Марина Серова - Тайная комната антиквара

Да, об этом и еще кое о чем. «У меня же украли, ко мне же продавать пришли» — ведь это его слова! То есть именно в ведении Шишкина находились картины (или часть картин), которые потом были украдены. Значит, именно Шишкину должно было быть лучше всего известно, какая из этих картин подлинник, а какая — подделка.

Ну, Шишкин, я до тебя еще доберусь, улыбчивый мой!

Выяснить, насколько благолепный господин Шишкин был в курсе того, какие из подведомственных ему картин подлинные, а какие — поддельные, думаю, не составит мне особого труда. Но меня интересовала совершенно конкретная картина, и, прежде чем разговаривать с Шишкиным, необходимо установить, был ли в действительности рисунок, проданный Новоселову, подделкой и знал ли об этом сам Шульцман в тот момент, когда предлагал обменять этот рисунок на почку. И если это в действительности окажется так… Да-а-а… Тогда здесь вырисовывается такой мотив… Всем мотивам мотив!

Обменять человеческий орган на кусок бумаги! Вот это номер! Хотя, с другой стороны, из всех моих бесед с лицами, причастными к купле-продаже предметов искусства, следовало, что вышеупомянутые предметы перед продажей подвергаются экспертизе. Сам Шишкин, помнится, говорил мне, что Шульцман имел серьезную репутацию и с подделкой не стал бы связываться.

Да, он так говорил. А вот Володя сообщил, что если подделка качественная, то не так уж просто определить, что это — подделка.

То есть, другими словами, экспертиза рисунка, которая, я думаю, все-таки проводилась, могла и не выявить подделки, и Шульцман мог вполне добросовестно предложить его Новоселову, не подозревая, что в действительности он предлагает копию. Но и в том, что Шульцман был в курсе всей подоплеки, тоже нет ничего невозможного.

В конце концов, чем он рисковал? В музее картину вешал не он, и если бы экспертиза выявила подделку, сделка бы просто не состоялась и каждый бы остался при своих. Шульцман стал бы искать другого донора, а Новоселов продолжал бы мечтать приобрести когда-нибудь подлинное творение кого-нибудь из старых мастеров. Никто ни к кому не имел бы претензий.

Но экспертиза подделки не выявила, и обмен состоялся. Шульцман, по выражению Шишкина, «поправил свое здоровье», а Новоселов получил в свое распоряжение рисунок неизвестного мастера — или копию. Но тогда он не знал об этом. А теперь, когда уже ему самому необходима такая же операция, судя по всему, знает. И, скорее всего, именно поэтому не хочет продавать этот рисунок. Не видит смысла. Что выручишь за копию?

Следовательно, нужно установить, когда Новоселов узнал о том, что его рисунок — копия, каким образом ему стало об этом известно и что побудило его вообще поднимать этот вопрос, учитывая, что экспертиза должна была проводиться при продаже, семь лет тому назад.

Да, вопросов больше, чем ответов. Но получить эти ответы необходимо. Ведь шутки шутками, а это — мотив. И еще какой!

Если Новоселов знал, что рисунок, который он получил от Шульцмана, ничего не стоит, он мог обратиться к нему, предположим, за кредитом на операцию, мог напомнить, что когда-то и он так же помог ему… А Шульцман мог отказать. Да, очень даже мог, поскольку, по рассказам очевидцев, был человеком скупым. Он мог намекнуть, что Новоселов сам подменил картину… Да мало ли что он мог! Новоселов просил денег, а Шульцман не дал; тот спас антиквару жизнь, а Шульцман обрекает спасителя на смерть — вот вам и мотив!

Все эти рассуждения такими стройными рядами расположились в моей голове, из них так логично и естественно вытекал мотив, что, сосредоточившись на них, я совсем забыла, что в этом деле уже есть мотив, причем весьма основательный. Я вдруг вспомнила версию, которую разрабатывал Мельников, и поняла: в отличие от моей, основанной пока на одних догадках, его версия имеет гораздо более реальные подтверждающие факторы. Настроение мое моментально упало.

За каким дьяволом я вообще прицепилась к этому Новоселову? С какой стати он будет убивать Шульцмана? Больной, ослабленный человек. Если рисунок — подделка? Ну да, если так, тогда конечно. А если этот рисунок — вовсе не подделка? Если все это — игра моего больного воображения, взбесившегося от бесплодного придумывания мотивов? От одной мысли об этом у меня потемнело в глазах.

Нет, прежде чем предпринимать какие-то конкретные шаги для проверки моей, увы, пока совсем необоснованной версии, позвоню-ка я Андрюше и узнаю, как продвигаются дела у него.

Видимо, решение позвонить Андрею было очень правильным, поскольку, лишь только я сделала движение в направлении телефонного аппарата, как меня тут же осенила гениальная идея.

Я вспомнила, что, когда мы разговаривали с Володей в ресторане, он, в числе прочего, говорил о том, что окончательное заключение относительно достоверности того или иного художественного шедевра могут дать только эксперты Третьяковской галереи. А в другой нашей беседе, как раз когда я просила его узнать о кражах, он упоминал о том, что через некоторое время после последней кражи в наш городской музей было крупное поступление экспонатов и, чтобы провести их оценку и экспертизу, приезжали специалисты из Третьяковки.

Новоселов, будучи коллекционером и постоянно вращаясь в сфере себе подобных, наверняка был осведомлен о таком знаменательном событии, как приезд в наше захолустье специалистов из Москвы. Вполне возможно, что он захотел получить лишнее подтверждение ценности своего сокровища, а может, в глубине души — просто похвастаться, и заказал частную экспертизу.

Конечно, это наверняка стоило недешево, но ведь все эти события происходили несколько лет тому назад, Новоселов был тогда еще в силе и не испытывал проблем ни с финансами, ни со здоровьем. Думаю, ему было нетрудно, используя свои связи в этой среде, выйти на московских гостей и добиться проведения экспертизы рисунка. Только вот результат, скорее всего, оказался для него неожиданным.

Но, впрочем, тут мы опять оказываемся в сфере догадок.

Нет, выдвижение предположений мы пока лучше оставим и займемся вещами реальными. Предоставим, как говорится, небо птицам, а сами обратимся к стульям. Точнее, к Андрюше Мельникову, который благодаря своему официальному статусу вполне может послать запрос в Москву и выяснить, не проводилась ли в такое-то время специалистами Третьяковской галереи экспертиза такого-то рисунка в городе Тарасове. И если проводилась, то каковы оказались ее результаты.

Эта блистательная стратегия оформилась в моей голове за те полторы-две минуты, которые понадобились мне, чтобы дойти до телефона. Набирая номер, я уже знала, что буду говорить с Андрюшей не только о разрабатываемой им версии.