Антон Антонов - Степень свободы

Операция провалилась по всем статьям, и оставалось только молиться, чтобы Платонов не задействовал на полную катушку свои связи в верхнем эшелоне власти.

А следователю Протопопову и операм районного масштаба Максимову и Мышкину намекнули как бы между прочим, что неплохо бы взять наконец неуловимого Гену Вересова и повесить на него всех собак, вне зависимости от того, виновен он на самом деле или нет.

Следователь районной прокуратуры Протопопов намек принял к сведению, но имела место одна загвоздка. Он вообще негативно относился к выколачиванию признаний, однако если подозреваемый по его убеждению был действительно виновен, то он еще мог понять и принять этот метод. А насчет виновности Вересова у Протопопова имелись весьма серьезные сомнения. И фабриковать обвинение ради каких-то статистических показателей или даже повинуясь указаниям сверху он считал ниже своего достоинства.

Опера Максимов и Мышкин придерживались аналогичной точки зрения. Они умели давить на психику, но рукоприкладства не любили. Гольцов же вообще был зеленый романтик, начитавшийся в детстве братьев Вайнеров, а Кивинова и Корецкого прочитавший гораздо позже, когда выбор пути уже был сделан.

Еще одна проблема заключалась в том, что милиция не имела никаких идей по поводу местонахождения Вересова. Известно было только, что он находился в Питере четыре дня назад, поскольку звонил маме в Петрозаводск с Невского проспекта. Если бы он звонил откуда-нибудь с Озерков или из Автова, то это позволило бы локализовать район поисков. А Невский — это такое место, где питерцы и гости города, независимо от места проживания, бывают порой по нескольку раз на дню.

Если Вересов имеет отношение к мафии, то он может прятаться там же, где и Томилин. Если же он отношения к мафии не имеет, однако виновен как минимум в одном убийстве, то он может прятаться где угодно. Причем после разговора с матерью он обязательно заляжет на дно и искать его придется очень долго.

Другое дело — если Вересов невиновен. Тогда он вполне может объявиться в ближайшие дни в Петрозаводске. Особенно если снова позвонит домой и ему скажут, что мать в больнице.

Появиться-то он может — ну и что с того? Это ведь будет на 99 процентов означать, что он невиновен. Потому что виновный в убийстве должен быть круглым идиотом, чтобы после предупреждения матери припереться домой. Вообще говоря, единственная улика против Вересова — это его таинственное исчезновение вкупе с истерической сценой ревности на глазах у команды гимнастов города Санкт-Петербурга. Без исчезновения сцена ревности теряет свой зловещий оттенок, даже несмотря на хватание за гантели с неприкрытым намерением проломить башку Вадиму Густову. А между тем, исчезновение после звонка Вересова домой перестало быть таковым. Он ведь объявился, сообщил родителям, что жив-здоров и задерживается в Питере по каким-то своим делам. Мало ли какие дела могут быть у совершеннолетнего молодого человека в большом городе — почему обязательно убийство?

Максимов и Мышкин вообще-то были не прочь раскрутить Вересова на признание — но для этого его надо сначала взять. А Протопопов после обыска в бывшей «Бригантине», похоже, окончательно уверовал, что с «Плутоном» дело нечисто, и участие людей Платонова в трех убийствах и похищении журналистки гораздо более вероятно, нежели самодеятельность студента-одиночки. Ведь если Вересова можно как-то привязать к Густову, но к «рюриковцам», Чердакову и Ире Лубенченко он не имеет ровным счетом никакого отношения. А «Плутон» очень даже имеет — по крайней мере, к двум последним.

Беда только, что придраться в «Плутоне» не к чему. Нет ничего противозаконного ни на территории, ни в зданиях, ни в документах, ни в ответах русских охранников и китайских рабочих на вопросы следствия.

Нет и нет.

Ковер, который руоповцы сняли с пола и свалили небрежным рулоном у стены, служащие «Плутона» класть обратно не стали. Его просто скрутили по новой, более аккуратно, и унесли на огороженную площадку возле кочегарки. Милицейские сапоги оставили на ковре пыльные следы, и его следовало почистить.

Неизвестно, что руоповцы хотели найти под этим ковром, только не нашли они ничего, кроме паркета.

Лишь через несколько часов после ухода милиции дежурный по охране объекта вошел в комнату, где был ковер (бывшую палату на восемь коек) и вставил компакт-диск в стоящий здесь же компьютер. Далее он активизировал скрытую функцию в одной из самых обычных сетевых программ, и сигнал, вместо того, чтобы уйти в локальную компьютерную сеть, проследовал по отводному каналу. Чтобы обнаружить этот канал, пришлось бы разобрать все здание по кирпичику до самого фундамента.

Кусок паркета в середине палаты беззвучно скользнул вниз, а затем разошелся в стороны. На его место из глубины поднялась платформа. Дежурный встал на нее и нажал ногой большую круглую кнопку.

Платформа поехала вниз.

Этот вход в бункер школы покорности предназначался для хозяев. Рабынь обычно водили через полуподвальную мастерскую, где стены были обиты вагонкой, так что тайный ход тоже не имел никаких видимых признаков — створки сходились точно по стыку двух досок.

За досками находилась кирпичная стена, за нею — стальная, а между ними — слой звукопоглощающего материала. Благодаря такой сложной конструкции никаким выстукиванием нельзя было определить, что за стеной есть тайный ход. Более того, даже запахи не пробивались через эту преграду, и можно было не опасаться собак.

Тем не менее «платоновцы» не очень надеялись на звукоизоляцию. Все девушки, живущие в бункере постоянно, а также спущенные сюда из корпуса, были связаны, а рты их — заклеены. Когда стало ясно, что обыск затягивается, их начали поодиночке выводить в туалет, но больше никаких послаблений не было.

Еще хуже приходилось девушкам из других корпусов. Под ними тоже были бункеры, но не жилые, а предусмотренные специально на такой экстренный случай — маленькие и тесные. Правда, девушек там было не очень много. В основном они к моменту обыска находились в двух местах — школе покорности и корпусе господина Христофора, а между ними уже давно существовал подземный ход.

Китайские рабочие знали про эти ходы, но они также знали, что за длинный язык в «Плутоне» карают смертью. Причем даже разоблачение и арест Платонова не спасет болтунов от мучительной казни. Платонов — не вершина пирамиды. Есть те, кто выше него, и о самых высоких не знает даже сам Платонов.

Во время обыска, например, на территории «Бригантины» находился зарубежный клиент, которому Платонов хотел как можно скорее продать дочь Варяга Марину и журналистку Ирину. От них следовало избавиться немедленно — а это создавало дополнительные проблемы.