Сергей Валяев - Трупоукладчик

— на руках повиснуть на ветке и висеть долгое время;

— использовать ветки как гимнастическую перекладину, брусья или бревно;

— отрабатывать на дереве технику ударов руками и ногами: сначала на стволе, потом на сухих ветках и, наконец, на молодых, гибких ветках, пытаясь срубить их.

И так далее.

Представляю, какие глубокие чувства испытает простой российский механизатор Ваня или Вася, я уж не говорю о простых российских телятницах Акулине да Василине, узревшие нечаянно мужика, обнявшего ствол дерева или висящего на ветке. Долгое время.

Ведь неправильно поймут: бабы кинутся спасать, а сельхозработники мутузить. Ключами тридцать на сорок. И что делать «тигру» в таких случаях? Сие есть великая загадка.

И поэтому я так долго шлялся по буеракам в поисках укромного уголка. С душевной сосной. Чтобы никто не увидел моих ушу-страданий. Ни человек добрый, ни зверь чащобный.

Ууу-ааа-ррр! — так рычит уссурийский тигр, выходящий на охоту. «Тигр» в моем лице тоже готов к охоте, дело за малым — нужно укрепить дух и заточить когти.

…Как известно, человек предполагает, а погода… Под утро я был разбужен настойчивым стуком на крыльце. Боже! Кого там черт принес в такую мутную рань? Потом понял: это песнь мартовского дождика. Что может быть прекраснее холодной, слякотной мороси? А чавкающая, скользкая грязь под ногами? А промороженный за зиму ствол моего дерева, который я должен обнять с чувством любви? А прыжок «тигра» в прошлогоднюю мокрую траву? Бр-р-р! Нет, лучше пуля в лоб. Но в теплой и уютной койке.

Спи, крошка, усни. Спи спокойно, дорогой друг, мы будем о тебе помнить всегда. М-да, как бы не заснуть вечным сном? При переходе населения из одной общественной формации в другую; из одной жопы — в другую; из одного детородного органа — в другой… Ну и так далее.

То есть переход будет труден и опасен, как суворовский переход через Альпы. И поэтому существует угроза, что можно пасть смертью храбрых при народных волнениях или при выполнении профессионального задания. По заказу генерала Матешко. С ним, правда, я раз… разругался, хотя здесь требуется более ебкое слово, ну да ладно, не будем нервировать дрябло-картавящую интеллигенцию крепкими, точными словцами, будем выражаться изысканным слогом. При нашей последней встрече я ему сказал:

— Что ж вы, сударь, такой жоха? Плохой то есть человек. И даже вредный для меня хер с Лубянки.

— А в чем дело, товарищ? Я на вас удивляюсь! На ваши эмоции!

— Только не надо из меня делать романтического чудака, сударь! Я не герой. Вы на мне повесили сто двадцать штук трупов на тоцком Химзаводе. Мило-мило. А я вообще к ним не имею отношения.

— Ах, какие мы чувствительные, как говно в пирожном. Я думаю прежде всего о деле.

— Гребете жар чужими руками, сударь. Да вы сами… кондитерское изделие! Эклер!

— Я — эклер?!

— Да-с!..

Ну и так далее. Короче говоря, мы разбрелись по углам жизни со злобным урчанием, душевным неудовольствием и претензиями друг к другу. Такое иногда случается между заклятыми друзьями.

А если мы снова подружимся и я буду брошен на передний край невидимого фронта? Так что поднимайся, сукин сын, поднимайся. Ты человек или мешок с отрубями?

Проявляя невероятную силу воли, я таки вытащил свое бренное тело в мерзлое пространство комнаты. Мама родная, Сибирь на семнадцати квадратных метрах. Елки зеленые! Брызги шампанского! Праздник, как говорится, всегда с тобой!

Облачившись в гидрокостюм горнолыжника, я выбрался на крыльцо, как в открытый космос. Хлюпало везде и всюду: под ногами, над головой и вокруг. Планета, состоящая из снежного желе и грязевой жижи. Я попытался вызвать из сарая пса; куда там: животное оказалось умнее меня, человека. О Создатель! За что такие муки? Дай мне силы! На преодоление себя!.. И с этим бодрым заклинанием я сиганул в болотно-торфяную неизвестность.

Через три недели спортивно-трудовых подвигов нас было трудно узнать. Нас — это меня и дом. И два сарая с забором. Да отхожее место за огородом, отремонтированное гоп-бригадой сверхурочно. Из уважения к хлебосольному заказчику.

Первые дни занятий были для меня самые трудные. Тело, бунтуя, болезненно ныло. Было такое впечатление, что каждая клетка заполнена раскаленным свинцом, а все дыхательные клапаны намертво заклинило.

Работа с деревом тоже поначалу не сложилась. Например, одна из веток, на которой я завис на час, обломилась в последнюю минуту кропотливого труда. Я неудачно екнулся копчиком о твердь, да ещё ветвь, размером с весло… по темечку!..

О, как я взревел! Были бы рядом настоящие тигры, мгновенно сопрели бы в своих шкурах.

И только через неделю-другую боль постепенно исчезла и я почувствовал энергетическую силу в своих утомившихся за зиму клетках. Легкие очистились и функционировали, как кузнечные, буду банален, мехи.

Весна же полностью вступила в свои законные права, и то чудовищное, слякотно-мерзкое первое утро более не повторялось. (Видимо, Боженька испытывал тогда меня, выдержу я водогрязеторфопарафинолечение или нет?)

Деревья покрывались изумрудной живой сеткой, впитывая энергию солнца и неба. Пятикилометровая петля-тропинка была вытоптана мною до состояния бетона. Мою сосну я бы узнал среди любого таежного моря. Словом, пир духа и расцвет плоти. В таких случаях поэты говорят:

Не знаю, ждут ли меня в светлом будущем мечи и другое холодное оружие, но то, что «тигр» должен выйти из любой схватки, не попортив шкуры… О, дайте-дайте мне врага, и я сделаю из него чучело для музея мадам Тюссо.

Итак, я возвращался после очередной утренней прогулки. Легкой трусцой. Планы на жизнь у меня были грандиозные: Емельич добыл мешок рассадочно-посадочного картофеля, чтобы я засадил собственный огородик на случай общественного голода. А почему бы и нет? В смысле, почему бы и не засадить свое маленькое поле полезным продуктом. Народным.

С этой позитивной мыслью я приблизился к дому своему. И остановился, как громом пораженный. Если бы на огородик шмякнулся НЛО или бы на грядки пересадили Эйфелеву морковку с парижанами и парижанками, я бы удивился куда меньше, чем тому, что увидел.

Я увидел возле крыльца бывшую жену. Асю! Как говорится нынче: «тетя Ася приехала! Чтобы её черти забрали вместе с её асбестово-блядской „Ассой!“»

С ней, б/у супругой, разумеется, мы расстались лет сто назад. По обоюдному согласию! Когда я сел к «Хозяину» за превышение своих служебных обязанностей.

Тогда у власти были слюнявые, чмокающие, кудрявые, преющие от страха «демократы», пытающихся доказать мировому сообществу, что со злом можно бороться добрым словом. А никак не радикальными методами. Согласен: возможно, я переусердствовал и забил в землю лишних десяток тварей, на руках которых, кстати, была кровь безвинных детей и женщин, но это ведь не повод отправлять исполнителя на лесоповал. Отправили, суки, и теперь при слове «демократия» моя рука тянется… понятно куда она тянется.