Сергей Валяев - Скорпион

То есть все проходит — пройдет и это, именно этого и не понимают те, кто считает, что он вершит земную жизнь миллионов и миллионов. Я настолько задумываюсь над бренностью нашего мелкого бытия, что только в последнее мгновение обращаю внимание на девушку. Миловидная брюнетка с напряжением, щурясь от солнца, смотрит на летящие мимо автомобили. Я подаю сигнал — она легко прыгает в джип:

— Привет, вы уже здесь, Александр. Я — Катя. Поехали! — активная такая барышня, в которой чувствовалась порода высшего советского(бывшего) государственно-политического сословия.

Думаю, девочка, воспитывающая в атмосфере избранности, о жизни имеет такое же представление, как голый папуас о Чернобыльской АЭС. Когда же она выросла, её тотчас же выдали замуж за преуспевающего молодого политика и бизнесмена господина Литвяка, активно участвующего в переделе власти. Но, по-видимому, не все потеряно, если она «работает» на Контору.

Предполагаю, что законы нынешнего политического истеблишмента не всякому по душе. Закон там один и всем известный: гнуть хребет перед вышестоящим столоначальником, никогда не выказывать отдельного мнения, участвовать в царских потехах да ублажать слух самодержца лестью. Тогда будешь обласкан высшей милостью, и ещё как обласкан: все в дерьме, а ты во фраке. Хотя наступает грозным фронтом Великая депрессия. В который раз идем своим петляющим и кровавым путем, неизвестно куда могущим завести утомленную опытами всю нацию. Именно об очередном таком эксперименте мы и начали говорить с Катенькой, когда наш автомобиль вырвался на тактический простор скоростной трассы:

— Есть программа «S», — сказала она. — Что это конкретно, не знаю. Уверена лишь в том, что мой Литвяк прыгнул с веточки именно от нее.

— Прыгнул с веточки?

— Сошел с ума, — пояснила и рассказала, что в последний месяц здравомыслия супруг ночами напролет проводил за компьютером, а днем находился в Доме правительства, решая государственные проблемы. В конце концов произошло то, что произошло. То ли от общего истощения организма, то ли по каким-то иным причинам.

— И в чем болезнь выражается?

— Это надо видеть, — усмехнулась моя спутница. — Мне сказали, что вы собираетесь заниматься этим делом?

— Да.

— Ну, если будет в том необходимость, — несколько загадочно проговорила Катя, — вы ознакомитесь с недугом в полном, так сказать, объеме.

Я понимающе захмыкал, хотя, признаться, ничего толком не понял. Девушка что-то не договаривала — не договаривала по каким-то причинам. Как показывает мой опыт, трудно иметь деловые отношения с дамами, они частенько вяжут узелки таких интриг, что после развязать эти узлы не представляется возможным.

Между тем джип въехал в сосновую местность, застроенную кирпичными дачами. Территория садово-огородного кооператива «Подвиг» была огорожена концентрационной проволокой по всему периметру. Отставники в камуфляже на КПП, узнав правнучку легендарного красного командарма, отсалютовали нам винтовками образца 1891 года. Встречала нас прислуга: дряхлый сторож Тимофей и две бабулики-сиделки Варвара и Дуся. Обрадовались нам, живым людям, которых не видели давненько, вот только господин Литвяк наезжал по случаю с месячишко назад, а так кинуты, сынок, признался мне Тимофей, кинуты за ненадобностью — вместе с Хозяином.

Катенька извинилась и поспешила на мансарду, где переводил дух бывший член сталинского правительства. Потом туда же был призван я. Дача, в отличии от соседних, была деревянная и доски скрипели под ногами. Сумеречные комнаты, заставленные громоздкой казенной мебелью, источали тленный запах прошлого. Над лестничным пролетом, ведущим на мансарду, висел портрет генералиссимуса, стоящего в парадном френче на Красной площади и с характерным подозрительным прищуром смотрящего в нынешний день общей смуты. Над его головой реяло тяжелое кумачовое знамя с золотой вязью СССР.

По ступенькам, выкрашенным суриком, поднялся на мансарду. Несмотря на открытые окна здесь тоже хранился дух прошлого. Столик был заставлен лекарственными пузырьками. Под ним лежали кипы газет. В качалке сидел старик лет триста, похожий на восковую мумию. В запавших глазницах под раковинами век угадывались ещё живые зрачки, отсвечивающие прокатной сталью.

— Привет, — растерялся я. — В смысле, добрый день.

Правнучка усмехнулась, задела рукой старческое плечо. Мумия открыла веки, обнажая огромные слезящиеся зрачки, вокруг которых плелись кровеносные кружева. Взгляд был вполне осмыслен и чист, как у ребенка. Я поклонился, чувствуя себя слишком молодым и наполненным здоровьем, точно баран на солнечной горной луговине.

— Это Александр, — наклонилась Катенька к стариковскому ушному лепестку. — Он будет мне помогать.

— Да? — взглянул на меня, как товарищ Сталин на соратников во время своей заключительной речи на ХVII съезде ВКП(б). — А вот мне помощи ждать не приходиться. Скоро предстану перед Господом нашим. Небось, не запустит в Царствие свое безбожника, а?

Не в моей компетенции было отвечать на этот вопрос, и я промолчал. Старик, прожевывая губами мысль, как кусок хлеба, задумался. Он был последним из старой ленинско-сталинской гвардии, когда-то кромсающей саму себя, и в его оголенном черепе, точно в сейфе, хранились воспоминания о своих друзьях-приятелях, кто уже покинул этот кровоточащий мир. Совсем недавно они были неприкасемые и верили в бессмертие своего святого дела: построить счастливое завтра для всего мира. И что же? Вожди, как и все люди, оказались смертны, идеи пусты, монументы разрушены, пролитая кровь напрасна, осталась лишь память о днях минувших побед, обернувшихся поражением.

Катенька прикрыла пледом погрузившего в забытье прадеда и мы осторожно покинули мир прошлого, где блуждали тени грешников, не допущенных в Царствие Божье.

Во дворике, солнечном, напитанном запахами осени, мы перевели дыхание. Быть всю жизнь неприкасаемым, отдавая лакомые кусочки своей святой души дьяволу, чтобы дожить до состояния мумии фараона в пирамиде? Упаси бог! Нужен ли нам такой удачный жизненный путь?.. Нет и нет. И поэтому сам народец живет по своим законам, вот правда жизни. Такую он иногда вывернет душевную азиатскую потребность, что вся ухоженная и чистенькая пруссачья Европа от испуга пустит стыдливый пук. И это правильно. Что можно ожидать от первой в мире страны по всевозможным мыслимым и немыслимым экспериментам? Мы первые везде — по морозам, нефти, лесу, водки, политическим партиям, государственной порнографии, кровопусканию и всеобщему разгильдяйству.

У нас взрываются атомные электростанции, уходят камнем в бездну океанские секретные субмарины с ядерной начинкой, дотла сжигаются в газовом пламени пассажирские поезда, постоянно проводятся народные игры по обмену карманной наличности, знаменитый балет «Лебединое озеро» П.И. Чайковского демонстрируют по ТВ исключительно в дни путчей, национальный позор показывают всему миру, чтобы тот воочию убедился в боевой готовности гвардейских танковых соединений, и так далее.