Ярослава Кардакова - История одного человека. Рубль-пятьдесят копеек

Скомкав лист с информацией я запулил его в корзину с мусором. Я отправился знакомиться с новым кавалером Квон, слава богу бар где мы обитали был рядом с домом. Зайдя внутрь, я увидел дочь корейского народа рядом с коротко стриженым мужчиной с тяжелым взглядом, ему опером работать. Но профессия джентльмена была из другой сферы, как оказалось из разговора, Данилин Владимир Викторович был судим. Причем судим он был не однократно, скажем так еще то знакомство, но к вон он дышал не ровно. Она была внешне действительно красивой пить правда не умела, и влипала постоянно.

Когда мы закончили посиделки, она мне сказала что он очень ей нравится, я сказал что хозяин барин любой человек имеет шанс на исправление. С этой мыслью я подошел к подъезду лифт опять не работал и я медленно побрел на девятый этаж. Проклятье этого дома в том что лифт в одиннадцать отключали, кабак работал до полночи это раз. Два он ломался регулярно, и мне с моей больной ногой приходилось постоянно ползать вверх пешком, плюс на втором этаже постоянно тусовались гопники со спиртными напитками. Пройти мимо них и не уважить было грешно и черева-то травмами разной тяжести. Поднявшись, я машинально опрокинул бурдомань из пластмассового стаканчика за здоровье компании, отметив про себя что это был ерш. Я отправился дальше до дому, до хаты чувствуя неприятный оттенок боли в желудке.

Гастрит разыгрался на две недели, так что на работе я думал только о том чтобы не сводило желудок в узел. На обеде я уходил на склад и ложился на место посылок, что бы хоть чуток отпустило. Склад находился чуток в стороне, но было видно запертую дверь переводного зала, а меня нет. Так я и увидел, как в переводный на цыпочках зашла почтальонка Кошкина. Я тихо встал и подошел к дверям. Она стояла над кассой, я тихо отошел обратно на склад. В этот день пропало всего сто рублей, я инкассировал кассу перед обедом.

Но саму идею поимки я продумывал еще неделю, потому как есть все факторы вины, осталось только поставить перед фактом Эдуардовну. Кое-как собравшись с мыслями, я отправился в кабинет начальника и изложил идею поимки преступного элемента. Правда не стал говорить, кто была виновницей данного оперативно следственного эксперимента. Эдуардовна согласилась, оставалось еще два дня коммуналки. Я как человек, которому читали в детстве Дюма, думал, что совершаю благородное деяние, которое должно увенчаться успехом. Увы, мы живем в реальном мире, а не в книгах, к этому мне суждено было привыкать.

В обговоренный день мы засели на складе, до этого Эдуардовна четко сказала, что инкассировать не будет до вечера слишком много выплачивать переводов. Все прошло, как по нотам я залег посылкой на складе, Эдуардовна спряталась за старый шкаф для хранения текущих документов. Спустя десять минут после начала обеда Кошкина проскочила в переводный зал, а следом мы, так сказать поймали на месте. Эдуардовна забрала Кошкину в кабинет и если честно ждал или гостей с почтамта или сотрудников милиции, но ни тех ни тех не явилось. Почтальонку через час отпустили из кабинета начальника, и она отправилась на привычный маршрут.

К вечеру я сам направился в кабинет Эдуардовны, потому как мои внутренние подозрения в неправомерности действия начальства терзали меня. Постучав я вошел В кабинет и сел напротив начальника: – Марина Эдуардовна, что дальше будет с Кошкиной?

– Вадим, а ты как сам думаешь? – ответив вопросом, на вопрос произнесла Эдуардовна, сурово смотря на меня.

– Ну, в милицию вы ее сдавать не будете, это я уже понял. Но уволить, то следовало бы, она за столько лет наворовала на триста тысяч, это капец как много, – произнес я с искреннем удивлением и не пониманием политики начальника почты.

– Господи ты все еще ребенок! Я не могу уволить заслуженного почтальона без скандала, а скандал погубит мой статус. Работа работой, но мои интересы превыше всего!. Да и к тому, же инвалидов берут на работу только из жалости и требований государства, так что тебя уволить намного проще, – вспылила Эдуардовна, и поняла что, перегнула палку.

Я взял листок бумаги и написал заявление на увольнение, с завтрашнего дня все равно у меня начинался отпуск. Протянув заявление я молча вышел из кабинета, собрал свои вещи и ушел домой. Кстати пока брел, понял, как в закрытые комнаты попадала Кошкина. Все банально просто на почте годами не менялись привычки, запасной ключ от пенсионного висел в комнате уборщицы. Запасной ключ от переводного лежал в столовой в сахарнице, она все равно была всегда пустой. Только люди слишком тщеславные, чтобы замарать себя грязью. «Люди похожи на первый снег, на землю все попадают белоснежно чистыми, а после кто-то растает, кто-то посереет, кто-то превратится в грязь и лишь единицы схоронят свою кристальную чистоту до конца.»

Эта фраза станет моим девизом на долгое время, оставшийся вечер я плохо помню, мы пили с Алым, пили много. Помню, сидели на качелях и из горла заливали перцовую водку, я пытался донести Алому неправоту вселено, а он многозначительно кивал головой. Вообще в нашей дружбе всегда я брал роль советчика. А мои проблемы всем были по барабану, плюс я же был богатый, получал пенсию за просто так, так считали мои друзья. А считал что наличие здоровья в купе с моими умственными данными, дали бы мне возможность добиться многого. Но в данной ситуации слуховые способности Алого стимулировала бутылка водки, купленная за мой счет как всегда.

Утром я проснулся с дикой болью в голове и с жутким приступом гастрита, мама пришлось колоть мне лекарства, чтобы стабилизировать состояние. Ну еще я прослушал лекцию о здоровье и о том что трудности надо преодолевать, а увольнение не выход из спорной ситуации. Рассказывать истинную причину увольнения я не стал, блин опять кончилась тетрадь.

Новая тетрадь свистнутая у Алого, он же типа в институт собрался на менеджмент, я тоже собрался только на психолога. Потому как вроде это направление мне нравилось, осталось только найти инвестора на обучение, потому как в очном вузе мне здоровье учится не позволит. Заочное же обучение не делает разницы, здоров ты или болен лишь бы смог платить, поэтому надо было порадовать отца идеей. Он согласился со скрипом, но все, же сказал да.

Кстати Николай Лукич стал дарить мне, только, монеты по его словам довольно дорогие, и все коллекционные. Мне не хотелось утомлять себя дотошной оценкой и до поры до времени они просто пылились под диваном. Я бы конечно больше хотел, чтоб отец дарил что именно хочу я например одно время хотел телескоп, потому как увлекался астрологией. В обще у меня было много хобби вытекающих одно из другого.