Антон Антонов - Степень свободы

— А если все-таки вызовет. Не охрана — так кто-нибудь другой. Стрельба будет слышна на шоссе…

— К тому времени, когда приедет милиция, можно успеть не только захватить базу, но и бросить оружие, снять маски, переодеться и устроить все так, что у ментов не будет никаких реальных улик. Дело только в деньгах.

— Вот именно, — произнес Варяг. — Поэтому я думаю, лучше сначала попробовать выкупить Марину. Это будет гораздо дешевле.

— Хорошо, попробуйте, — согласился Введенский. — Хуже не будет. А может, и будет — потому что мы потеряем время и предупредим Платонова. А он тем временем может продать вашу дочь и отправить ее куда-то в другое место, где мы ее век не найдем.

«Колоть» Гену Вересова взялась вся смешанная оперативно-следственная бригада, созданная по «делу о черном БМВ», когда убийство Густова было объединено с убийством охранников из «Рюрика» и передано следователю городской прокуратуры Комиссарову — между прочим, следователю по особо важным делам.

Входили в эту бригаду и Максимов с Мышкиным. Во-первых, они начинали работу по делу об убийстве Густова, а во-вторых, у них по-прежнему оставалось дело об исчезновении Анастасии Мещеряковой, а Вересов помимо всего прочего подозревался и в ее убийстве.

Бригада взялась за дело круто, но приказ Комиссарова был строг и однозначен. Вересова не трогали даже пальцем и более того — старались ему не грубить.

Однако на психику давили изо всех сил. В результате Гена сломался очень быстро, но вопреки ожиданиям допрашивающих не стал признаваться во всех мыслимых и немыслимых преступлениях, а просто закатил истерику, во время которой сбросил на пол телефон, попытался заколоть следователя Комиссарова шариковой ручкой, разорвал протокол и укусил опера Мышкина.

Когда на Гену надели наручники, Комиссаров, недолго думая, накатал постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы. Тем временем Вересов как-то очень быстро успокоился, вытер слезы, выпил водички и заявил:

— Я требую адвоката.

На этом Гену замкнуло, и никакие доводы типа: «Ты, парень, не в Америке», — на него не действовали.

— Ни слова не скажу без адвоката.

— Хорошо. Будет тебе адвокат, — неожиданно согласился следователь Комиссаров.

Он видел, что перекрестный допрос зашел в тупик. И в истерике, и в спокойном состоянии Вересов твердил один и тот же адрес и одно и то же женское имя, утверждая, что именно по этому адресу и с этой женщиной он находился с вечера школьных выпускных балов и до сегодняшнего утра.

— Возьми это, — сказал частный детектив Борис Введенский, протягивая Серафиму Данилову бумажку с телефонными номерами. — Лучше запомни, это не так трудно. Человека зовут Игорь Ярославич — там написано. Он ищет свою дочь и я работаю по его заказу. Она там же, где твоя Настя.

Серафим понимающе кивнул.

— Если ты вдруг потеряешь меня — звони ему. Если будут какие-то серьезные проблемы — тоже звони. Не думаю, что на тебя могут выйти через дядю Ваню, но мало ли что. Этот человек может тебя защитить — только сошлись на меня.

— А кто он?

— Это тебе знать необязательно.

— А почему я должен связываться с ним, если будут проблемы? Лучше я позвоню тебе.

— Тут не все просто. Я очень не хотел действовать противозаконными методами, но похоже придется. Иначе наших девочек увезут туда, где Макар телят не пас, и нам будет до них не добраться.

— И что?

— А то, что меня могут убить, ранить или арестовать. Либо мне придется скрываться. От карающей руки закона или от чего похуже. В этом случае я не смогу тебе помочь.

— А этот Игорь Ярославич?

— Он — гораздо более крупная фигура, чем я, грешный. И у него достаточно влияния, чтобы уберечь тебя и Свету от неприятностей. Если понадобится, звони в первую очередь по телефону, который начинается с девятки. Это сотовый, Варяг с ним никогда не расстается.

— Кто?

— Ну, Игорь Ярославич.

— Он бандит?

— Без комментариев.

— Мне это не нравится, — заявил Серафим, подумав.

— Мало ли что кому не нравится, — сказал Введенский. — Я вообще-то почти уверен, что проблем у тебя не будет и звонить Варягу не придется.

— А я в этом совсем не уверен, — ответил Серафим. — Потому что я пойду с тобой вызволять девчонок. И даже не возражай. Ты меня знаешь.

«Знаю, — подумал Борис. — Воспитал героя на свою голову. Сам говорил — никто не сделает за тебя то, что ты должен сделать сам. Теперь не отвертишься и домой к маме не отправишь. У него ума хватит устроить наружное наблюдение за мной или хуже того — за самим Варягом, и тогда неприятностей не оберешься. Придется брать его с собой».

— Хорошо. Но и ты не возражай. Под пули ты не полезешь. Мне совсем неохота объясняться с твоей мамой по поводу твоего участия в боевых действиях. Особенно в случае трагического исхода.

Серафим хотел все-таки что-то возразить, но Борис прервал его выразительным жестом.

— Молчи и слушай. На подступах к месту событий будут выставлены наблюдательные посты — чтобы контролировать приближение милиции или подкреплений противника. Ты останешься на одном из этих постов.

— Ладно, — сказал Серафим без особого восторга.

— И послушай моего совета — не торопись искать приключений на свою задницу. А телефоны все равно запомни — вдруг пригодятся.

Валентина Ковалева была сильно обижена на Гену Вересова, наговорившего ей много лишнего во время прощального скандала. Однако она не стала из-за мелких личных обид подводить недавнего любовника под высшую меру, предусмотренную за убийство двух и более человек — пусть даже со времени введения моратория на смертную казнь высшей мерой стало пожизненное заключение (тоже, прямо скажем, не слишком большое удовольствие, даже по сравнению с расстрелом).

В результате при проверке алиби Гены Вересова руоповцев, оперов угрозыска и следователей прокуратуры ждал большой облом.

И в ночь убийства гимнаста Густова, и в ночь побоища на Удельной, и даже в ночь, когда порезали фотожурналиста Чердакова Гена Вересов неотлучно находился в квартире Валентины, где занимался делом вполне прозаическим, но одновременно романтическим и имеющим отношение не к смерти, а скорее, к рождению. И хотя Гена и Валя неизменно пользовались презервативами, сути дела это нисколько не меняет.

— Он точно никуда не выходил? — снова и снова спрашивали у Вали.

— Сто процентов, — решительно отвечала девушка.

— Может быть, когда вы спали?

— А кто сказал, что я спала?

— Вы что же, хотите сказать, что все это время обходились без сна?

— Ничего подобного, — отвечала Валентина. — Я спала днем.