Андрей Прохоренко - Джокер

– Но дядя, ты же знаешь, я не волшебник. Все разработки – результат упорного труда на протяжении даже не лет. Мне понадобилось больше десятилетия…

– Я все понимаю, Жора, – прервал меня Майкл, – но ситуация, как ты видишь, нас поджимает. Я не могу тебе ничего иного предложить. У нас два-три месяца, может, до полугода. Сейчас конец осени. К весне или у нас что-то будет, чтобы продемонстрировать миру и ввести в серию, либо мы пролетим и разоримся окончательно. И это не шутки. Кроме всего прочего тебе надо будет быстро вникнуть в курс дела и, разобравшись, приложить усилия в том направлении, в котором они дадут максимальный эффект в виде денег. Если нет, корпорации не будет, а тебя перехватят. Но проблема в том, что с кем бы ты ни работал, на тебе, сам понимаешь, будут ездить.

– Это в лучшем случае, – заметил Чарльз. – Нас не пугали, а прямо сказали, что тебя могут устранить физически. Много знаешь. Может пройти смена энергоносителей. Она и так проходит. Нефть и газ теряют былое значение, но что-то должно пройти окончательно, чтобы похоронить эти источники, а значит, и прибыли некоторых лиц. Речь идет даже не о триллионах долларов. Речь идет о принципиально новых условиях жизни на Земле.

– Ты, Джордж, наша надежда, – резюмировал Стэн. – Кто же, если не ты? Я прав?

Нестройный хор голосов подтвердил вывод Стэна.

– Мне нужно подумать, поговорить с товарищами, осмотреться.

– Делай все, что тебе нужно, но помни: у нас нет времени, – уведомил Майкл.

Мы еще долго говорили, а потом был шведский стол, беседы вечером, плавно перешедшие в ночные бдения. Тем не менее, я рано пошел спать. Утром я взялся за решение вопросов, которые, как я начал видеть, не только назрели, а уже перезрели. В последующие дни я окунулся в работу, размышляя попутно над сложившейся ситуацией. Мне пришлось переговорить и не раз и с Джо, и с другими нашими специалистами, моими добрыми знакомыми и друзьями. Если бы не они, во многом не было бы нашей корпорации. Так что осень после приезда в США выдалась для меня очень даже горячей.

Лишь к началу зимы я вошел в курс дел и ситуации. Больше всего я не хотел потерять корпорацию, прекрасно понимая, чем это для меня чревато. Вот тогда-то я и вспомнил многозначительные взгляды Тараса, которые он время от времени на меня бросал перед отъездом, когда я еще гостил у Бати. Тарас хитрец. Многое видел и знал, но молчал, как рыба. С другой стороны, а чего я хотел? Чтобы мне все объясняли и разжевывали?

С Тарасом и Игорем я связался по скайпу через неделю после того, как вернулся. Игорю я вначале предварительно сбросил сообщение о том, что хотел бы поговорить с ним и с Тарасом. Наша беседа произошла в конце ноября. Я подготовился. Купил для этого совершенно новый ноутбук, чтобы исключить возможность какой-то дряни в нем. Правда, как оказалось, даже такие меры ничего не давали. Ведь, что ни говори, работают профессионалы своего дела. Тарас об этом меня предупреждал. Также мы с ним и Игорем условились кое о каких хитростях при беседе. Беседу привожу вкратце. Хотя, не скрою, как только передо мной в ноутбуке появилось лицо Тараса, мне как-то сразу стало легче. Большие и добрые глаза батьки, казалось, смотрели прямо на меня.

– Хэллоу, американец, – почти радостно, изучая при этом мое изображение, точно также бывшее перед ним на экране, начал Тарас. – Как дела? Соскучился по родным местам? Вижу, что смотришь хмуро. Что, проблемы?

Сразу за Тарасом стоял Игорь, видимо, с компьютерщиком.

– Я даже не думал, что такие.

– Что хочешь? Только излагай быстро и кратко.

– Надо бы, чтобы Игорь или кто-то из вас ко мне срочно приехал. Мне нужно человека четыре, чтобы за ситуацией наблюдали и за мной. Я местным секьюрити не доверяю. Что-то в них есть загадочное…

– Быстрый ты, американец, – отозвался Тарас. – Ты, конечно, извини, но раньше весны ничего не будет.

– Бюджет есть. В накладе не останетесь.

– Дело-то хоть стоящее?

– Меня защищать. Обещают похитить.

– Да, Джордж, ты у нас птица ценная. Только, американец, раньше марта, как птицы в наши края потянутся, ничего не будет. А к началу весны жди гостей. Завершаем. Слушают нас. Игорь тебе потом пару слов скажет.

Отказал мне тогда Тарас, и правильно сделал. Меня действительно слушали. Мог я, конечно, воспользоваться и айфоном, который мне Игорь подарил, но я берег его к важному случаю, «не светил». В общем, не получилось договориться с друзьями. Точно такой же вывод сделали и лица, внимательно следившие за мной, ждавшие нужного момента, чтобы вмешаться в ситуацию.

Честно говоря, я и не предполагал, как в моем случае все далеко зашло. Чем-то я тогда напоминал мышку, которая уже забежала в мышеловку, увидела сыр, принюхивалась, чтобы его есть, но не видела окружения и того, что все ее действия, по сути, биты, в каком бы направлении не велись.

Да, я засел за важное, как мне казалось, изобретение. Оно должно было вскоре явить конкретный результат в виде предмета, который можно было продать, быстро запустив его изготовление в серию на имеющихся мощностях. Времени было мало, как и средств. Это меня больше всего и стимулировало к действию. Работал я тогда, как на износ, днями и ночами, забыв советы Тараса. Уж очень хотелось выпутаться из аркана, все туже сжимавшегося вокруг тебя. Кое-что удалось сделать, и очень важное, но это было только лишь начало.

Работать мне не дали, как того требовала ситуация. Впрочем, как я вижу сейчас, просматривая сложившуюся ситуацию с высоты прожитой жизни, по-иному и быть не могло. Зима ознаменовала собой новый этап в моей жизни, так сказать, встречу с неизведанным мною и с упрямыми обстоятельствами, которые почему-то были все против меня. Я делал такой вывод на основании складывающихся событий, не понимая одной простой вещи: я, такой, каким был тогда и дело, которое я делал, не могли не родить вокруг меня чего-то другого. Слишком высока была цена изобретений. Я не понимал даже и близко, насколько. С другой стороны, видение, как и понимание, не приходят сразу. Ты не отдаешь себе отчет в происходящем, тебя даже радуют извилистые закоулки судьбы, когда ты начинаешь в них путаться и блуждать, а еще круче – иной раз из них выходить с небольшими потерями.

И как тут не вспомнить изречение о том, чем очень умный отличается от умного. Только лишь тем, что очень умный вообще не попадает в ситуации, из которых умный с честью выходит. В моем случае поначалу были только лишь потери, пусть и не критичные. По-другому и не могло быть. Очень скоро я убедился, насколько удивительны и непредсказуемы изгибы судьбы. Я даже пожалел, что стал изобретателем и не освоил в своей жизни много такого, что позволяет в ней себя чувствовать в любой ситуации могущим справиться с вызовами.