Светлана Гамаюнова - Как убить мать

Я чуть кофе не поперхнулся.

– Ты это серьезно? Мне только подружки с моими проблемами не хватает.

– А у тебя есть лучшая идея встречаться, не привлекая внимания? Я смонтирую материал – фотки, переписку, будто мы уже давно знакомы. Ты ездил в Карпаты в прошлом месяце на неделю, и я с тобой там была. Совпало, как раз в отгулах была. Поверь, сделаю так, что никто не усомнится, что мы отдыхали вдвоем. Покажу пару-тройку обнимашек на фоне гор – и ОК. У тебя есть соло селфи из тех мест?

Я автоматически кивнул.

– Ну, а теперь на них мы будем вдвоем. Понял идею?

Идея мне не нравилась от начала до конца. Девица, конечно, ничего себе так, можно и «пообниматься», но необходимость серьезной работы с этой пигалицей совсем не радовала. Однако профессионал во мне желал выяснить некоторые факты.

– Что было в посланиях Джойкера?

– Он сообщал, что на город опустится тьма, и всадники Апокалипсиса пролетят по нашим улицам. Огонь взметнется до небес. И горы улыбающихся трупов завалят город. Еще какую-то чушь. Вот, послушай, – протянула мне новенький смартфон.

Так и есть, предупреждение о конце света в отдельно взятом городе. Наташа забрала телефон и продолжила:

– Вчера пришла конкретная просьба, скорее, требование. Он сообщал, что нужный ему человек хочет приобрести один из городских телевизионных каналов. Даже почту какую-то придумал, конечно, одноразовую – для связи. Как ты понимаешь, тут в верхах все схвачено, и наживать себе политических противников или конкурентов никто не собирается. Телевидение – важнейший канал связи с электоратом, кто из влиятельных даже от маленькой возможности толкать свои взгляды откажется?

Я заказал себе и ей еще по чашечке кофе.

– Мэр вчера ответил ему однозначно: «Каналы самим нужны. Все заняты». А сегодня его подстрелили.

– А какую тематику канала озвучил предполагаемый покупатель?

– Новостийно-просветительную.

– Очень широко и не конкретно. Можно говорить о чем угодно, как и просвещать разным вещам.

Вдруг Наташа, обворожительно улыбнулась, пересела за соседний стул, чмокнула меня в щеку и начала теребить волосы, тихо нашептывая:

– Сделай лицо попроще и изобрази мужской интерес, сейчас в кафе зашел сотрудник нашего отдела, легенду надо отрабатывать.

Я соображаю быстро. Хотел даже пересадить ее себе на коленки, но стулья оказались высокими, а стол низким, так что перебор. Поэтому просто взял ее за руку, поцеловал пальчики и стал теребить шелковистую русую прядку, выбившуюся из строгой прически. «Драмкружок на выезде», – мелькнула язвительная мыслишка. И сразу стало весело.

– Милая, – произнёс громко, лукаво глядя ей в глаза, – у тебя перерыв, вероятно, заканчивается, давай вечерком, как обычно. Сейчас тебя провожу, у меня есть еще немного времени, а так дела, дела, но это мужские игры, девочкам они не интересны.

– Да-да, конечно, – поддержала игру Наташа и мило улыбнулась, опять показывая очаровательные ямочки на щеках.

Она зацепилась за мой рукав, и мы выплыли из кафе.

Ласково глядя мне в глаза, она произнесла:

– Вечером расскажешь все, что удалось выяснить о смерти в закрытом помещении. Я узнаю подробности нападения на мэра. Делом о покушении на него, конечно, будет заниматься особый следственный отдел, скорее всего, пришлют кого-то из столицы. Пока они раскачаются, вникнут – время пройдет. Многие не любят его, подозреваю, постараются затянуть следствие. Вероятнее всего, вообще ничего не выяснят, как всегда. А я уверена, твои дела и покушение на мэра связаны. И тут, и там информатором выступает Бэдмен. Но про это в мэрии знаю только я и сам мэр. В СБУ – только абсолютно проверенные люди. И они не рекомендовали мне сообщать столичным о предупреждениях Бэдмена и угрозах Джойкера. Сказали, сами разберутся. Не любят столичных.

– Наташа, – я постарался завершить разговор, – получается, Джойкер играет открыто и предъявляет конкретные, понятные требования. А Бэдмен как бы только в уголовной хронике мелькает – добрый и пушистый. Защитник слабых и обездоленных… Интересно посмотреть, что за возня творится в вашем гадюшнике после покушения. А кто будет ВРИО мэра, не знаешь?

– Скорей всего Петренко, – вздохнула Наташа. – Его спустил к нам из столицы с полгода назад Яцинский. Это его человек. Во многое успел пустить корни. Это очень, очень плохой вариант, поверь… До встречи.

Она еще раз чмокнула меня в щеку, посмотрела «влюбленными» глазами, и побежала в горсовет. Артистка.

– Да уж, дела, Сергей Викторович. Хотел интересного и мозгодробительного – получи и распишись, – пробормотал под нос.

Я покрутил в руках смартфон – не сданный вещдок из квартиры Марины. Все равно наши «орлы» разбираются в электронике, как свинья в апельсинах. Посмотрю сам. Меня грызло смутное подозрение, что какой-то момент из видеозаписи Бэдмена вырезан. Стоит проверить журнал входящих звонков, смс, поковыряться в кэше… Вдруг обнаружу чего, не отображённого на видеозаписи.

Пробив по базе адрес Марининой матери, не стал вызывать женщину в отделение, а поехал к ней сам.

Меня пустили в квартиру, которая соответствовала образу хозяйки. Серая, скучная, безжизненная, небогатая. А ведь раньше женщина была красивой. Сейчас она напоминала увядший цветок.

Присел на предложенный стул и сообщил, что у меня неприятные известия. Женщина напряглась, судорожно схватилась руками за старенькие домашние штаны и впилась в меня, не мигая, большими, как у дочери, карими глазами.

Сообщил горестную новость. Рассказал версию о вероятном инсульте – зачем пугать заранее, а вдруг, и правда, инсульт?

Женщина опустила голову, а потом глухим, надтреснутым голосом сказала:

– Она всегда забирала то, что считала своим. Это она забрала Маринку. Гадина.

– Кто и куда забрал? – озадаченно попытался выяснить.

– Да матушка моя «святая», Алла Борисовна. Она забрала ее у меня, когда дочка была совсем крохой. И теперь забрала с собой. Не захотела оставлять мне. Маринка была здоровой, ну, немного эксцентричной, неуравновешенной, но инсульт у нее не мог случиться. Мать грозила мне, что девочка уйдет вслед за ней. Вот и забрала. Была одна, одна и осталась, – и заплакала тихо и безнадежно, без всхлипываний, только плечи тряслись.

Я спросил, есть ли в доме какое успокоительное. Она слабо махнула в сторону комода.

– Верхний ящик…

Достал пузырёк барбовала, накапал в чашку с водой сорок капель, подумал, и добавил ещё два десятка.

Мне не хотелось, чтобы она погрузилась в глубокий шок от осмысления случившегося. Поэтому, когда плечи перестали так сильно дрожать, попросил все-таки рассказать, почему дочь воспитывала бабушка, а не родная мать.