Светлана Фетисова - Мертвая звезда

– Не будем о возрасте. Я что хотела сказать, мой дом – напротив, окна выходят как раз на этот подъезд, это бесспорно преимущество – жить так близко от рабочего места. Раньше мне не так везло с этим, ездила через весь город на работу. Так вот, я очень часто вижу, как поздно порой Цветана возвращается домой со съемок, иногда глубокой ночью. А утром выходит свежая и сияющая, глазки блестят, на экране тоже выглядит, как бутон розы. Как ей это удается? Или это просто молодость? Может, секрет какой? Лекарства, кремы? Я вот слышала, некоторые актеры…

– Послушайте, Марта, буду с вами честен, – терпения выслушивать домыслы консьержки у Звездунова не хватило, поэтому он перешел непосредственно к делу. – У меня есть ключ от квартиры Цветаны, она сама дала. Может, вместе сходим, посмотрим? Я весь как на адской раскаленной сковородке.

– А почему вы сами этого не сделали?

На этот вопрос у продюсера ответа не было, поэтому он пожал плечами, растеряв остатки своей важности, и превратился в потрепанного жизнью подростка. Вот попроси он пойти на должностное преступление раньше, когда, здороваясь, он смотрел в другую сторону, когда «здравствуйте, Марта» звучало как «привет, Сири», никогда, а теперь, когда они стали «ровесниками» и ели с одной тарелки, это стало возможным.

Камера была направлена в сторону лифтов и захватывала часть будки и угол коридора, поэтому, пока Звездунов вызывал лифт, Марта выскользнула из своей каморки и по стеночке добралась до черной лестницы, поднялась на второй этаж, откуда они уже вместе отправились дальше, на одиннадцатый этаж.

– Вы, правда, не открывали дверь?

– Клянусь. Хотел, но не смог. Если вдруг дверь заперта на засов, сразу вызываем МЧС.

– Ну, чего вы ждете? Так и будете стоять? Меня могут хватиться, и я останусь без работы.

Звездунов решительно вставил ключ в замочную скважину, но с каждым поворотом ключа его решимость таяла.

– Марта, пожалуйста, включите камеру на телефоне и снимайте.

– Зачем? – насторожилась консьержка.

– На всякий случай.

Дверь открылась, но Игорь мялся на пороге, не решаясь сделать первый шаг.

– Светик, это я. Ау-у!

Никто не отозвался, в квартире царил полумрак, плотные шторы на окнах блокировали дневной свет. Откуда-то справа доносилось неясное бормотание и пробивался тусклый свет.

– Там кухня и ванная комната.

По мере приближения к источнику звука стало понятно, что это телевизор. Дверь в ванную комнату была открыта, там горел свет, продюсер остановился на пороге, торопливо перекрестился и шагнул внутрь. Марта старалась не отставать, но на входе чуть помедлила, невольно залюбовалась красотой этого помещения, необузданные узоры испанской плитки были охлаждены строгостью и аскетичностью сантехники и осветительных приборов, все было в равновесии, лед и пламя! Изящной формы ванна была частично заполнена водой и в ней плавали позавчерашние розы, которые Марта видела в руках у актрисы. Или вернее то, что от них осталось. Огромный букет был расчленен на составляющие, отдельно лепестки, листья, стебли, похоже на гигантскую супницу с окрошкой.

Кухня выглядела вполне мирно, в мойке стояла гейзерная кофеварка со следами кофе на носике, в углу работал небольшой телевизор, показывающий телеканал про животных. Звездунов потянулся, чтобы выключить его.

– Не надо ничего трогать, Игорь.

Он не задал никаких вопросов, а только горько вздохнул и направился в темную гостиную, где на журнальном столике обнаружились остатки небольшой пирушки, бутылки с алкоголем, два бокала, ваза с фруктами, одна пустая чашка с кофейной гущей, несколько плошек с закусками. Они не сразу заметили в кресле фигуру, потому что это был самый темный угол комнаты и волосы закрывали лицо.

– Эй.

Фигура не отреагировала на фамильярное обращение продюсера.

– Марта, я совершенно не понимаю, что мне делать, – растерянность сквозила в голосе Звездунова. – Наверное, надо раздвинуть шторы, чтобы понять, кто перед нами.

– Это не Цветана, – попыталась успокоить его Марта.

– Вот именно.

У артистки были роскошные волосы цвета благородной меди, на уход за которыми она тратила огромные деньги, а у безымянной фигуры шевелюра была светлее и короче.

– Прежде чем мы вызовем полицию или «скорую», нам надо понять, что актуальнее. Правильно?

Ничего нельзя трогать, но убедиться, что человек жив, надо. Марта включила фонарик на телефоне, и стало видно, что в кресле все-таки находится женщина, но блондинка. Звездунов набрался храбрости и толкнул сидящую фигуру вглубь к спинке кресла. Застывшая маска смерти открылась их взору. Марта, не выдержав ужасного зрелища, выронила телефон. Продюсер включил свой фонарик и направил на мертвое лицо, оно было жутким: закатившиеся мутные глаза, но широко открытые, потому что верхние веки были приклеены лейкопластырем ко лбу; кривой рот открыт в беззвучном призыве. На женщине был кое-как надет ярко белый парик, и это была Цветана Алмазова. На этом страшном открытии рука продюсера дрогнула, и он тоже уронил телефон.

Девять безумных часов были позади, наполненные ужасом, хаосом, бесконечными вопросами, отчуждением и подозрениями окружающих. Вся эта свистопляска завершилась совсем недавно приездом съемочной группы телевизионщиков. Марте с большим трудом удалось выпроводить этих стервятников из подъезда и отбить у них измученного Звездунова, но они еще полчаса снимали окна, двери, брали интервью у зазевавшихся прохожих. Председатель ТСЖ под угрозой увольнения запретил Марте отвечать на любые вопросы и пускать представителей средств массовой информации внутрь.

При попытке уехать продюсера снова окружили телевизионщики, притаившиеся в машинах, и ему пришлось отступить, скрыться в подъезде. Собиравшаяся домой Марта предложила ему попить чаю у нее дома, благо от подъезда до подъезда было рукой подать.

Пять капель коньяку чаю с чабрецом не помеха, и вкуса не испортят, и душу растревоженную успокоят. Продюсер сначала пытался сопротивляться: я за рулем, я за рулем, а потом махнул рукой.

– Игорь, я могу вас покормить, яичницу сделать или супу подогреть, ведь после утреннего кусочка халвы, у вас маковой росинки не было во рту. Хотите?

– Нет, спасибо, Марта. Даже не представляю себе, как бы я справился сегодня без вашей помощи. Я по гроб жизни ваш должник.

– Ну, что вы, это всего лишь стечение трагических обстоятельств. Если бы вы шли по улице, а впереди вас незнакомый человек стал падать, неужели вы не поддержали бы его?

– Наверное. Как вы думаете, они когда-нибудь отстанут?

– Вы же сами знаете, сейчас это сенсация, и они готовы горло друг другу перегрызть за эксклюзив, а пройдет три-пять дней, и все забудут о вашем существовании.