Геннадий Гусев - Захват

– Да ты что, Данилыч, упаси меня бог, чтобы я такое сделать вздумала! – испуганно перекрестилась женщина. – У нас в по-селковом магазине брала. Продавщица ещё сказала – хорошая. Вспомни, ведь и мой сын Стёпка её с тобой пил и ему тоже плохо было. Разве бы я стала своего сына травить? Это либо мне продали левую, либо вы её тогда чересчур много выпили. Уж извини, не обессудь. А насчёт стола так у меня всё давно готово. Я ведь вас ещё со вчерашнего дня дожидалась. Стёпка звонил, что будете, а вас нет, – засуетившись, скороговоркой ответила хозяйка дома.

– Ладно, это я так, – сказал Шрам. – Знаю, все мы тут одной верёвкой связаны. Давай забирай их, – и он снова указал рукой на Настю с Денисом.

– Пошли, что ли, – обратилась хозяйка к невольным пленникам. Вначале они вошли в прихожую первого этажа. Из неё вели три двери. Как станет далее известно Насте, направо – в техническую комнату, другая – в небольшую комнату наподобие кабинета, а та, что прямо, – в кухню, совмещённую с гостиным залом. Там же находилась отделённая простенком с дверью спальня. Прямо из прихожей на второй этаж поднималась лестница, по которой, не останавливаясь и ничего не говоря, их за собой повела хозяйка.

На втором этаже из небольшого коридора расходились в разные стороны четыре двери. Три из них вели в спальни, а одна – в ванную комнату, совмещённую с туалетом. Пройдя до конца коридора, Клава достала ключ, открыла внутренний замок, и они оказались в небольшой, квадратов на пятнадцать, комнате.

В ней стояла полуторная кровать, аккуратный шкафчик, тумбочка, стул, на полу лежал коврик. Одно зарешёченное снаружи окно выходило в сад, другое, закрытое наглухо ставнями, – во двор. Плотные золотистые шторы с красивыми тюлевыми занавесками были открыты.

– Вот здесь ваше место, – холодно, изучающе посмотрев на Настю, сказала хозяйка. – Сейчас, если надо, можете сходить в туалет. Потом мне не до вас будет. Предупреждаю, не шуметь и ничего не портить. Иначе я вас, как сказал Шрам, переведу в подвал к мышам и крысам. Просто так никого не зовите. Только по крайней нужде. Вот здесь, рядом с дверью, есть кнопка. Нажмёте на неё, и я или кто-нибудь другой придёт.

– Извините, вас как по имени-отчеству зовут? – спросила Настя.

– А тебе не всё ли равно? – ответила хозяйка. – Ты мне кто – родственница, подруга? Или собираешься долго здесь задерживаться? Все зовут Клавой, вот и ты тоже. И всё, хватит болтать. Раз не нужен туалет, я пошла.

– Нет, подождите, очень нужен, – испугалась Настя. – Дайте нам с сыном несколько минут привести себя в порядок.

Тем временем внизу события шли своим ходом. Шрам пошёл мыться в не протопленную баню. Но, поскольку стоял горячий июнь, даже в ночные часы было тепло. За день вода, налитая в металлическую бочку, стоящую на крыше бани, хорошо прогревалась и долго не остывала. Шрама вполне это устраивало. Суровая, непростая жизнь недавнего зека закалила его. И к таким простым вещам, как холод, голод, жара и прочие, он относился совершено спокойно.

Сбросив с себя потную одежду на скамейку в предбаннике, Шрам вошёл в мыльное помещение и встал под оживляющий уставшее тело душ. С удовольствием помывшись, ополоснувшись и как следует растёршись до красноты банным полотенцем, он почувствовал огромный прилив силы, энергии, жажду жизни. Шрам вспомнил, как зеки с нетерпением ждали этот желанный банный день, по сути минуты очищения от того нестерпимого, вонючего человеческого стадного запаха, которым пропитана каждая тюрьма, каждая зона. Этот жуткий, до рвоты неприятный запах не покидал его все те годы, что он провёл, как говорят, в местах, не столь отдалённых. А ведь Шрам отмотал на этот день уже восемь лет. Первая ходка – три года. Она-то и определила всю его дальнейшую судьбу. Возможно, он и не стал бы никогда вором, но жизнь сложилась именно так.

Родился и вырос Боря Чёрный, так когда-то его звали, в небольшом шахтёрском городке. Учился средне, как большинство его сверстников. В семье было трое детей. Отец работал на шахте, а заработки в те времена у шахтёров были хорошие, на всех вполне хватало. Борис являлся старшим в семье. По окончании школы пошёл в ПТУ и успешно его закончил. Год проработал на шахте там, где и отец. А потом его забрали в армию. Направили служить в военно-строительные части. Мечтал, конечно, как и многие ребята, попасть в ВДВ или, на крайний случай, в танковые войска. Но ничего не поделаешь, так уж вышло. Впрочем, и здесь он быстро освоился. Муштры и учебных занятий минимум, зато приобретаешь опыт в строительно-монтажных работах, который может пригодиться в дальнейшей гражданской жизни. К тому же неплохая зарплата – от 130 до 250 рублей в месяц в зависимости от специальности, сложности и объёма работ, да плюс халтура.

В общем, смирился Боря и с первого дня стал служить, а вернее, работать добросовестно. Командование быстро выделило его из прибывшего молодого разношёрстного контингента, к тому же в основном выходцев из среднеазиатских республик. Через несколько месяцев он получил звание ефрейтор (лучший солдат) , а к концу первого года службы – младшего сержанта и был назначен командовать отделением. Казалось, что всё складывается для него удачно, но тут, словно чёрная кошка перебежала дорогу, одно за другим внезапно свалились несчастья. Сначала пришла телеграмма из дома о том, что в шахте в результате обвала породы погиб отец. Боря служил далеко от родных мест, в Забайкальском военном округе, и на похороны отца просто не успевал. А тут как раз готовился к сдаче серьёзный государственный объект. Командование части пообещало предоставить ему краткосрочный отпуск только после его приёмки комиссией. Свои накопления да те деньги, что ему выделили в части и собрали в подразделении на похороны, он выслал по почте матери.

Все эти первые тяжёлые дни, связанные с потерей отца, Борис думал только об одном: как сейчас там, в родной стороне, что с матерью, братом, сестрой. Тяжело им теперь придётся без кормильца.

В это же время к увольнению в запас готовилась группа солдат. Клеились дембельские альбомы, расшивалась и обвешивалась всевозможными значками и аксельбантами парадная форма, гладились сапоги. Короче говоря, процесс изготовления «сценического наряда» шёл полным ходом. Многие прошедшие срочную службу в армии стремились прибыть домой и предстать перед родственниками, друзьями, знакомыми если уж не героями, то подлинными красавцами наподобие гусаров XVIII века.

Однако, кроме этих швейно-художественных мероприятий, увольняемые, да и всё подразделение в целом, готовились и к другому событию: переводу отслуживших год военнослужащих, или, как называли данную категорию в нашей армии, «слонов» в «черпаки». А делалось это так: военнослужащий, представленный к переводу, ложился на стул и получал от «дедушки» по заднице двенадцать ударов ремнём или черпаком.