Елена Гвозденко - Грань безумия. Сборник детективных рассказов

После затхлого подъезда ароматы бушующей весны ощущались особенно остро. Зима в этом году задержалась – уходила, но снова возвращалась стылыми ветрами и щедрыми метелями. Снег продержался до середины апреля, а потом, будто по команде, стек в три дня, сбежал черными ручьями в бурлящую реку. К майским праздникам все преобразилось: вычищенные улочки, подкрашенные, обновленные дворики в молодой, нежной зелени.

Ирина неторопливо шла на работу. Она любила эти утренние прогулки, только в эти часы ей казалось, что она безразлична суетящемуся городу, и все эти распустившиеся листочки, первые бутоны на газонах – только для нее. Уже десять лет она живет в городе, но с таким нетерпением ждет, когда может съездить в поселок к маме, в их маленький домик с большим огородом. В последние полгода такие поездки стали редкостью.

«Доброе утро, Ирина Владимировна», – приветствовали молодую учительницу воспитанницы на подходе к школе. В это время пискнул телефон. Она посмотрела на экран – сообщение от Алевтины Григорьевны.

«Прочту позже», – подумала Ирина. Это сообщение окажется последним – Алевтина Григорьевна умрет до наступления вечера.

***

Мария Федоровна открыла глаза и посмотрела на часы. Пора вставать, соседка ждать не любит. Разумеется, она не всегда приходила к ней ровно в девять, вот еще, но выслушивать лишний раз ворчание Алевтины Григорьевны не хотелось.

«Какая цаца, – думала пенсионерка, умываясь, – приходи ровно в девять, ишь ты. Сама лежит барыней, а тут бегай, убирай за ней».

Мария Федоровна много раз собиралась бросить подработку, но пенсии не хватало. А тут всего час утром, а получает столько, что можно и коммуналку оплатить, и лекарства купить. И ходить далеко не надо – Алевтина Григорьевна живет в том же подъезде.

Во дворе пожилую лежачую соседку недолюбливали, впрочем, знали о ней мало. Алевтина переехала лет десять назад. Подруг себе не завела, все общение – скупой кивок гордо поднятой головы. Изредка кто-то из любопытных дам заводил разговор о «царице», как ее прозвали во дворе, да разговоры эти тут же стихали – домыслы требовали подкрепления, а пищи для сплетен она не давала: в квартиру к себе не пускала, гостей не принимала.

Когда Алевтина Григорьевна позвонила с предложением поработать утренней сиделкой, Мария Федоровна сильно удивилась, не могла понять, откуда та знает ее номер. Позже выяснилось, что номер дали в ЖЭКе, как и рекомендацию. Мария Федоровна всю жизнь проработала медсестрой, часто подрабатывая, ухаживаниями за больными, но таких пациентов у нее не было никогда! С первого же дня Алевтина установила жесткие правила – являться ровно в девять утра, выполнять определенные хозяйкой обязанности, не вступать в дискуссии, уходить не позже десяти часов.

– Ну как? Что узнала? – подступали соседки во дворе.

– А ничего, молчит «царица». Ох, как бы ни нужда, ни за что не согласилась. Ничего, доработаю до осени…

Но пришла осень, а за ней другая, третья, Мария Федоровна так же послушно спускалась на третий этаж ровно в девять. За эту работу получала сумму, равную половине пенсии, что уж жаловаться?

***

После уроков Ирина торопилась домой, Алевтина Григорьевна просила прийти днем, впустить парикмахера. И продукты заказала не совсем обычные – бутылка дорогого вина, коробка конфет, торт. Впервые за полгода, что Ирина подрабатывает у пожилой женщины, ее навещают. Странная, конечно, особа – скрытная, властная, но и платит прилично. Молодая учительница стала больше отсылать матери, хорошее подспорье. Ирина забежала домой, оставила сумку с тетрадками. До ближайшего супермаркета пять минут, успеет, Алевтина Григорьевна очень ценит пунктуальность. В магазине Ирина растерялась, она совершенно не разбиралась в марках вин, что выбрать? В сообщении об этом не было ни слова. Набрала знакомый номер, но связи почему-то не было. Надо искать консультанта.

***

Мария Федоровна возвращалась из магазина, открыла подъездную дверь и обнаружила, что лифт не работает. Пришлось подниматься пешком. На площадке третьего этажа замешкалась, у пакета оборвалась ручка. И именно поэтому услышала, как за дверью квартиры ее подопечной кто-то ходит, зашумела вода. Робко постучала, прислушиваясь к звукам. Ей открыла Ирина, бледная как обезжиренное молоко.

Она беззвучно хватала ртом воздух и показывала вглубь квартиры, туда, где на высокой кровати в кружевном обрамлении изысканного белья, обитала хозяйка дома.

– Ирина, что произошло?

– Телефон… у меня сел телефон… надо вызвать скорую…

Алевтина Григорьевна лежала поперек кровати, голова свесилась до самого пола. На полу – старый фотоальбом. Разлетевшиеся фотографии будто очерчивали границу смертного ложа.

– Да тут и без врачей все понятно, но скорую и полицию вызвать надо.

Пока ждали приезда скорой, начали собираться соседи. Пришлось выйти на лестничную площадку, мало ли, вдруг в квартире побывал кто-то чужой.

Мария Федоровна подошла к дрожащей Ирине:

– Это ты достала фотоальбом из шкафа? Утром его не было.

– Нет. Я только зашла, Алевтина Григорьевна просила впустить парикмахера. Заказ странный сделала: вино, конфеты, ждала кого-то.

– Того, кто ее убил, – тихо произнесла пенсионерка.

– Вы полагаете?

– Видела, как посинело лицо? – громко зашептала на ухо вечерней сиделке. Но, заметив, как напряглись прислушивающиеся соседи, смолкла.

Через пару часов о событии напоминала лишь опечатанная дверь. Тело увезли, свидетелей опросили.

Ирина, наконец, оказалась дома. Выпила успокоительное, наполнила ванну. И тут в квартиру позвонили. На пороге стояла Мария Федоровна, ванну пришлось отложить.

Пока Ирина грела чайник, сервировала стол, женщины молчали. Пенсионерка поглядывала на вазочку с вареньем и на корзину с суховатыми пирожными.

– А что же, тортик-то в квартире Алевтины Григорьевны остался? И вино? А то выпили бы сейчас за упокой души. Хоть и тяжелым человеком была покойница, да все же человеком, – взгляд стал колючим, осуждающим.

– Думаете, я ее? – тяжело осела Ирина.

– По всему выходит, что ты. Ключи-то у нас двоих были, у сиделок: утренней и вечерней. Я не убивала.

– И я не убивала…

– Правда?

– Хотела – да, но не убивала. Да и вообще, мне ее смерть совсем не выгодна.

– Да и я в убытке, теперь придется подработку искать, пенсии не хватит.

– Нет, я не про это. Алевтина Григорьевна – моя бабушка.

– Что? – выдохнула Мария Федоровна.

***

Нудный осенний дождь заливал стекло автобуса.

«Еще полчаса», – уговаривала себя Аля, прижимая к груди всхлипывающий комок, замотанный в обрезанное одеяло. Голова кружилось, ее тошнило. Больше всего она боялась потерять сознание, не завершив задуманное.