Ярослава Кардакова - История одного человека. Рубль-пятьдесят копеек

На второй день начались уроки, в классе коррекции они начинаются с изучения обложки букваря, когда я от скуки рассказал сначала русский алфавит потом английский. Учительница стала бледной и покинула класс, она направилась к завучу. Идея беседы была проста сбагрить Рублева из ее класса в любой другой класс. Так к второму уроку я стал учеником «Б» класса, но тут меня поразила советская привычка классной руководительницы.

Акулова Агния Серафимовна учительница первого «Б», в молодости была преподавателем физической культуры, в простонародии Физ-ры. В начале светлых девяностых переподготовилась на педагога младших классов, и начала нести свет детям. Но привычка советской школы спорта ее не покинула, в любую погоду она открывала окно в классе. Увы проветривания на меня влияли не самым хорошим действием, обычно мне хватало маленького минутного сквозняка чтобы свалится с температурой.

Смотря на то, что я пропустил около семидесяти процентов первой четверти, меня перевели на домашнее обучение. Для моей социализации это было дико не хорошо, но для здоровья полезно. Учить меня так и осталась непревзойденная Агния Серафимовна, к концу второй четверти она уже сама решала как мне усваивать материал. Ее наполеоновское решение перевести меня на широкую линейку в третьей четверти привело к тому, что мой почерк никто не понимает. Так же она запретила мне читать вслух и проговаривать текст во время написания, у нее давление голова болит, а тут еще я с нудным голосом и гнусавостью. Хозяин барин я до определенного возраста не спорил с педагогами и в обще со старшими воспитание.

Так медленно и постепенно я перетек во второй класс, в детстве я очень любил рисовать. Мои рисунки катались на множество выставок города и областных, подвох я пойму только в третьем классе к этому мы вернемся позже. А пока начало второго класса мама вышла на работу, отец всегда работал, но общение с ним у нас никогда не клеилось. Несмотря что Рублев Николай Лукич был очень начитан исторически подкованным машинистом инструктором, для жизни в не работы, он был не пригоден.

Николай Лукич был пятым сыном в семье Рублевых, в раннем детстве решился матери и искренне не переваривал мачеху которую, привел на похороны Лука Васильевич. Согласно семейным приданиям окончил железнодорожный техникум и в армии угнал локомотив, не сел Николай Лукич лишь по тому, что статьи не было. Как оказалась недуг, который точил меня и вызвал не любовь деда Луки Васильевича, являл себя именно в роду рублевых в разных формах детской смертности. Я просто первый кто пережил порог детской смертности, и как получилось первый инвалид на семью матери и отца. Отцу я был не интересен, поиграть он со мной мог, но игры были крайне идиотскими, один раз он выбил мне молочный зуб. А однажды утопил.

Это было как раз после окончания первого класса. Мы отправились на речку, это был первый раз, когда мне разрешили зайти в воду. Отец вызвался учить меня плавать, а мама отправилась на глубину плавать, а меня взял за руку отец и медленно повел по воде. В Николае Лукиче было без двух сантиметров два метра роста, во мне увы роста было скромно. Мы шли по реке, и отец рассказывал про историческую ценность реки, и так увлекся назидательным монологом, что не замечал ни чего вокруг. Я споткнулся воде об какой-то мусор и окунулся с головой в воду, и увы с испугу хлебнул воды. А отец продолжал вести за руку захлебнувшегося ребенка, дальше я помню только мало цензурную тираду мамы. Краткое содержание речи несло смысл того что мой достопочтенный родственник эгоист и дети это не его. После этого случая я до смерти боюсь утонуть в реке, поэтому я никогда не плавал, и дальше лягушатника в воду не захожу.

Мне разрешили гулять во дворе несмотря на строги режим жизни, но дети сразу восприняли меня в штыки потому что я учусь на дому. Но все-таки пару тройку таких, же детей изгоев для общения сыскалось. Самым лучшим другом был Игорь Сомов он жил в квартире напротив и был на год младше меня, на лето его увозили к бабушке, но на время учебы мы дружили. Игорь был очень нелюдим и не общался ни с кем кроме меня, со мной он общался, всех остальных он призирал. Но какой друг достался с тем и общался.

И так вернемся ко второму классу обучения, молчание во время чтения стало для меня гильотиной, потому как для перехода в третий класс надо было начитать в слух определенный минимум. Но звук моего же голоса меня сбивал, Агния Серафимовна как и полагается учителю новой формации поставила задачу и отвалила. Поэтому тренировать мое чтение пришлось родителям, в свободное время я терзал их чтением. Увы прогресс был слабым отец единственный раз за всю жизнь помог в беде, он научил меня читать про себя.

Когда настал день икс. Меня привели в школу, протянули текст мне хватило малого взгляда, чтоб прочесть текст и понять его смысл. Вслух я прочитал жутко, не понял никто, о чем я читал, но общее количество слов плюс пересказ позволило мне перейти в третий класс, который встретил меня печальной новостью.

Как я и говорил ранние, рисовал я прекрасно, в школе я не бывал с того момента как меня перевели на домашнее обучение, поэтому не видел выставок рисунков. Но моя новая знакома Александра Бородина мне поведала, что схожий рисунок, что я отдал на выставку видела в школе. Но подписан он был не моим авторством. Я смог убедить маму заглянуть в учебное заведение вместе со мной, потому как надо было взять учебник по чтению другого автора, этот не устраивал Агнию Серафимовну. Пошатавшись по коридорам школы я наткнулся на рисунки, такой подлости от взрослого я не видел, до этого момента не разу. Во времена отсутствия интернета и андройда, легко можно было наколоть маленького мальчика инвалида. Почти не покидающего стены квартиры. Фокус был прост, просишь нарисовать картинку. Но чтобы не попортить листик страшным почерком, подписывалась работа сзади карандашиком. По приходу в школу карандашик стирался, а спереди крепилась надпись с Ф. И. О., но в данном случае они заменялись на другого ребенка. В общем с третьего класса я старался не рисовать в обще.

Жизнь стала течь как у всех парней шишки ссадины, храбростью не блестал, но мог и сдачи дать, из омрачающих событий был случай с Николаем Лукичом. Было это как раз после того как я перепрыгнув 4 класс перешел в пятый, и навалилось на меня тоннами домашние задания. Моя программа была индивидуально строгой, мама знала завуча старших классов и подобрала лучший состав педагогов. Если дети могли отдохнуть пару уроков с ответами у доски, то мне это только снилось я усилено учил все что было в подряд. Любил искренне историю не любил русский, потому как почерк некто не понимал, и ставили три.