Валентина Демьянова - Копайте глубже

Мы с подружкой в трубках ровным счетом ничего не понимали, поэтому Лариска отправилась в магазин "Подарки", который считался самым дорогим в городе и где имелся специальный отдел, торгующий принадлежностями для курящих мужчин. После долгих и изнурительных консультаций, в результате которых продавец приобрел несколько дополнительных седых волос, подружка в конце концов остановила свой выбор на трубке из вишневого дерева.

И вот теперь именно эту трубку, упакованную в красивый футляр, она и презентовала дорогому имениннику. Наш подарок был принят очень благосклонно. Генрих Иванович расцвел в довольной улыбке, нежно поцеловал Лариске щечку, мне галантно облобызал ручку и широким жестом пригласил всех гостей в столовую.

Когда все расселись, оказалось, что мы с Лариской сидим друг против друга. Подружка весело подмигнула мне через стол и принялась бодро загружать свою тарелку всеми находящимися в досягаемой близости деликатесами. По её довольному виду было понятно, что наличие большого количества еды, да ещё такой вкусной, подружку здорово радует. А дело было в том, что хоть обед я и приготовила, но ел его один Сева. Коварная же Лариска решила воспользоваться беззащитностью своего жующего возлюбленного и высказать ему все, что она думает о его поведении. Лариска все рассчитала правильно. Голодный Сева налегал на еду, рот его был занят и потому дать достойный ответ он не смог. В результате оказалось, что во всем виноват именно Сева, ему пришлось извиниться и они с Лариской помирились. Что касается меня, я просто решила не перебивать себе аппетит и поэтому от обеда отказалась.

И вот теперь изголодавшаяся Лариска, которая всегда была не прочь покушать, с упоением отдавалась любимому занятию. Остальные гости от неё не отставали, тем более, что первый тост за здоровье имениника уже выпили и аппетит от этого только прибавился. Все склонились над тарелками и дружно занялись закусками. За первым тостом последовал второй, а потом незамедлительно и третий. Виновник торжества лучился радостью, гости осоловело улыбались и вели неторопливый разговор. Мы с Лариской тоже немного сомлели от обильной еды и нескольких выпитых рюмок и потому потеряли бдительность. Только этим можно объяснить, почему на традиционный вопрос Генриха Ивановича:

"Ну, как там твоя диссертация движется?"

Внучка вдруг откровенно ляпнула:

"Никак не движется! Чтоб она в преисподнюю провалилась!"

После такого смелого заявления Генрих Иванович несколько опешил, гости перестали разговаривать и разом повернулись к Лариске, а я вжалась в спинку стула и мысленно молила Ларку больше не открывать рта. Она моей мольбы не услышала и продолжала откровенничать:

"У меня эта диссертация уже в печенках сидит! Как подумаю, сколько с ней ещё возиться, так и хочется бросить!"

После легкого замешательства Генриху Ивановичу все - таки удалось взять себя в руки и он с надеждой спросил:

- Ты себя плохо чувствуешь?

Лариска подсказкой не воспользовалась и решительно отмахнулась:

"Нормально я себя чувствую! А если бы не эта диссертация, так и вообщее бы прекрасно!"

Такого Генрих Иванович вынести не смог и потому осуждающе покачал головой:

"Ты, Лариса, переутомилась! Последнее время ты слишком много работаешь! Мы купим тебе путевку! Съездишь, отдохнешь! А о сроках защиты не беспокойся! Я договорюсь, ваш ученый секретарь-мой хороший знакомый."

Лариске упрямства было не занимать, что она немедленно и доказала:

"Не поеду я никуда! Я тебе уже сто раз говорила!"

Тут уж вмешалась Танюшка, которая с тревогой прислушивалась к разговору с той самой минуты, как услыхала, что внучка переутомилась:

"Ларочка, почему ты не хочешь послушаться Генриха Ивановича? Он дело говорит!"

Но Лариска в тот день точно была не в себе, иначе она не сболтнула бы такое:

"Да не могу я, бабуля, уехать и Ирку одну в беде бросить!"

"Ну, все, приехали!" - сокрушенно подумала я. - "Дорогой дедуля не пропустит такое заявление мимо своих бдительных ушей!"

И точно! Генрих Иванович среагировал моментально:

"О какой беде ты говоришь? Что там ещё у Иры приключилось?"

Тут Лариска, наконец, опомнилась, сообразила, что несет что-то не то и попыталась неловко вывернуться:

"Да, ничего у неё не случилось! Это я неправильно выразилась. Я хотела сказать, что у неё нет такого щедрого дедушки, как ты, и поэтому она не сможет поехать отдыхать. Разве это не беда?"

Генрих Иванович на Ларискину грубую лесть не купился. Глаза его превратились в две маленькие холодные льдинки. Он послал мне мимолетный, полный неприязни взгляд и, чеканя каждое слово, сказал:

"Прекрасно, что ты так заботишься об Ирине! Друзья-это хорошо, но в первую очередь тебе следует подумать о себе."

Тут с другого конца стола раздался удивленный голос Ларкиной бабушки:

"Илья, что ты такое говоришь?"

Генрих Иванович перевел взгляд на Танюшку и раздраженно ответил:

"Я все правильно говорю! Она слишком увлеклась чужими делами. Ее вечно нет на месте, она где-то носится вместо того, что б сидеть и писать диссертацию. В результате, работа не сделана и она сама не своя!"

Неизвестно, чем бы закончился этот спор, но тут в кабинете зазвенел телефон. Генрих Иванович встал и молча вышел из комнаты. За столом повисло неловкое молчание.

Чтобы разрядить обстановку, Танюшка предложила перейти в гостиную и пить чай там. Все с энтузиазмом согласились, дружно поднялись из-за стола и толпой двинулись в соседнюю комнату. Там, на низком кофейном столе уже был выставлен огромный именинный торт в окружении блюд со всевозможными пирожными. Торт резать в отсутствии виновника торжества не стали, а вот на пирожные гости набросились так, будто с утра крошки съестного во рту не держали. Через пятнадцать минут на блюдах ни осталось ни одного, самого завалящего пирожного. Пришлось нам с Лариской отправиться на кухню и принести новую порцию. С ней расправились так же быстро, как и с первыми, и теперь все взгляды были прикованы к праздничному торту. Мы с Лариской не были исключением, уж нам - то хорошо было известно, какими вкусными тортами потчуют в этом доме своих гостей. Правда, никто из присутствующих, боясь показаться невежливым, не решился предложить его разрезать не дожидаясь виновника торжества. Смирившись с тем, что придется немного повременить с получением вожделенного куска, все мы уютно устроились в мягких креслах с чашками в руках и принялись тихонько болтать в ожидании хозяина. Постепенно неприятный осадок от разговора в столовой сошел на нет, вот только Танюшка была не в своей тарелке и время от времени тревожно поглядывала на дверь кабинета. Наконец, она не выдержала и тихонько попросила меня: