Иван Черных - Генеральский гамбит

Предложение возглавить милицию родного ему края вызвало у Дубровина двоякое чувство. Он хорошо знал тяжелый характер губернатора Чернобурова, властного и неуступчивого, а плясать под чужую дудку Дубровин не позволял себе, даже когда служил ефрейтором в ракетных войсках. Работать с ним будет очень трудно, с другой стороны, эта непредвиденная ситуация решит семейную проблему. Лучшего не придумать. Татьяна вряд ли согласится уехать из Москвы.

Одна загвоздка: чтобы получить квартиру в Ставрополе, надо сдать в Москве. Не будет же он скитаться по гостиницам! Значит, все-таки придется ставить вопрос о разводе. Но об этом рано еще думать. Как сложатся отношения с губернатором?…

В штабе Дубровин узнал кое-какие подробности ЧП: у станицы Нефтекумской застрелены трое полицейских, один исчез.

Николай Васильевич принимает решение ехать сразу в Нефтекумск, к месту происшествия.

Пока добирался туда со своими помощниками, на месте происшествия уже находились местные работники уголовного розыска и прокуратуры. Разобрались в ситуации. Накануне крестьяне заготавливали корм для животноводческой фермы. Поскольку участились набеги бандитов, убивавших и захватывавших в заложники жителей, начальник полиции выделил четырех полицейских для охраны косарей.

День прошел без происшествий. Вечером косари, закончив работу, отбыли домой. Полицейские задержались: решили поужинать на берегу речки – жара спала, как тут удержаться от отдыха на лоне природы! Разложили прихваченные с собой продукты, сели в кружок. Об опасности всерьез не подумали: кто осмелится напасть на вооруженных людей? И ни один из четверых не заметил и не услышал, как по камышу подкрадываются к ним боевики. Трое были сражены наповал, четвертого бандиты взяли в заложники.

Печальная история. И невольно Николай Васильевич посочувствовал генералу Шепилову: предотвратить такое происшествие не смог бы никакой начальник, будь он хоть семи пядей во лбу.

А ведь инструктировали охранников, предупреждали. Да и сами немаленькие, не раз слышали по радио и воочию убеждались, что творится в регионе, знали о набегах на соседние станицы. Не зря говорят: «Пока гром не грянет…» А гром гремел уже не первый день… Сам бог велел этим охранникам быть бдительными, в боевой готовности. Как искоренить расхлябанность, пренебрежительное отношение к законам, к дисциплине?…

Повозмущался генерал, посочувствовал, но надо было что-то делать, принимать решительные меры, чтобы подобного не повторилось. Приказал одному из своих заместителей собрать всех начальников отделов и отделений полиции. Мораль читать не стал – это они уже слышали не раз, потребовал: расставить на всех предполагаемых для проникновения в край бандитов участках посты и нести дежурство там не по двадцать четыре часа, как было до этого, а по двенадцать. Отобрали в начальники постов лучших офицеров, проинструктировали их, вооружили автоматами и гранатами.

Николай Васильевич остался ночевать в домике РОВД, предназначенном специально для начальства, прибывающего не столь редко для всяких проверок, совещаний, а иногда и для сбора местных руководителей по случаю праздников или других знаменательных событий – присвоения очередных званий, повышения в должности.

Полковник Золотарев заранее дал команду подчиненным приготовить московскому гостю хороший прием; и вечером, когда насущные вопросы были решены, повез генерала в гостевой домик.

Их поджидали две симпатичные женщины лет по тридцати, брюнетка и блондинка (на выбор), с милыми, дежурными улыбками на лицах; расторопные, предупредительные, заботливо стали ухаживать. Их назойливое снование из кухни в комнату, вокруг стола, демонстрация своих прелестей: обнаженные плечи, крутые бедра – раздражали генерала, все еще не отошедшего от увиденного и услышанного, от расправы над предшественником Шепиловым, и, выждав момент, когда женщины удалились на кухню, он шепнул полковнику:

– Ты бы отослал их домой, чтобы они не мельтешили тут. У нас серьезный разговор и свидетели ни к чему.

– Понял, – кивнул Золотарев, – сейчас сделаем. – И тут же юркнул вслед за «помощницами».

Удивленные женщины, не то обрадованные, не то огорченные, бесшумно удалились.

Генерал и полковник выпили, закусили, и Николай Васильевич спросил без обиняков:

– Расскажи, что тут произошло между Чернобуровым и Шепиловым?

Золотарев опустил голову и долго собирался с мыслями. Наконец пожал плечами.

– Трудно сказать, чего они не поделили. Оба вроде умные, серьезные мужики, а вот найти общий язык не смогли. Мы-то далековато от них, воочию разногласий не наблюдали, однако от их стычек волны далеко расходились. Да и линии гнули разные: Чернобуров требовал одно, Шепилов – другое.

Наполнил рюмки водкой, тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, предложил:

– Давайте лучше выпьем, чтоб от чужой болячки наши головы не болели.

– Вот потому и хочу я знать, в чем тут корень зла. Нам работать и надо быть в курсе событий.

Золотарев снова пожал плечами, отвел взгляд.

– Чужая душа – потемки, не заглянешь.

Николай Васильевич по лицу полковника понял – не хочет выкладывать все, что знает: то ли боится губернаторской немилости, то ли последствий, которые могут аукнуться, когда Чернобуров и Дубровин начнут действовать в мире и согласии.

– Жаль, – вздохнул генерал. – Начальник РОВД должен уметь заглядывать в души людей. Во всяком случае, знать обстановку и анализировать ситуацию. Ну что ж, в таком случае благодарю за ужин и пора на отдых.

Золотарев виновато поднялся, окинул стол замедленным взглядом, нерешительно предложил:

– Может, по посошку, чтоб спалось лучше?

– Пожалуйста. Но мне достаточно.

Полковник налил себе и выпил.

– Я уберу… в холодильник.

– Не беспокойся, я уберу сам.

Золотарев, пожелав спокойной ночи, ушел. Николай Васильевич посидел еще какое-то время за столом, обдумывая разговор с начальником РОВД. Осторожный, предусмотрительный. Другого от него и трудно было ожидать: при нем сменилось три начальника УВД. И надолго ли задержится прибывший? А губернатора недавно переизбрали на второй срок – слуга народа. И такой слуга, от которого у народа, ставропольчан, мозоли на руках и спинах.

Дубровин хорошо знал своего земляка, сверстника, в какой-то мере даже соперника. Вместе росли в селе, вместе учились в одной школе, даже в одном классе. Вместе участвовали в школьной самодеятельности, выступали на клубной сцене. Оба претендовали на золотые медали и соперничали не только в учебе, но и в завоевании авторитета среди одноклассников. Особенно после начальной школы. В 7-м классе Николая Дубровина избрали секретарем комсомольской организации. Олег Чернобуров затаил обиду – почему не его, сына председателя колхоза, тоже отличника учебы, одетого всегда с иголочки и умеющего произносить в праздничные дни с трибуны торжественные речи? Почему? А в 8-м классе, когда в их школе появилась Маша Бабайцева, синеокая статная красавица, дочка отставного по ранению в Афганистане летчика, симпатия ее тоже стала клониться в сторону Дубровина. Вот тут-то Чернобуров решил не уступать.