Валерий Касаткин - Пришлая

– Осознаю, но ничего не могу с этим поделать. Но люди мне мои странности прощают.

– Действительно, странный ты, Фёдор, добрый, умный, но странный.

– Этим человек и интересен. И жизнь такая же: странная, прекрасная, с подводными камнями, ухабами, но интересная, и я хочу в ней ещё почудить.

Третий пастбищный сезон в деревне с участием пришлой пастушки начался по тому же сценарию, который прошёл испытание годами. Народ в поведении своих коров отклонений не установил, а вот во внешнем облике Марфы и в её манере одеваться изменения заметил. Люди делали девушке комплименты, говоря ей, что она за зиму похорошела, раздобрела, обновила одежду. Марфа пыталась отшучиваться, обвиняя во всём Саилов, которые всю зиму кормили её салом и конфетами.

В начале мая девушка вновь появилась в доме Саилов, которым подошла очередь в поле. На этот раз главным пастухом решил стать Фёдор. Утром он взял пугу, ловко щёлкнул длинным концом и сказал:

– Марфа, сегодня выдалась прекрасная погода с ласковым солнцем, с песнями жаворонков. Трава растёт как на дрожжах. Всё это положительно скажется на поведении коров, а следовательно, и на удоях молока.

Девушка улыбнулась.

– А следовательно, на улучшении жизни крестьян.

– Ты права, в сельском хозяйстве всё взаимосвязано. Здесь, как нигде больше, уровень жизни народа зависит от урожайности, надоев молока, привесов телят и от добросовестного труда колхозников, – Фёдор оценивающе посмотрел на пастушку. – Может, тебе дать мою курточку? Она более свободна.

– Спасибо, но я привыкла к своей.

– В таком случае, с Богом.

Вечером, когда солнце повисло над горизонтом, окрасив его в багровые цвета, Марфа сказала Фёдору:

– Коров домой гони один. С этим ты справишься без меня. А я приду позже.

– Ты что, плохо себя чувствуешь?

– Всё нормально, мне надо побыть одной.

Главный пастух, как и утром, внимательно посмотрел на девушку, в облике которой чувствовалось напряжение всего её тела, щёлкнул кнутом и отпустил коров к своим хозяйкам.

Через часа два Фёдора, который уже находился дома, охватило беспокойство. Он, убедившись, что Марфы нет у соседки-очерёдницы, пошёл обратно в поле в то место, где расстался с девушкой. По пути мужчина звал её, заглядывая под каждый куст. Следов пастушки нигде не было видно. Фёдор хотел было прекратить поиски, но вдруг услышал плач ребёнка. Спутать этот звук с остальными было невозможно. Саило бросился на звук, и вскоре под одним из кустов он увидел свёрток, из которого раздавался плач младенца. Фёдор развернул полотенце. На него смотрели ничего ещё не видящие глазки на сморщенном личике, принадлежащем девочке. Мужчина вдруг испугался за Марфу. Он завернул малышку обратно в полотенце и побежал на берег реки за кладбище. Марфу он увидел стоящей на обрыве. Она обхватила голову руками. Не дойдя до девушки метров пять, Фёдор сказал:

– Пусть девочка живёт. Завтра мы поедем в областной центр и оформим отказ. Об этом мы в наших местах никому не скажем. Вместо тебя с коровами в поле побудет моя жена. Я думаю, что она давно, как и я, догадалась о твоём положении, и она тоже будет молчать.

– Прости меня, Федя. Я как подумаю о ребёнке, так перед глазами возникает Булдырь, но девочку я всё равно хотела из кустов забрать, отвезти её в больницу и там оставить.

– Я тебя понимаю. Такое состояние со временем пройдёт. Как мы запишем малышку?

– Валентина Фёдоровна Полякова.

Следующий день Марфа провела как в тумане. За неё всё делал Фёдор, она лишь подписывала какие-то бумаги. В целях маскировки Саило попросил друга из посёлка повозить их на своём «Запорожце».

Через день после всех мучений и страданий Марфа вышла на работу. Худеть он решила постепенно, чтобы не вызвать подозрения у жителей деревни. В связи с этим она завязывала пуховый платок на талии. Некоторые из самых смышлёных женщин, сопоставивших все факты и догадки, изменения во внешности и в одежде, пришли к правильному выводу, но о нём никто Марфе не говорил.

К середине лета шок от пережитого у Марфы сменился на ноющую рану в душе. Рана то затягивалась, то вскрывалась, посылая в мозг бедной девушки образ ребёнка, превращающегося в монстра. Но со временем рана всё больше и больше затягивалась. Марфа переходила из дома в дом, хозяева которых всегда её встречали доброжелательно и о личных её переживаниях не спрашивали. Это положительно сказывалось на настроении девушки. Она снова после поля стала ходить на своё любимое место на обрыв к мосту встречать закат солнца и смотреть на дорогу, ведущую в её родную деревню.

В конце августа Марфа, исполнив свой долг в поле, пришла на обрыв, улеглась на траву, положила ноги на камень, чтобы кровь отхлынула от подошв, дождалась, когда солнце наполовину спряталось за кромку леса, встала и пошла к Насте. К этому времени все жители деревни, справившись со своими хозяйствами, занимались личными делами: кто-то смотрел телевизор, кто-то читал книгу, кто-то рассказывал сказку детям. Некоторые женщины шили и вязали для своих семей одежду, а некоторые под заказ и другим. Марфа, зная это, не хотела мешать людям отдыхать и заниматься своими обычными делами, поэтому приходила в дом к очереднику уже перед самым сном.

Марфа поднялась по трём ступенькам на крыльцо и, стукнув в дверь, сказала:

– Настя, это я, Марфа. Ты ещё не спишь? – девушка прислушалась и, не услышав ответа, вошла в дом и остолбенела. На полу лежала пожилая женщина с задранной до талии юбкой, стеклянные глаза которой смотрели в потолок.

Марфа, придя в себя, выскочила на улицу и побежала к Фёдору. Мужчина, лично убедившись в смерти Насти, побежал на ферму колхоза и оттуда позвонил в милицию.

Через час к дому потерпевшей приехала милицейская машина, из которой вышли капитан Бычков и следователь районной прокуратуры Басов. Фёдора и Марфу они пригласили побыть в качестве понятых. После осмотра места происшествия следователь взял у них и объяснение. Марфа, рассказывая об отношениях с убитой, вспомнила о жалобах Насти на Булдырёва Валерку, который часто приходил к той ночью за вином, при этом угрожая поджечь дом. Фёдор к этому добавил:

– До вчерашнего дня Валерки в деревне не было.

Бычков внимательно посмотрел на Саило.

– А мы ведь с вами второй раз встречаемся. Приятно видеть знакомое лицо в чужой деревне. Вы здесь живёте постоянно? Чем занимаетесь?

– До недавнего времени шоферил. Но врачи из-за зрения поставили крест на моей любимой работе. Теперь я в вечном поиске. Попутно занимаюсь ремонтом колхозных и личных машин.

– Ясно. С вашим видом вы могли бы быть руководителем.

– Была когда-то такая у меня мечта. Но опять же на мечте некоторые компетентные органы необоснованно поставили крест. И получается, что моя жизнь состоит из одних крестов. Иногда, когда душа требует, я ей праздник устраиваю и мчусь за ней в полёт.