Лариса Соболева - Три грации на обочине

Даша подняла скучные глазенки на мать и снова опустила их в тарелку, через паузу соизволила вяло вымолвить:

– Пойду ко второй паре…

– Что? – грозно свела брови Лилия, тут уж точно не до смеха. – Ты только поступила! На первый курс! И уже отлыниваешь от лекций?!

– Кто отлынивает? – появился на кухне отец-муж в халате, вытирая шею полотенцем. – Моя жена сердита, значит…

– Твоя дочь не идет на первую пару! – наябедничала жена.

Когда Даша совершает проступок и эта вселенская катастрофа обсуждается в семье, Лилия называет ее исключительно «твоя дочь», будто не имеет к девочке никакого отношения. Улыбчивый Борис Борисович, производивший абсолютно на всех впечатление добряка-волшебника (а это так и есть), наклонился к жене. Лиля не сводила гневных глаз с дочери, кто-то же должен быть в доме немножко тираном, чтобы не расслаблялись, он поцеловал жену в щеку, дабы смягчить. В отличие от Лили Боря не воспринимал шалости катастрофами, подойдя к дочери, обнял Дашку за плечики, чмокнул в голову и заглянул ей в лицо:

– Малышка, ты прогульщица? Ай-ай-ай…

– Боря! – вспылила Лиля. – Этот твой тон… шутливый… ну, совсем не к месту, совсем! Мы ей – репетиторов, кучу денег угрохали, бегали с ней на экзамены, хлопотали, чтобы на бюджет продвинуть, а она…

– Чш… чш… – сжал ее кисть Борис Борисович, потом обратился к дочери: – Малышка, ты не права.

– Папа! – Дочь отодвинула тарелку и, подперев скулу кулаком, уставилась в окно. – Не надо из мухи делать слона, я не иду всего лишь на физкультуру. Почти везде отменили эту… физру дурацкую! А у нас – мучайся два раза в неделю.

– Физкультура, – начал он, усаживаясь на стул, – необходима смартфонному поколению, иначе вы просто вымрете. Видела, как изображают инопланетян? Головы большие, ушей нет, глаза, как фонари, тощие, на руках всего три пальца…

– Это фантастика, папа, – фыркнула дочь.

– А я уверен, они существуют и были когда-то людьми, как мы. Но появились гаджеты! Инолюди уткнулись в экранчики, перестали есть-пить-двигаться и постепенно деформировались в лупоглазых зелененьких и синеньких уродцев. Неудивительно! Без воздуха, солнца и физической нагрузки будешь только зеленым или синим. Но зачем им красота? Гаджетам она до фонаря. А пальцы зачем? Трех достаточно! И тело не нужно, чтобы соблазнять самку бицепсами, ведь и любовь им не нужна, можно через пробирки размножаться, а не тратить энергию зря. Одна часть понадобилась – голова. Следовало совершенствовать среду обитания, приспосабливать ее к физическим изменениям, чтобы выжить, поэтому голова и распухла от перенапряжения.

К этому времени Лиля поставила перед ним тарелку с рисовой кашей на молоке и тарелку с горячими бутербродами. Борис Борисович поблагодарил ее, чмокнув руку, одновременно Даша высказалась равнодушно:

– Ну и мы деформируемся в таких же головастиков.

– Вам это не грозит, вы однозначно вымрете. Как динозавры. Вы же не пользуетесь мозгами в отличие от гуманоидов, следовательно, они не будут развиваться. Но вы и тела не развиваете, так что… Приятного аппетита, дщерь.

Дочь явно собиралась оскорбиться, у нее сейчас возраст обид, протестов и самоутверждения, но неожиданно Даша подскочила с места, схватив смартфон, и насмешливо бросила, идя к выходу:

– Уговорили. Я поехала в институт.

– Умница, – сказал папа, уплетая кашу.

Когда умница ушла, что стало понятно по звуку хлопнувшей входной двери, он с удовлетворением оценил свой успех:

– Вот что значит метод логического убеждения вместо твоих непродуктивных наездов. Я прирожденный педагог, эх, такой талант пропал зря.

Лиля стояла у стула дочери и смотрела в окно, после фразы мужа она повернулась к нему и с загадочной улыбкой охладила его:

– Вернись на землю, дорогой. Иди ко мне на минуточку, я покажу, уж извини, – кто превосходит тебя в таланте убеждения.

– То есть?

Озадаченный Борис Борисович подошел к Лиле и, стоя позади жены, вытянул шею, чтобы получше рассмотреть двор.

– А то и есть, – бросила через плечо она. – Мотоциклиста видишь? Он без метода логического убеждения и даже без телефонного звонка смог уговорить твою дочь выйти из дому. Телепат потому что! Полагаю, будущее за телепатией, так что не исключено выживание наших потомков. А вон и твоя дочь идет. Заметь: не бежит, а идет!

– Марку держит…

Начал Борис как будто с обычной шутливой нотки, но внезапно замолчал. Лиля перемены в нем чувствовала затылком, она чуть отклонилась в сторону, чтобы, оглянувшись, увидеть лицо мужа… и увидела чуть-чуть другого человека, чем того, кого встретила двадцать лет назад. В то время он был немногим старше, долговязый, серьезный, вдумчивый, ершистый, зануда – каких свет не видел. Занудство – прием, чтобы походить на будущее светило медицины, а с Лилей наедине он превращался в ягненка, делился планами. Девчонки в меде, конечно же, мечтали женить его на себе, но кто мог сравниться с Лилей – такой воздушной, что чудилось, будто не ходила она, а парила в воздухе, как колибри.

Ныне от его тщеславия и следа не осталось, действительность – она не только прозаична, но и хорошо отрезвляет, ежедневные заботы не позволяют заниматься маниловщиной, а докторскую он все же защитил. Боря заматерел, его крупные черты (что глаза, что нос, что рот и губы) сложились в гармоничное лицо человека, которого уважаешь просто так, только глядя на него. Сорок три – возраст для мужчины идеальный: есть знания, опыт, положение, силы и… планы, разумеется, только реальные. Теперь ему не надо разыгрывать светило – лучшего хирурга не бывает, а жена – рядовой гинеколог, ведь кому-то нужно уступить карьерную лестницу и заботиться о доме, уступила она.

Однако ее насторожила хмурая тень на лице мужа, и эта упрямая складка между густых бровей выглядела грозно. Лиля бросила взгляд в окно, а там ничего такого, что могло бы вызвать тревогу. Вся из себя царевна Дарья прошла мимо мотоциклиста, задрав нос к облакам, парень завел мотор и, сделав небольшой полукруг, медленно поехал за дочкой. Лиля повернулась лицом к мужу, дотронулась до его щеки и ласково спросила:

– Что не так? Что не нравится? Папа приревновал дочь? Но в семнадцать окончательно прощаются с детством, ошибочно думают, что уже взрослые, заявляют о себе как о большой и бескомпромиссной личности, влюбляются. Жалко, что он не снял шлем, мне интересно посмотреть на него.

А Боря неожиданно заговорил о незначительных вещах:

– Ты знаешь, сколько стоит этот мотоцикл?

– Нет, конечно. И сколько же?

– Примерно… как половина нашей машины.

– Что?! – вытаращилась Лиля. – Полмиллиона?! Да ты шутишь. Двухколесный велосипед с моторчиком полмиллиона?!

– Ну, чуть-чуть дешевле, тысяч четыреста или около того. И шлем минимум пятнадцать штук. Минимум!