Наталья Бессонова - Спасение беглянки

– Да нет, её… нашли недели две назад. В районе Топкапы, у развалин древних византийских стен…

– Что, сильно избили? – ужаснулась Галина. Выражение её лица резко изменилось, в глазах читалась неподдельная боль.

– Убили, – упавшим голосом ответила одна из девушек.

Все сочувственно посмотрели на Галю, но та только нахмурила брови, не проронив ни слезинки.

– Мечтала денег заработать и вернуться домой… в Казань. По маме скучала, по младшей сестрёнке, – дрогнувшим голосом проговорила она.

– Сколько лет она уже в Стамбуле? Была…

– Кто бы их считал… Она где-то через месяц после меня появилась, – попыталась вспомнить Галя. – Мы тогда языка совсем не знали, а в Лалели все по-русски говорят…

– Ой, да тут везде можно родную речь услышать! – возразила Оля Большая. – В любом районе!

– Это ты сейчас знаешь, да и по-турецки можешь хоть несколько слов сказать. А сама-то где начинала?

– Тоже там, – согласилась девушка.

– Печально, – подытожила Люси. – Ну, хорош депрессию напускать! Неизвестно, что нас завтра ждёт…

– Вы все здесь… собираетесь? – робко спросила Саша.

– «Все»? Да ты что! – засмеялась Люси. – Нас «всех», работающих в Стамбуле, сейчас около двух сотен, – сообщила она. – Было больше…

– Всего? И откуда статистика? – спросила Саша.

– Не «всего», а только русских. Здесь из любого уголка мира контингент имеется! Даже африканки есть. Откуда известно? Много вопросов задаёшь, малютка, – усмехнулась старшая из присутствующих.

– Ну, не хочешь, не говори, – ответила Саша.

– На воле – двести, за решёткой – около сотни русских баб прозябают. Правда, кое-кто говорит, что больше, – продолжила Люси. – В курсе, наверное, что в бывшей столице православного мира, славном граде Константинополе, а ныне – в прекрасном городе Стамбуле, имеются и тюрьмы. Для женщин, для иностранцев и даже для детей.

– Люси, ты что-то перебрала сегодня! – одёрнула захмелевшую соседку Оля Большая. – К чему новенькую пугать?

– А закончится срок – будут депортированы из этой благодатной страны, – проигнорировала замечание Люси. – Как тебе такая перспективка?

– Я бы с удовольствием домой. Только без тюрьмы. Когда-то же это должно… как-нибудь закончиться, – выразила надежду Александра.

– Это о-очень хороший исход! – продолжала разглагольствовать подвыпившая путана. – А знаешь, сколько наших тут на тот свет отправились? Не знаешь? Страшно сказать!

– Ну, Люси, додегустировалась! – заметила Оля Большая. – Я говорила: «Давайте сорта три попробуем, и хватит!» Так ведь и спиться можно…

…Обратно шли пешком по Галатскому мосту, вдыхая ароматы вечернего Босфора.

– Вы такие дружные здесь! Собираетесь, обнимаетесь при встрече, как лучшие подруги…

– Что-о? – засмеялась Галка. – Это мы-то – «дружные»? Да не верь ты! Это же лицемерие сплошное! Так… обычай… «чмоки-чмоки в обе щёки»…

– Да? А выглядело как будто искренне.

– Ага! «Искренне»… Чьи-то трагедии, как сплетни, обсуждаем… Янка вон… в земле сырой, а эти… сказали и забыли! И тут же смеются… «Хорош депрессию напускать»… И каждая думает: «Слава Аллаху, что не я! И только бы не я следующая!» Да и я не лучше…

– А по-моему, ты чуть не заплакала, когда говорили о смерти твоей знакомой.

– Всё выплакано давно, – призналась Галка. – У нас, конечно, много общего, и, если разобраться, неплохие все, в принципе, девки… чисто по-человечески, понимаешь?

– Да…

– А ты обратила внимание на Лику?

Александра не могла вспомнить, кто такая Лика. Стало немного стыдно.

– Ну, такая худенькая, тихая. Жмётся всё время в уголке, как будто спрятаться хочет… в голубой кофточке.

– А-а, – Александра с трудом вспомнила эту неразговорчивую девушку.

– С полгода, как к нашей компании прибилась. Детдомовская, откуда-то из-под Челябинска. У них в интернате такое творилось! Директриса почти в открытую девчонками торговала. Представляешь? Клиенты постоянные были, да не простые, а высокое начальство, важные персоны.

– Ничего себе!

– После выпускного сразу продали её и ещё нескольких. Оформили всё так, будто какой-то фонд лучшим выпускницам путешествие в Турцию дарит за успешное окончание средней школы. Провожатого приставили, якобы для охраны, чтобы никто не обидел. А это уже здешний сутенёр был. Вот, стоит теперь на улице сиротка…

– И что, до сих пор та директриса в интернате… трудится? – ужаснулась Александра.

– Откуда я знаю! Да и что с такой будет? Всё там у неё схвачено… шито-крыто. Мразь! Растит молодое поколение… И что теперь этой девочке делать? Она по-другому жить не умеет!

– А ты умеешь?

– Обидеть хочешь?

– Нет…

– И не старайся! Я попала сюда от отчаяния… ну, и по глупости, конечно. А её… воспитывали для этого. С детства. Ты разницу понимаешь? Она другого обращения не видела. Так и пропадёт!

– Страшно…

– Вот именно. Её Олька Большая «под крыло» взяла. У них один сутенёр.

– Ну вот, видишь! Всё-таки и добрые отношения бывают в вашей среде.

– Иногда – да. Но в глубине души мы все ненавидим друг друга.

– Да за что? У всех же судьбы исковерканы! Что вам делить?

– «Вам»? А ты как бы уже и не с нами! Ну, ты глупая! «Что делить»… Не «за что», а потому что проституция – это конкурентный бизнес!

– Да какой «бизнес»?

– Суровый! Но ты права. «Бизнес» – для сутенёров. А для нас – способ выживания. И каждая хочет заработать. Уличные ненавидят тех, кто в отелях работает, потому что бабла больше, да и безопаснее. Отельные – тех, кто в шикарных салонах. Завидуют!

– А я никого не ненавижу, и не осуждаю даже…

– Что не осуждаешь – правильно. Тут все и правда несчастные. Да и мы с тобой – тоже… Но запомни: никакой дружбы здесь не бывает! Тебе никто не поможет. Если вдруг полиция заметёт, или гадость какую подхватишь, на улице окажешься. А там ни от кого защиты не жди. Я в от, грешна, тоже руку помощи не протянула год назад старой знакомой. Лариска искала меня, звонила… А я пряталась от неё, потому что не хотела Кызылая просить за ВИЧ-инфицированную… Да он бы и не стал связываться…

– Жуть! Всё! Я хочу домой! С меня хватит этих страшилок!

– Тю-у! Да ты настоящих ужасов ещё не видела!

– Всё равно. Я уеду скоро…

– Мечтательница… Отработай долг, потом Каракюрт тебя, может быть, и отпустит… если очень постараешься. Или беги! Но только не сейчас, а то он меня оштрафует, – усмехнулась Галя. – Но тогда тебе – прямая дорога в тюрьму, где жить придётся в одной камере вместе с какими-нибудь туберкулёзниками, или похуже… в ожидании депортации. Только кто поручится, что дождёшься? Так вот, подруга….

– А ты откуда знаешь про тюрьму?

– Да прямо «оттуда»… Так что, чем тюрьма – лучше сразу смерть! Да и, по-любому, свобода слаще! Даже такая, как у нас… Гуляем вот с тобой, на Босфор любуемся, в кафешках сидим, сладостями балуемся. А что будет завтра – неизвестно…