Ксения Комал - Избранник

– Так на то и расчёт. Или мы с чужеземцем теперь лучшие друзья?

– Друзья не друзья, но он в любой момент может на нас заявить, так что надо с ним поосторожнее… И потом, есть шанс получить от него какую-то пользу, не знаю, правда, какую…

– Подставить можно, – задумчиво предложила школьница. – К тебе все давно привыкли, а он – чужой и потому подозрительный. Вообще-то, ты права: пусть поработает, пока мы будем в тени. Если что – все претензии к нему, о нас и не вспомнят.

– Вот-вот, – кивнула ведьма, мрачно наблюдая, как мужчина дружески хлопает Даниила по плечу. Её в селе так не принимали. – Скользкий тип какой-то, доверять не стоит…

– Так это само собой, – согласилась Марго и обратилась к подошедшему типу: – Новыми приятелями обзаводишься?

– Просто выяснил, кто тут лидер. Ну что, к художнику?

Колдунья вытаращила глаза. Получается, его желание пообщаться со взволнованными гражданами было продиктовано не глупым мальчишеством, а вполне осознанной необходимостью определить социальные роли… Главное – как легко и красиво он это сделал. Тут надо или специфическое образование иметь, или как минимум редкий природный талант. Чужеземца точно нужно держать поближе…

– Художник живёт через три дома от Матвея Лукьяныча, – лучась восторгом от предстоящей совместной прогулки, заявила Варвара. – Только думаю, он сейчас не очень трезв.

– Тем лучше, – пожал плечами Даниил и первым свернул на нужную улицу. Девушки, переглянувшись, отправились за ним.

– Здравствуй, Варвара. Как поживаешь?

– Здравствуйте, Матвей Лукьянович. Спасибо, всё хорошо.

Даниил наконец оторвал изумлённый взгляд от трактора и перевёл его на ведьму, которая преспокойно общалась с невидимым стариком. Марго на ходу приветливо махнула рукой, повернувшись в ту сторону, где должен был находиться дед, и продолжила путь.

– Не понимаю, – медленно прошептал молодой человек, пытаясь рассмотреть в сельхозтехнике дыру или хотя бы щель. – Как он это делает?

– Мал ещё умение моё разуметь, – тут же донеслось из-за трактора. Даниил вздрогнул и во все глаза уставился на хихикающую школьницу.

– Почему он с вами разговаривает, а меня почти игнорирует? – с некоторой обидой буркнул молодой человек, отойдя на приличное расстояние. – Даже в комнату не пустил, только на чердак.

– Каждому по заслугам… – язвительно пропела Марго и повернулась к подруге. – Не хочу я на этого деятеля искусств смотреть. Можно мне на кладбище?

– Иди, деточка, – разозлился Даниил. – Поиграй с оторванными конечностями, прикопай ещё пару тел – а чего, дело молодое…

– Валяй, – фыркнула ведьма. – Только смотри там, на рожон не лезь.

– Это если она с убийцей встретится? – сквозь зубы уточнил молодой человек, когда школьница удалилась. – Я понимаю, в тебе дурости через край, но думать же надо, на что ребёнка толкаешь. А вдруг она действительно нарвётся?

– Скорее уж на неё нарвутся. И вообще, не знаю, чем тебе не понравился мой добрый совет. Вот если бы я сказала «Иди и без маньяка не возвращайся»…

Даниил закатил глаза и раздражённо зашагал вперёд. Что ни абориген, то радость психиатра, глупость из девок так и прёт. Игры играми, но дело, похоже, серьёзное, и вот так запросто отправить старшеклассницу туда, где любит прогуливаться убийца, а спасти её будет некому… Недовольно покачав головой, он осуждающе покосился на ведьму; она ответила столь же нелюбезным взглядом и остановилась.

– Пришли.

Дом художника был хоть и старым, но добротным, с витиеватыми деревянными узорами по краю крыши, резными перилами и разноцветными наличниками. Калитка была гостеприимно распахнута настежь, а поскольку звонка рядом всё равно не наблюдалось, молодой человек решил, что оповещать о своём визите заранее ни к чему. Примерно к тому же выводу он пришёл на пороге и, для приличия вытерев ноги о замызганный коврик, проследовал внутрь.

Художник в красивой позе сидел за столом, держа в правой руке не очень чистый гранёный стакан с прозрачной жидкостью, и меланхолично смотрел в окно, из которого было отлично видно и улицу, и калитку. Не заметить гостей он, конечно, не мог, однако повернуться при их появлении и не подумал, из чего Даниил заключил, что в данный момент у человека есть какие-то более важные и ответственные дела, требующие предельной концентрации.

– Добрый день, – сказал он, не особенно рассчитывая на ответ. Варвара скромно маячила сзади, не решаясь войти без приглашения. – Я говорю, день…

– К чему эти условности? – не отрываясь от окна, протянул мужчина. – К тому же абсолютистские концепции добра и зла, коим я отдаю предпочтение…

– Здрасте, дядь Петь, – быстро перебила ведьма. – Я вам тут нового соседа привела познакомиться.

Художник посмотрел на неё с таким выражением, будто познакомиться надои с самой Варварой, но задавать уточняющие вопросы не стал. С удовольствием крякнув, он осушил стакан, поставив его на подоконник, несколько раз передвинул, чтобы солнечный свет красивее падал на грани, и деловито произнёс:

– Что привело тебя сюда, друг мой?

– Тяга к искусству, – тихо буркнул молодой человек и громче добавил: – Хочу, чтобы вы мой портрет написали.

Пётр Григорьевич оценивающе оглядел его с ног до головы, потом поднялся, подошёл вплотную и двумя пальцами взял за подбородок. Даниил ни малейшей радости от такой бесцеремонности не ощутил, но мужественно перенёс испытание и даже повернулся в профиль, как ему было приказано. Художник придирчиво сопел, щурился и цокал языком, выражая одному ему понятные эмоции.

– Счастливый обладатель нескольких кровей, – самому себе сообщил Пётр Григорьевич. – Идеальные пропорции…

– Да хватит уже его нахваливать, – не выдержала Варвара. – За портрет берётесь?

– Увы, – развёл руками художник. – Моя стезя – натюрморт. Человеческие лица слишком сложны, чтобы в полной мере соответствовать безукоризненным представлениям живописца и требованиям чистого полотна.

– А не лица?

– Простите?

– Другие части тела вы рисуете? – уточнил Даниил, стараясь не обращать внимания на физиономию ведьмы, красноречиво выражавшую отношение к его умению вести допрос. – Руки, например.

Пётр Григорьевич, если и удивился, виду не показал. Каких-то злонамеренных поступков, которыми выдал бы себя убийца, тоже не последовало. Художник вернулся на табуретку и надолго замолчал, судя по всему, прикидывая возможность выполнения заказа. Было ему около семидесяти, и поначалу молодой человек собирался исключить его из списка подозреваемых по причине возраста, но рассмотрев под майкой-алкашкой довольно крепкое, совсем не старческое тело, мнение изменил.