Олег Галетка - Треснутое зеркало

Только с возрастом он понял, что последние три тысячи лет все великие мыслители только и делали, что пытались ответить на это. Тогда же он с легкостью ответил. В период одиннадцати лет Ваня решил, что хочет получить на день рождения железную дорогу. С этими мыслями он продолжал жить до знаменательной даты. После, когда железная дорога была добросовестно разобрана до болтика, вопрос о смысле жизни вновь начал тревожить его разум. Тогда все уперлось в поездку на море, где он до того момента не был ни разу. И так до бесконечности, он жил ради какой-то простой цели, которую затем сменяла другая, третья, четвертая, вплоть до старших курсов вуза. Затем все это исчезло за вереницей “взрослой” жизни, и вот теперь этот риторический вопрос встал перед ним снова. Иван, лежа в темноте, попытался сформулировать свой нынешний ответ – что держит его тут? Жить ради детей, построенного дома и выращенного дерева? Это как шпаргалка для людей, лишенных фантазии, жить ради других – глупо и несовременно. Так ради чего? Чтобы оставить после себя след? А нужно ли это ему, чтобы кто-то заметил его след, ведь, по сути, Ивану абсолютно все равно, что будет потом. Так что заставляет его каждое утро через силу идти на роботу, встречаться с ужасными вещами, от которых просто хочется блевать? Что заставляет его выслушивать нотации начальства за мизерные подачки государства, которых хватает лишь на то, чтобы утром хватило сил дойти до работы? Зачем все это? Зачем? Страх!? Этот неожиданный ответ возник из ниоткуда. Да, страх! Именно, страх! Только перед чем? Перед тем, как в одно прекрасное утро планета Земля не досчитается в живых еще одного обитателя, или начальство на утрешнем рапорте не увидит его лица, или продавщица в ближайшем магазине продаст на одну булку хлеба меньше? Так за это можно не беспокоиться равновесие жизни не пошатнется ни на миллиметр, о нем вспомнят буквально на пару секунд, чтобы сказать: “Вот, блин, а вчера он выглядел нормальным. Я еще с ним разговаривал”. И все. Большего не жди. Да, и ему в тот момент уже будет все равно. Тогда чего он боится, если жить стало просто лень? Боится ли он того, что ждет его потом? А есть ли то потом? А нужно ли его бояться? Иван понимал, что простой детский вопрос вытянул за собой на свет много непонятного, на что никто не мог ответить. И в тот же момент он вновь возвращался к тому, чтобы хоть что-то удержало его на этом свете. И так, прячась за стеной мыслей, к нему пришел долгожданный сон.

*-*-*

Утро началось, как и вчера, только теперь в голове вертелся на один неразрешенный вопрос больше. Иван вышел из подъезда и прищурился от лучей раннего утреннего солнца. Пятница, очередная пятница, сколько подобных он пережил за последний год. Пятницы, четверги, понедельники, которые были похожи один на другой, как две капли воды. Они создавали иллюзию нескончаемого дежавю. Эта цикличность действовала на нервы лучше любой камеры пыток, разлагая мозг на кашу, не способную не то, что генерировать какие-то мысли, а просто оставаться сами собой. Ваня направился к газетному ларьку, делая небольшой круг по пути на работу. Он не читал газет, относя их к разряду напечатанных сплетен и перекрученных фактов, для повышения тиражей и привлечения денег рекламодателей. Но в это утро он все-таки купил свежий номер городского вестника. Просмотрел обложку, на которой среди огромных букв липовых сенсаций и громких новостей, была небольшая сноска на пятую страницу, о зверском убийстве беременной учительницы. Сегодня это была лишь только пятая страница, но что-то недоброе подсказывало, что скоро первая страница любого печатного издания области будет посвящена их команде. Откуда у него появилось такое предчувствие, Иван не знал, но и полностью избавиться от этих мыслей не мог. Гратко открыл газету и пробежался по статье глазами.

Журналист рассказывал о страшной находке, не стесняясь вставлять собственные догадки и поливая грязью милицию за полную профнепригодность. Он приводил массу заплесневевших фактов вплоть до одиннадцатого века о том, что подобные убийства, как правило, остаются не раскрытыми, и завершал свой опус очередной нотой негодования в сторону правоохранительных органов. Иван никогда не причислял себя к защитникам правопорядка, и его не задевали такие нападки, но побывав на месте преступления и зная, что зацепиться действительно не за что, мысленно причислил этого журналюгу к враждующему клану.

Ваня скомкал газету и выбросил ее в первую попавшуюся урну. Только теперь заметил, что на автопилоте, читая статью, прошел большую часть пути. Сейчас он находился рядом со знакомой обителью божественного духа. Гратко непроизвольно всматривался в окна здания, в котором почитался лик божий. На порог вышел все тот же мужчина, который вчера красил опоры для колоколов. Их взгляды встретились, и голова священника кивнула приветствие. От такого поворота событий Иван вздрогнул, но на приветствие ответил кивком, затем ускорил шаг, пытаясь избавиться от ощущения, что за ним внимательно наблюдают.

Иван вошел во двор розыска и вновь наткнулся на беременную дворнягу. Сегодня она казалась толще. Гратко прогнал от себя эти мысли, понимая, что за сутки такой разницы невозможно заметить. Но глаза не хотели соглашаться с разумом и видели то, что беременная сука стала толще. Она вновь пристально смотрела на человека, выворачивая душу наизнанку взглядом черных глаз, и вильнула хвостом. Иван вздрогнул и отвел глаза в сторону, собака то ли зарычала, то ли кашлянула. Глаза мужчины вновь встретились с ее. Если с самого утра на душе было тревожно, то теперь стало омерзительно. Гратко решительно обошел животное и зашагал к двери, поймав себя на том, что ощущает на себе чужой пристальный взгляд.

Дежурный на входе кивнул. Иван ответил на приветствие и зашагал к своему кабинету. Чья-то заботливая рука воткнула в дверную щель чуть выше замка конверт. Гратко взял послание, вошел в кабинет, уселся и достал из конверта фотокарточки с места преступления. Долго смотрел на лицо девушки и не мог понять, что его беспокоит. Она была красива, и даже мертвой она не потеряла своей привлекательности. На ней почти не было косметики, глаза закрыты. Казалось, Иван рассматривает снимки в каком-то глянцевом журнале, если не обращать внимания на синяки на шее жертвы. Глаза снова и снова всматривались в снимки, но найти причину того, что кажется ему неправдоподобным, Иван не мог. Сколько он так просидел Гратко не знал, но только через какое-то время раздался телефонный звонок.

Психолог вздрогнул, схватил трубку. Секретарь уведомила о совещании через двадцать минут в кабинете полковника. В трубке послышались гудки, а Иван продолжал держать телефон возле уха.