требовал к себе внимания. Что такое? Я вырвал из его глотки кляп и услышал такой мат-перемат…

Чтобы успокоить оппонента, уронил его, надрывающегося в оре, в речку. И воды с примесью ртути, серной кислоты и свинца объяли последователя фашистской идеологии. После того, как он поплавал лицом ниц вместе с золотыми рыбками, я задал интересующий меня вопрос о ученом, прибывшем из далекого городка Снежинск. Знает ли он его? Если не знает, тогда кто может знать?

— Да, пошел ты…

Как и подозревал: напоролся на идейного. Пришлось проверять его мировоззренческую закалку ударом приклада АКМ по коленной чашечки — левой. Это больно и неприятно даже для фанатиков лучезарной идеи «ледяного мира» и «полой Земли».

— Ну? — спросил я, когда строптивец прекратил кататься по бережку. Не слышу положительного ответа?

— Что надо, сука? — прохрипел.

Я повторил вопрос, пропустив мимо ушей оскорбление. Когда человек находится в таком критическом положение между небом и землей, то ему не до высокого слога, это правда.

— Ничего я не знаю, — взвыл «оберфюрер». — Ни про кого.

— А кто может знать?

— Что знать?

— Что-нибудь знать?

— Не знаю.

Я понял, надо мной издеваются и нанес процедурный удар по коленной чашечки — правой. Для гармоничного развития личности. Все тем же прикладом АКМ.

Да, не каждый день выдается таким плодоносным на кровоточащие и визжащие тела. Меня можно обвинить в жестоком обращении к животным. Однако выбирать не приходиться: вспухнуть на ядерном облачке перспектива малопривлекательная. Хотя в нашей современной истории такое однажды уже случалось лет десять назад. И что? А ничего: народ встретил уникальный эксперимент первомайскими демонстрациями, песнями, детьми на плечах, плясками под каштанами и здравницами в честь державных естествоиспытателей. И это правильно — если не мы, то кто? Перевернет вверх тормашками заплесневелый мирок сопливого филистерского счастья. Не привык наш человек жить в раскормленном благополучии, скучно ему, душа болит и ноет, и хочется залить её родной да отколоть такую феерическую крамолу…

— Ну как жизнь? — поинтересовался здоровьем своего недруга, клацая затвором автомата.

Ничто так не бодрит, как монокль дула автомата ижевского самородка Калашникова. Вдруг появляется страстное желание: жить и жить, и верить, что тот, кто готов спустить курок, человек милосердный и с ним можно договориться. Вероятно, «оберфюрер» наконец понял, что со мной лучше заключить договор и жить, чем плавать питательным кормом для рыбок.

И признается, что на все мои вопросы ответ получу от партийного казначея Шпеера. Как-как, удивляюсь я. Шпеер, это такая фамилия, а что такого? Нет, ничего, говорю, посмеиваясь такой нелепицы: «Шпеер», а заведует партийной кассой исступленных антисионистов. Ну и ну, чудны дела твои, Господи!

Точный адрес партийной кассы мой очередной друг Рюриков не знал, но признался, что однажды посещал подозрительную квартирку и, кажется, помнит её местоположение. Приятно иметь дело с человеком, идущим тебе навстречу. Правда, возникли проблемы именно с движением «оберфюрера», он жаловался на боли в суставах и делал вид, что разучился ходить вовсе. Короче, решил воспользоваться удачной ситуацией. Пришлось прийти ему на помощь и тащить в машину. Впрочем, человек я сострадательный и часто помогаю тем, кто нуждается в сочувствии.

В город возвращались уже в приятных сумерках, скрывающих нашу печальную обыденность. Мой спутник забылся и его голова качалась как неживая. Профессия menhanter иногда сталкивает с такими лицами, что только диву даешься. Плодородна ж наша землица, если на ней прорастает столько сора.

По утверждению господина Рюрикова, партийный казначей проживал на старом Арбате в квартире бывшего заместителя министра рыбного хозяйства, которого расстреляли лет пятнадцать назад за должностные злоупотребления.

Эта квартира постоянно охраняется двумя бойцами из Движения, к тому же оборудована сигнализацией и металлической дверью. Я поразмыслил над информацией и, когда мы закатили в старенький арбатский дворик, воспетый поэтами, то приказал спутнику стащить с себя униформу. А почему бы и мне не сыграть роль «оберфюрера»? Все мы в какой-то степени актеры на подмостках театра Жизнь.