Сергей Валяев - Трупоукладчик

— У меня все есть, — порылся в чемоданчике мой товарищ. — А ежели это не наш клиент?

— Ты же утверждаешь, что наш?

— Хрен в кепке, кто его знает, — ругнулся Николай. — Одни убытки…

— Ничего, Матешко возместит, — попытался успокоить друга.

— Ага, жди, — скорбя, отозвался мой подельник. — Последнюю нитку снимет, еть его генеральскую мать. — Цапнул шило, протянул мне. — Ковырни баллон, начальник.

— Наш? — пошутил я.

— Да пошел ты, — обиделся за джип Панин.

С некоторых пор он потерял чувство юмора. Вот что значит каждый день завозить овощи и фрукты для домашнего хозяйства. И их есть. В переработанном виде. Но без друзей. Если бы не Маргарита, я бы так и не узнал вкуса наваристого украинского борща с золотистыми листьями жира.

Между тем, следуя пожеланиям товарища, я подошел к чужому авто. Вместе с ним, Паниным. Который, привычно отщелкнув замок дверцы, нырнул в салон служебной таратайки. А что же я? Я, как последний урка, принялся пырять колеса. Вверенным мне шилом. Утешало лишь одно — в такую мерзкую погоду дети солнца отсутствовали на школьном крыльце и не видели всего безобразия, проделываемого взрослым дядькой. А то бы на следующее утро весь транспорт района оказался бы обездвиженным, ей-ей.

У многих честных граждан возникает вопрос, вполне естественный: а как работают оперативные службы бывшего КГБ? Ответа на этот вопрос нет. Поскольку оперативные методы Службы безопасности являются государственной тайной. Хотя я не открою большого секрета, сказав, что работа ведется самым простым, дедовским методом. Шилом. Матом. И другими подручными средствами. Чем проще, тем надежнее. Не спорю, существует умопомрачительный технический арсенал — от космических разведчиков-шпионов до уникальной подслушивающей, например, аппаратуры, способной снять объект в совершенно закрытом помещении, где одно шумное биде на троих и ничего более. И все это, разумеется, используется. Я имею в виду, конечно, не биде. А то, что в нем. В качестве педали для пуска фонтанчика.

Ничего не имею против технического прогресса. И по возможности все эти цацки для дураков надо использовать по прямому назначению. Однако утверждаю: у нас все решает человек, от которого зависит — нажать ту или иную педальку сверхсекретного механизма или подождать. Когда ЦРУ поднесет чекушку. Вот такая вот тайна для буржуинов. Не способных её никак разгадать. Попроще надо быть, господа, попроще — не воротить свой империалистический шнобель от нашей родной, берестяночной водочки, а чикалдыкнуть стакан-другой, да закусить рукавом несвежего пальто собутыльника, мусора цветного, то бишь прапорщика Борюху, отвечающего за ядерную кнопку страны, да слезно вспомнить его родную маму из Свердловской области и свою матушку из штата Канзас. Что может быть прекраснее, когда душа с душою говорит. Как звезда со звездою. На ночном небосклоне. И не надо будет, кстати, запускать туда, к Большой Медведице, дорогостоящую аппаратуру. Никому. И будет мир во всем мире.

Все вышесказанное касается, так сказать, международного аспекта работы спецслужб. Мы, понятно, действуем куда проще. Не хрюкать же нам горькую. С принципиальными противниками. Что-что, а убеждения мы ещё не все пропили. И поэтому наши действия у чужого авто были вполне объяснимы. Конечно, можно было заложить пуд заряда динамита и разнести предполагаемого грушника на мелкие атомы. Но зачем такая морока? Во-первых, а вдруг мопс в кепочке всего-навсего директор школьного, богоугодного заведения? А во-вторых, действовать надо умно в предлагаемых обстоятельствах: если можно использовать тихое, колющее средство, не обязательно пихаться в мотор тарахтелки кумулятивной гранатой РКГ-3М.

Помнится, вдалбливали в наши молодые тыквы простую истину: мы — никто, мы — дырки от бублика, и, следовательно, все наши действия должны исходить из этого принципа. Никто, никогда, нигде не должен видеть, как мы работаем. Ум, индивидуальный подход к любой проблеме, артистизм, хорошее настроение, некий кураж и крепкая, как шинель, армейская шутка — вот основы нашего незаметного для широких масс труда.

Правда, нельзя сказать, что вульгарное шило в моих руках украшает образ бойца невидимого фронта. Но это лучше, чем взрывами кромсать беззащитную болтливую газетную братию. Какую бы они чушь и ересь ни несли на своих белых полосах. Не нравится тебе статья о тебе же, государственном отце и благодетеле народном, прочти её да используй по прямому назначению собственного высокопоставленного ануса. И все будут довольны — и ты, и твой анус, и общество.

Через минуту мы закончили мероприятие и вернулись к своему джипу. Дождь усиливался, смывая все следы криминального действа. Еще радовало то, что все наши четыре колеса были в полном порядке. Включая пятое, запасное.

— Куда теперь, командир? — поинтересовался Панин.

— Вперед, — ответил я. — Глянем, чем дышит наша молодежь. Какими испарениями и химикалиями.

— Чем-чем? Небось «бээф-два» или ацетоном. Лаками, — понял меня буквально мой товарищ. — Или ханку варят. Сейчас все без рецептов. Были бы башли — и баян, в смысле шприц, с дрянью твой!..

Я, согласно покачивая головой, следил за дорогой — искал адрес, который был получен мною от Нинель Шаловны. Эх, Нинель, Нинель Шаловна, как же это вы забыли сообщить такую мелкую подробность, как поездка в страну басков, сиесты, кровавых коррид и антифашистских центров? Вместе с сыном. И его друзьями. Странно-странно. Все рассказали о суконной фабрике имени Анастаса Микояна, а о путешествии годовой давности почему-то запамятовали. Значит, на то есть свои причины. Какие?

Нет, не люблю я семейных разборок. Эти тонкие душевные нюансы. Эти дипломатические сношения на высшем уровне. Кто прав, кто виноват? Что делать?

Конечно, можно обратиться к мадам Нинель Шаловне с убедительной просьбой рассказать всю правду. С раскаленным утюгом. Для её упитанной задницы. Увы, боюсь, я не буду правильно понят. Общественностью. И генералом Матешко. Хотя высокопоставленный чиновник-супруг, быть может, и рад будет такому обороту событий. Нет, не хочу доставлять радости кремлевскому ложкомойнику. Разберемся в ситуации собственными силами.

Плутали мы по району недолго — сквозь сетку дождя нужный нам адресок таки был мною замечен. Многоэтажный, стандартный жилой клоповник. С такими страстями, что гений Шекспира сразу бы увял от недоумения: как можно так жить? Можно жить, если пообвыкнуть, чай, не сэры и сеньоры, не графы и гранды, не пэры и мэры!

Да, в доме жили простые, закаленные в битвах с властью и жизнью люди. Если судить по разбитым окнам в подъезде, раскуроченным почтовым ящикам и нецензурным выражениям, коими были испещрены стены и лифт. Любой житель с берегов Темзы или Потомака от увиденного сжевал бы собственный котелок или ковбойскую шляпу и долго бы мучился изжогой и мыслью, как там живут эти несчастные, где фраза «фак'ю» есть основополагающая в отношениях между ними и всем миром.