Алла Добрая - Голограм

«Моя дочь – Аврора Полякова, – гордо представил ее Клим и продолжил, – как видите, все настолько просто, что справится и пятилетний ребенок».

Под восторженные крики «браво», Поляков завершил презентацию:

«Господа, купив этот, не имеющий аналогов смартфон с уже загруженным приложением Голограм, вам останется только одно – получать ранее неизведанное удовольствие от общения на кардинально новом уровне».

– Красавчик! – Восхищенно произнес Петр Незабудько, откинув назад светлую челку.

Свежий цвет лица, неизменный румянец на скулах и молодежный стиль одежды делали его похожим на студента-первокурсника.

Генерал Савельев, которому недавно исполнилось шестьдесят четыре, согласно кивнул.

– Да, прогресс не стоит на месте. Между прочим, Голограм набрал по миру уже пять миллиардов пользователей. А это, на минуточку, больше половины всех живущих на планете Земля.

Сотрудники отдела, как всегда, с улыбкой переглянулись, оценив осведомленность начальника в области технологий.

– Я правильно понимаю – это тот самый Поляков, что проходил свидетелем по делу Калибри? – уточнил генерал.

– Тот самый, – подтвердил Петр Незабудько. – Тогда он был простым программистом, а сейчас – владелец уникальной голографической сети в мире и нереально богатый чувак. Приятно, конечно, сознавать, что наш соотечественник продвинулся на мировой уровень. Живет теперь с семьей в Америке, на склонах Санта-Моника, как и положено крутышам, вроде Илона Маска…

– Незабудько, мы уже поняли, что ты безмерно восхищен Поляковым. Но давай уже ближе к российской действительности и в частности к нашему делу, – остановил поток информации Савельев. – Давай, включай продолжение первой записи.

– Теперь менее приятное взору видео, – прокомментировал Петр.

На нем Лера Полянская лежит в большой ванне. Голые загорелые плечи эффектно смотрятся на фоне пышной пены. Играет легкая музыка. Ванная комната подсвечена высокой лампой и множеством свечей. На нижних веках глогера – черные патчи, в ушах – посверкивают крупные бриллианты.

Она начинает свой аукцион традиционной фразой: «Дорогие мои, любимки…». Но голос ее срывается, а в глазах – не просто волнение, а настоящий, животный страх.

«Сегодня будет необычный розыгрыш. Я, я…, – ее губы задрожали. – Сегодня я проведу свой аттракцион щедрости с единственным лотом…».

В этот момент Лера уже не может сдержаться и начинает рыдать. В ванной комнате явно находится еще человек. Лера умоляюще смотрит на него снизу вверх и с трудом продолжает:

«В течение трех минут я разыграю свою… жизнь, – в отчаянии произносит она. – В вашей власти – оставить ее мне или забрать. Как вы проголосуете, так и будет», – обреченно произносит Лера и включает счетчик опроса.

На экране стремительно понеслись комментарии подписчиков и случайных зрителей, подключившихся к прямому эфиру. Следом на той же скорости отображались цифры голосования.

«Пожалуйста, умоляю, умоляю…, – шептала Лера, сложив руки, как в молитве.

Через три минуты таймер замер. Лера расширенными зрачками смотрит на результат голосования. А через секунду уже корчится в оседающей пене под смертельным действием тока от включенного и опущенного в воду немецкого фена, который она планировала разыграть в этом прямом эфире. Свет резко гаснет.

Петр остановил запись, и на экране застыла жуткая картина. Мгновенно потемневшая кожа и черные патчи, в полумраке мерцающих свечей делали из Лерон идеального персонажа фильма ужасов.

Капитан Рита Российская сморщила нос, словно ощутила запах сгоревшей кожи.

– Во сколько прибыли на место, кто вызвал полицию и кто обнаружил труп? – произнес генерал, открывая папку с протоколом.

Майор Фатрушев откашлялся и простуженным голосом ответил:

– Мы приехали на место двадцать минут первого. Коллеги из округа уже работали. Со мной были криминалист Разумилов и патолог Антонов. Полицию вызвали сразу много человек: подписчики Полянской и ее знакомые, смотревшие прямой эфир, а в двадцать три часа девять минут позвонил муж Полянской. Он же и обнаружил труп. Няня – Мария Василенко, девяностого года рождения, вместе с детьми в это время находилась в московской квартире Полянских. По ее словам, Лера велела мужу увести детей в Москву, потому что ей нужно было…, – Олег тер виски и кажется, терял мысль. – Ей было нужно в спокойной обстановке отснять глоги. В общем, чтобы ей не мешали.

– Во сколько?

– Что? – не понял вопроса Фатрушев.

– Майор, ты стал страдать тугоумием? – недовольно произнес Савельев. – Во сколько муж уехал из дома в Москву?

Фатрушев покряхтел, полистал свои записи и, почесав за ухом, ответил:

– Я, походу, упустил этот момент…

Савельев хмыкнул.

– Ты что, первый день замужем?

– Валентин Семенович, да я…

– Что – ты, Фатрушев?

– Виноват, товарищ генерал, уточню.

– Да уж, будь добр.

Генерал передвинул очки со лба на нос и прочитал:

– «Следов присутствия посторонних людей в доме не обнаружено». При этом из видеозаписи совершенно ясно, что преступник находился в ванной. Что, так уж никаких следов?

– Так точно, – подтвердил Фатрушев. – В ванной комнате был относительный порядок. По словам Полянского все находилось на своих местах, не считая фена. Он был разбит у основания, видимо для того, чтобы оголить провода. На теле убитой при внешнем осмотре следов борьбы не замечено. Скорее всего, она запустила эфир уже после того, как преступник озвучил ей свои условия. Ни постороннего голоса, ни чужого изображения на записи. Сам смартфон найден не был. Ни дозвон, ни определение по локации не дали результатов. Как в воду канул.

– Про воду – это для красного словца, или на самом деле рядом есть водоемы?

– Реально рядом есть озеро, – ответил Фатрушев. – Его сегодня будут осматривать водолазы.

– Значит, следов нет…, – задумчиво произнес Савельев.

– Да, посторонних следов нет, – подтвердил Фатрушев. – В доме, у каждой входной двери стоит специальная машинка, она приклеивает к подошве плотную пленку, типа бахил. Возможно, поэтому и нет следов. Ночью еще дождь прошел, и во дворе тоже, как говорится, смыло все следы.

– Прямо внезапное вторжение инопланетян, – улыбнулся Петр.

– Вот только давайте мне тут без фантастических предположений, – произнес Савельев, нервно махнув на него рукой.

Он снова углубился в чтение протокола, потирая указательным пальцем правую бровь, что означало крайнюю степень неудовольствия.

– Фомин, а ты чего отмалчиваешься? – не поднимая глаз, спросил генерал.

Полковник Егор Фомин, до этого момента не произнесший ни слова, взглянул на часы и ответил:

– Товарищ генерал, специалисты изучают запись прямого эфира. Он стоял на автоматическом сохранении. Обещали заключение сегодня к вечеру.