Сергей Валяев - Тарантул

По утверждению майора, в начале 90-х годов, когда начались истерическо-климактерические, так называемые, демократические преобразования, группа молодых кремлевских мечтателей под рев победных фанфар и шум мутных вод успели организовать на государственном уровне Дело всей своей жизни.

Цель была якобы благородная: хилые ростки демократии нуждались в серьезной финансовой подпитке, а посему, чтобы не зависеть от быстро меняющей политической конъюнктуры, молодые предприниматели, используя все свои бывшие комсомольско-организационные силы, очарование на текущих, увлеченных борьбой за трон вождей и, разумеется, деньги ВЛКСМ, вовремя переметнулись во всевозможные и бесчисленные ТОО, ООО, УКО, АЗОТ, АФО, ТТТ и так далее.

За непростое дело, вернее за структализациию и систематизацию, если можно так выразиться, опасного бизнеса взялась троица башковитых и очень инициативных комсомолят, естественно, из бывших. Один из них был из Ленинграда, второй — в очках, а третий требовал от государственных чиновников, чтобы его называли „генерал Митя“, хотя на самом деле он страдал плоскостопием, хроническим геморроем и картавил, как юный Ленин в Симбирске.

Главной цели своей жизни они добились — сумели накинуть на дикий рынок поставок и сбыта дури крепкую и надежную сеть, используя для этого, как части репрессивной государственной машины, так и молодые собственные кадры, скоро обучающиеся боевым искусствам и радикальным действиям на новой столбовой дороге капитализма.

Словом, за ударную пятилетку возникло государство в государстве. Со своими королями и королевами, кавалерами и дамами двора его Высочества, генералами и баронами, ворами в законе, челядью и лакеями, гонцами за счастьем, тетками Соньками, перевязанными поперек пуховыми оренбургскими платками, таможней, дающей добро на ввоз товара, полицией нравов и прочими службами, необходимыми для нормального функционирования сложного и скрытного от посторонних глаз организма.

Мой отчим Лаптев был винтиком в этом механизме, не самым последним, но винтиком. Установить причину его бунта не представляется возможным по известным причинам; видно, он утерял нюх, посчитав, что сумеет диктовать свои условия машине.

— А что он такое сделал? — спросил, помнится, я.

— Что-то сделал, — хмыкнула Верка. — Это мы узнаем, если первыми найдем дискету.

— Ё! — вскричал я. — Опять это проклятая дискета! Все на ней помешались. Ну, дурдом!..

Из моих возмущенных воплей товарищ майор сделала правильный вывод, что совсем недавно случились встречи, оставившие в юношеской памяти неизгладимые впечатления. Успокоив меня незлым, добрым словом, она попросила уточнить некоторые подробности. Пришлось возвращаться в прошлое, не очень-то радостное. Вирджиния внимательно выслушала и утвердилась в своем предположении, что Лаптев, хитрая лиса, очевидно, решил кормиться из двух хозяйских лоханок. Жадность сгубила и его.

Успел подстраховаться, да события так развернулись, что о его „страховочном полисе“ стало известно только после того, как пуля про била лобную кость пачечника — мошенника.

— И эта пуля была моя, — констатировал в очередной раз. — Но не возьму в толк, зачем меня подставлять?

— Малыш, ты играешь в шахматы? — устало спросила Верка.

— Плохо.

— И они все плохо играли: делали ошибки, зевки, блефовали…

— Как в том анекдоте, — вспомнил я. — Старый мастер спрашивает у случайного противника на бульваре: батенька, вы прекрасно играете, только почему не сделали ни одного хода конем. А тот отвечает: да, меня вчерась научили игры, и я забыл как конь ходит.

— Вот именно, — подтвердила Вирджиния. — Все мы такие расп… здяи, что предугадать ходы невозможно… Но главная суть в том, что и те, и другие хотели ликвидировать Лаптева, считая его предателем.

— А я-то при чем? — все не понимал.

— А ты пешка, мечтающая стать ферзем, — надавила пальцем на мой нос. А место пешки у параши, ясно?

— Подожди, а вся эта романтическая, м-да, история с Алисой? Или она тоже майор?

— Нет, вольнонаемная.

— Как это? Я про жену этого Арсения?

— Она такая жена ему, как я — мать Тереза, — рассмеялась.

— А поездка в Стрелково?! — вскричал в ужасе. — Что там вся деревня агенты?.. А мать Вани Стрелкова? А Иван? А брюхатая невеста Зинка и её жених залипухинский?..

— Все настоящее, — успокоила меня. — Думаю, деликатно обработали одного-двух человек… и легенда готова… о тетке, например.

— Кстати, Иван звонил, поздравлял с Новым годом, — вспомнил, — когда я готовил… эээ… винтовку для акции. Кстати, он хотел приехать и не приезжает, странно?

— Может, уже в пути? — предположила. — И что еще?

— А потом… Алиса нагрянула, как снег на голову?

— Вот-вот, мальчик, запомни: ничего случайного нет.

— Она была искренняя в своих чувствах. Ко мне, — застеснялся я.

Варвара Павловна засмеялась — непритворный в своих чувствах только покойник в гробу и продолжила свой занимательный рассказ о битве двух монстров, порожденных в чаду демократического угара.

Итак, бизнес на белой смерти, выразимся красиво, процветал и давал сладкие плоды всем участникам праздничного стола: от тетки Соньки на ветровском базарчике до государственного мужа, восседающего в кожаном кремлевском кресле, и смотрящего полуслепыми, как у крота, буркалами на мир через усиленные стекла школьных окуляр.

Неожиданно механизм, доведенный почти до автоматического состояния, начал давать сбои. Поначалу решили, что это случайности — когда, например, товар в несколько десятков миллионов долларов исчезал вместе с гонцами и боевиками, их охраняющими; потом был профессиональный скок на один из банков, занимающихся „отмывом черного налика“, выражаясь интеллигентным языком урок.

И пришло понимание, что идет серьезная утечка информации. Началась кропотливая работа по розыску ширмужника.

— И Лаптев оказался им? — догадался я.

— Да, — ответила Вирджиния. — Вернее возникли такие подозрения…

— И на кого он?.. Не на общество ли спасения „Красная стрела“?

— Удивительно догадливый мальчиша.

— И что это за „отморозки“ в военной форме?

— Сам же видел?

— Видел-то видел, да не понял, — признался я.

Пришлось майору просвещать неуча дальше. Оказывается, один из высших военных чинов, охотник заливать чужие города чужой и молодой кровью, а также любитель импортных тачек цвета столового серебра, решил поправить свое пошатнувшееся материальное положение; более того, чувствуя скорый конец своей головокружительной карьеры, этот пройдоха с генеральскими лампасами решил сделать хапок века.

По роду своей службы был осведомлен о скромном бизнесе демократически настроенной молодежи, которая по каким-то своим интеллигентским и вшивым принципам недолюбливала фигуранта в золотых генеральских погонах; всячески это, кстати, подчеркивая перед заколдованным ими царем-батюшкой.