Дмитрий Агалаков - Охота на Минотавра

– Хороша картинка, – наконец-то вырвалось у искусствоведа Куприянова. От его ернического тона не осталось и следа. Борис Борисович разом переменился: – И как этот шедевр ушел от нашего внимания? От моего внимания? – он даже обернулся к ребятам. – Почему?!

– Может, у вас в тот день выходной был? – предположил Сомов.

– Возможно, – кивнул искусствовед.

– А что вот тут? – пальцем указала Юля на что-то черное и взъерошенное, спрятанное в одном из коридоров лабиринта, похожее на горб.

Паша усмехнулся.

– Что? – спросила Юля.

– Да так, ничего, – ответил Киселев.

– Твоя версия?

– Это он. Прячется. Ждет!

– Да ладно?!

– Кто прячется и ждет? – спросил Мишка.

Но Паша не успел поделиться своей версией.

– Смотрим дальше, – предложил искусствовед Куприянов.

Он достал второе полотно и развернул его – и тотчас напряжение охватило четырех зрителей. На первом полотне была панорама лабиринта, тут же внимание сфокусировалось на отдельном коридоре. И на тех, кто попал сюда. На четырех несчастных молодых людях – двух юношах и двух девушках. В греческих туниках! За ними только что опустилась каменная стена. Двери! Они были напуганы, цеплялись друг за друга и оглядывались по сторонам.

– Они как будто слышат что-то, – проговорил Паша.

– Брр, – поежилась Юля. – Не пугай меня.

– Я правду говорю. Посмотри на их глаза. Они ждут!

– Согласен, – с трудом проглотил слюну Мишка.

– И я того же мнения, – добавил Куприянов и вцепился в седую бородку. – Слышат и ждут! Дальше!

Он извлек из картонного ящика еще одно полотно и освободил его от оберточной бумаги. И все тотчас оцепенели! Все четверо увидели страшные глаза во весь холст. То ли человека, то ли зверя. Огненные глаза! Они смотрели на зрителя, пожирая его яростным жалящим взглядом. Алчным. Уничтожающим. Взглядом убийцы.

– А художник-то – человек с фантазией, – проговорил Куприянов.

– Да он больной на всю голову, – прошептал Сомов.

– Возможно, – согласился искусствовед. – Или же он истинный философ.

– И что же мы увидим дальше? – произнесла Юля. – Борис Борисович?!

– Дальше, коллеги! – с энтузиазмом воскликнул Куприянов.

Они затихли…

– Я мог догадаться, – когда им открылось четвертое полотно, сказал Паша Киселев. – Я ждал именно этого. Даю слово!

Перспектива одного из коридоров лабиринта! Четверо молодых людей – в конце коридора – прижались друг к другу. А в их сторону, с переднего плана, по камням лабиринта падала тень. Плечистая, рогатая тень! Их нашли!

– Может, хватит? – предложил Сомов. – Упакуем обратно, сделаем вид, что ничего не видели, забудем обо всем. А? Что скажете?

– Поздно, – сказал Куприянов и полез в коробку за новым холстом.

И вновь панорама! Вид сверху! Четверо молодых людей в туниках, забыв друг о друге, опрометью бегут кто куда. Куприянов достал шестой холст, за ним седьмой. Десятый! Каждому из четырех несчастных молодых людей, уже навсегда попрощавшихся друг с другом, выпала своя судьба в этом лабиринте. Короткая! Страшная. Напуганные до смерти, они искали спасения! Но тщетно! Вот девушка оцепенела от ужаса, а из-за поворота на нее надвигалась все та же устрашающая черная тень – плечистая и рогатая! Вот молодой человек корчился на каменном полу – кто-то утягивал его за кирпичную стену, и кровавый след тянулся в ту сторону. Руки еще одной девушки, оказавшейся в тупике, были протянуты вверх – к зрителю! Но никто не мог ей помочь. Ее уже накрывала все та же тень. Четвертый молодой человек забился в угол и смотрел на зрителя. Но совершенно иначе! Потому что этим зрителем был хозяин Лабиринта!

Наконец осталось одно полотно. С величайшим трепетом Борис Борисович развернул его. Так и должно все было закончиться. В центральной зале Лабиринта сидело на камнях рогатое чудовище – гигантское атлетическое существо с телом человека и бычьей головой, и пожирало плоть своей жертвы, разорванной напополам. Этих жертв было несколько, и в каждой, изуродованной, можно было узнать одного из четырех молодых людей. Все тот же взгляд: яростный, жалящий! Алчный взгляд убийцы. Минотавр смотрел на зрителя и художника и словно говорил: однажды и ты можешь попасть сюда!

Ко мне! В мой Лабиринт!

– Да уж, – произнес искусствовед Куприянов. – Я получил большое эстетическое наслаждение!

– И я, – вторила Юля. – Только я теперь неделю спать не буду.

– Ну, это само собой, – согласился Куприянов. Он развел руками: – Но как мы такое могли упустить? Не понимаю!

– Зря мы открыли этот ящик, – заключил Мишка. – Ой, зря.

– А что скажете вы, молодой человек в чудесной майке? – спросил искусствовед у Паши Киселева. – Вам это должно быть близко.

– Вот почему краевед Китовский называл эти картины «Аттракционом ужасов», – выговорил Паша.

– «Аттракционом ужасов»? – переспросил Куприянов. – Метко.

– Скажу, что эта коллекция просто бесценна, – выразил общее мнение Паша.

– Я вас разочарую, – поморщился искусствовед. – Рука художника не слишком искусна, скорее, даже примитивна. Работал явно художник-любитель. Но его фантазии может позавидовать любой академист! Это правда. Есть и другая беда – холсты выцвели и местами порваны.

– Я говорю об информационном содержании, – поправил его Паша.

– А-а, тут спору нет! – согласился Куприянов. – Хоть святых выноси, такая жуть. Мифы Древней Греции, понимаешь. Ну так что, ребятки, вы довольны своим визитом?

– Еще как, Борис Борисович, – первой ответила Юля. – Но кто он, этот загадочный художник? Где авторская подпись?

Они стали искать автограф, но подписи в нижнем правом углу полотен не было. И в левом тоже. Не было подписи и наверху. Впрочем, какой сумасшедший станет подписывать свои работы сверху? А вот спрятать ее в картине, так поступали художники, и не раз, автор еще как мог.

– Вот она! – первым нашел ответ Паша, ткнув длинным пальцем в холст. – Смотрите, в кирпичах!

И действительно, подпись была, но всякий раз она таилась в разных местах – в кирпичах лабиринта! Точно была выцарапана на них. Три буквы: «Р.О.К.».

– «Р.О.К.», – прошептала Юля. – Как красноречиво. Это похоже на псевдоним. А, Борис Борисович? Вы у нас – искусствовед, специалист по автографам художников. Что скажете?

– Соглашусь с вами, Юленька, – кивнул Куприянов. – Подобрано словно нарочно. Ведь вся античная трагедия – это один сплошной рок. Один безысходный ужас. От которого не уйти никому! Но кто такой этот «Р.О.К.»? В Вольжанске таких художников не было, я всех наших наперечет знаю. Это действительно похоже на псевдоним. Или кто-то выдавал себя за этого художника? Но манеру, чуть примитивистскую, я тоже не узнаю.

– И как нам быть? – спросила Юля.

– Я знаю, как нам быть. Надо сделать звонок.