Александр Павлюков - Операция «Американский братишка»

В одном Сергей Петрович покривил душой. Он уже не был один. Вопреки всяческой житейской логике, будто наверстывая упущенное, пару месяцев назад строго-настрого запретил маленькой женщине из коричневого автомобильчика избавляться от проснувшейся у нее внутри крохотной жизни. Но не торопился и официально регистрировать брак. Для этого их ожидало Теплице. Сергей Петрович, видимо, всерьез решил прожить вторую жизнь, больше того, все, что с ним происходило на протяжении полувека с лишним, получается, было только репетицией, подготовкой к этой второй и настоящей, он твердо в это верил, счастливой жизни. Дерзновенная мечта – получить одним махом родовое имя, дом, жену и ребенка – признавал наедине с собой Сергей Петрович – может и не остаться безнаказанной. Как бы не прогневить Бога, а с другой стороны, за эти годы и десятилетия он же никому не сделал зла, разве такое не идет в зачет?

Главное отличие «Центра» от других закрытых и специальных заведений состоит в том, что здесь всегда идут не только в ногу со временем, но и стараются опережать его. Достигается это максимальным использованием технических новинок. На всякого рода электронные штучки денег тут никогда не жалели. Очень любят и привечают разного рода умников. От таких в государственных конторах шарахаются как от чумы и избавляются под разными предлогами, а в «Центре» с ними всегда носились и умели ладить. Информация и прогресс – эти два слова можно смело делать девизом «Центра».

Задача, вставшая перед Сергеем Петровичем, уже отняла массу времени и еще заставит потратить на ее решение немало денег и опять-таки времени. Если, конечно, ему это время отмерено. В «Центре», как только аппаратура прошептала начальнику в ухо недостававшее до этой минуты звено – имя, фамилия и отчество уже были известны, да к этому еще добавились весьма приметные вехи биографии, – за решение задачи взялась машина. Тем более что в «Центре» не держали архивов в привычном виде – никаких тебе подвалов с рядами металлических стеллажей и пыльными папками, – не тряслись над пожелтевшими бумажками, а все, что было накоплено раньше и удавалось получить теперь (а получали разными способами, поверьте, очень и очень много), хранилось в оцифрованном виде.

То, что выдал на-гора умный, как двадцать пять тысяч Эйнштейнов, компьютер, заставило Степана Николаевича вытереть непроизвольно вспотевший лоб клетчатым носовым платком и взяться за телефон. Вот оно, главное богатство «Центра» и основа его могущества, – люди. Это настоящее искусство – отбирать не просто талантливых, но выдающихся, больше того, способных научиться правильно реагировать на неожиданности, не терять драгоценное время, беспомощно копаясь в разного рода должностных инструкциях и кодексах служебного поведения, а быстро соображать и просчитывать комбинации не хуже электронных машин.

Босс обнаружился за городом – конечно, где же еще быть в такой чудесный весенний день нормальному семьянину. Услышав в трубке голос ответственного за важную операцию, понял, что случилось нечто экстраординарное. В «Центре» разного рода неожиданными поворотами сюжета никого не удивишь. В данном случае на кону стояли очень большие деньги, причем Степан Николаевич хорошо знал, что и ему после успешного завершения акции причиталась довольно приличная премия, позволявшая наконец-то купить в Москве достойную квартиру. Тем не менее дело и высшие интересы «Центра» были важнее всех привходящих соображений.

– Сейчас буду у вас сам, – босс, как всякий разумный человек, не доверял даже линии закрытой связи, сколько бы ни твердили специалисты, что дают стопроцентную гарантию от прослушки.

– Смените пару наружников, – распорядился Степан Николаевич по телефону внутренней связи, – пусть отдохнут. Повторите инструкции этим, как вы сказали, Бибикову и Высоцкой. С головы объекта не должен упасть ни один волос. Они будут наказаны, даже если он поскользнется на банановой кожуре и подвернет ногу. У меня все…

– Нет, Сережа, хоть ты режь меня, не могу принять пока твою версию, – Николай Николаевич крутил полученную информацию и так и этак. Если бы перед ним лежали бумаги, он бы обязательно понюхал листочки и еще на свет просмотрел. – Адъютант адмирала, командующего Черноморским флотом, Верховного правителя России – это же очень круто! С другой стороны, желторотый мичман, да еще из купцов. Ну, сам подумай, Сережа, Российская империя, золотое Георгиевское оружие, блеск орденов, белоснежные мундиры и, ты меня, конечно, извини, ваша маслобойка в Калуге. У меня это в голове не укладывается.

– Видишь ли, Коля, так уж работала система социальных лифтов в Российской империи. Согласись, потомственный дворянин Владимир Ильич Ульянов – классический пример. Меня в свое время что поразило – его матушке, воспитавшей братца Сашу-цареубийцу, император пенсию за мужа, действительного статского советника, платил. Положено по закону, вот Александр Третий, на свою беду, закон и не нарушал. Кстати, и на письмо вдовы с просьбой о помиловании сынка самолично ответил. Были, между прочим, в нашей истории два графа из казаков, а один, Евдокимов, из солдат. Никакие вовсе не фавориты, выслужили горбом и ранами. Посмотри, кто руководил Белой армией: Корнилов, Деникин, Алексеев – все они из простых семей, совсем не столбовые дворяне. Павел Попов, кстати, черный гардемарин. Морской корпус, тут ты прав, заведение для благородных, перед Первой мировой расширили набор на особые курсы, восполняли потери в русско-японской войне. Ошибки быть не может – все известны поименно. Беда российская, Коля, не в этом. Трагедия в том, что слишком мало ребят от маслобойки шли служить государству, революцию им подавай. Все и сгинули. И те и другие. И стране прямо на наших глазах приходит кирдык.

– Может, мне с тобой поехать, а, Сережа? – мысли Николая Николаевича устремились теперь в ином направлении, – надоело мне тут париться, сколько можно задницу на одном месте протирать?

– Я же тебе сказал, обоснуюсь в Теплице и приезжай. Хочешь один, хочешь с Ириной.

– Я бы вот с этой Тамарочкой в охотку приехал, – выдал Николай Николаевич сокровенную мечту, – покувыркался бы всласть напоследок и завязал.

– Мечта всех алкоголиков, – прозвучал жесткий ответ, – последний стаканчик. За ним, как известно, маячит смирительная рубашка. Тамарочка – товар не экспортный, скоропортящийся, сугубо для внутреннего употребления.

– Конечно, ты прав, Сережа. Жалко только, что все вы – отец, Ирина и даже ты – не даете мне помечтать.

– Чего тут мечтать, – возразил досконально изучивший приятеля Сергей Петрович, – ты же телефончик, небось, ей сунул?

– Откуда ты знаешь? – удивился Николай Николаевич.