Марк Агатов - Кодирование. Гипноз. Телепатия. Вольф Мессинг

Редактор М. Ильин

Дизайнер обложки Марк Агатов

Фотограф Марк Агатов

© Марк Агатов, 2019

© Марк Агатов, дизайн обложки, 2019

© Марк Агатов, фотографии, 2019

ISBN 978-5-0050-5481-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Однажды к Мессингу обратился отец погибшей девушки и попросил узнать имя убийцы. Но Мессинг не стал раскрывать эту тайну, ограничившись одной фразой: «Я не общаюсь с теми, кто умер». На следующий день Вольф Мессинг покинул Крым, сказав на прощание своему ученику: «Никогда не общайся с миром мертвых, не ищи там помощи и защиты. Надейся только на собственные силы и удачу. Запомни, пока я жив, я помогу тебе, но после моей смерти забудь о Мессинге и его опытах и не пытайся найти меня в чужом для тебя мире, потому что это опасно, очень опасно для тех, кто живет на этой земле».

Хотим мы этого или нет, но судьба предопределена каждому от рождения. Его величество случай в 1966 году привел меня в психиатрическую больницу. Почему я попал на свою первую практику именно сюда, одному богу известно. Но так получилось, что меня распределили в психбольницу.

Не каждому взрослому человеку удается побороть в себе страх перед ежедневной опасностью быть избитым невменяемым пациентом, да и разговаривать с душевнобольным человеком весьма непросто. А мне в то время было всего 16 лет. И я тоже на первых порах боялся больных, не знал, о чем с ними можно говорить, а какие темы запрещены для обсуждения.

В диспансере моим наставником стала известный в городе психоневролог Полина Рубеновна Оганезова. Учила она сотрудников главному – умению говорить с больными, скрывать свои эмоции и управлять потерявшими разум людьми. Последнее мне казалось делом немыслимым, но через год я уже спокойно входил в палату к особо опасным больным.

Там же в диспансере я впервые услышал о гипнозе и увидел, как молодая врач Вера Лунина, усыпляя больных, внушала им полезные мысли, снимала страх, депрессию…

После сеансов гипноза мы много говорили с ней о тайнах мозга, о внушении, и однажды она вручила мне очень редкую в то время книгу о гипнозе. Это была монография какого-то немецкого автора. Читать ее было сложно, но из этой книги я узнал главное, что гипнотизером может стать практически любой человек. Причем, для того чтобы научиться усыплять больных, не нужно иметь специального образования, а достаточно овладеть техникой гипноза.

В январе 1969 г. в Евпаторию на гастроли приехал Вольф Мессинг. Его выступление в городском театре я не мог пропустить и во время сеанса вызвался ассистировать легендарному артисту. После представления любопытного ассистента Вольф Григорьевич пригласил в гримерку, где я признался, что хотел бы стать гипнотизером.

По-русски Вольф Мессинг говорил неважно, но я ловил каждое слово великого гипнотизера. Мы говорили о тайнах гипноза, телепатии и внушении наяву, а когда пришло время прощаться, Вольф Мессинг на фирменном бланке оставил автограф и сказал, что я стану известным человеком, после того, как брошу медицину.

– Ты будешь писателем, – сказал Вольф Мессинг. Он, не мигая, смотрел мне в глаза и говорил громко, как на сцене во время сеанса гипноза. – Ты напишешь много книг. И в одной из них расскажешь о нашей встрече. А потом, когда я уйду из этого мира, в твоих книгах появится ученик Вольфа Мессинга. В книге он повторит мои опыты, но он не будет Мессингом!

– И кем же он будет? – тихо спросил я.

– Не знаю. Он сам расскажет тебе о своей жизни, если вы когда-нибудь встретитесь.

Признаюсь сразу, что в это предсказание в шестьдесят девятом году я не поверил.

Но Вольф Мессинг знал о моем будущем намного больше, чем я мог предположить.

Через двадцать лет я оставил медицину и стал сочинять детективы, главными героями в которых стали врачи-психиатры. Книги эти в начале девяностых годов прошлого столетия выходили стотысячными тиражами. Из издательства мне приносили пачки писем, в которых читатели рассказывали свои истории и делились впечатлением о прочитанном. Были в этих письмах и рассказы о Вольфе Мессинге, о его сбывшихся предсказаниях. А потом в моей книге появился ОН – ученик Вольфа Мессинга Маркус Крыми.

Я брожу по замерзшему пляжу, оставлял на снегу следы своих ботинок, и пытаюсь найти первую строчку для этой главы. Но в голову лезут обкатанные временем штампы: «40 лет назад я впервые переступил порог Евпаторийского литературного объединения». Звучит красиво, круглая дата, но, по сути, это вранье, потому что я не помню, сколько мне было лет, когда впервые я написал некий художественный текст, который требовал обсуждения в кругу таких же, как я, жаждущих стать великими властителями человеческих дум. И еще одно вранье в первой же строчке: евпаторийское ЛИТО никогда не имело своего помещения, а значит, я не мог переступить «порог Евпаторийского литературного объединения сорок лет назад».

С газетным штампом ничего не вышло. Но надо ж с чего-то начать. Может быть, так: «Время было советское. Партия и правительство проявляли неустанную заботу о творческой интеллигенции». Вроде бы все на месте, и слова правильные, и акценты сделаны верно. Партия на первом месте, правительство чуть ниже, но вранье сапожным гвоздем вылезает и из этой фразы. Не было в нашем ЛИТО интеллигенции. Слесарей помню, работяг с завода видел, худосочных девиц с затуманенным взором, морем, луной и сердечком, которое то ли билось, то ли стучало в школьной тетрадке, и я, собственной персоной, «интеллигент в третьем поколении» – санитар городской психиатрической больницы, сын портного и домохозяйки. Наглый и самоуверенный, не имеющий никакого понятия о литературном труде, но желающий сообщить миру нечто важное о своей жизни.

Мы спорили друг с другом до хрипоты и обижались на тех, кто пытался образумить нас, неучей, что писательский труд – это, прежде всего, талант и непосильная каторга за письменным столом. Ежедневная, еженощная борьба с выдуманными героями, тысячи портретов, десятки тысяч диалогов, и все время слова, слова, слова.

Где сейчас эти «будущие гении»? Чем занимаются? Написали ли они свой главный роман? Как сложилась их жизнь?

Я не помню даже фамилий «подававших надежды». Мы собирались по выходным в редакции городской газеты. Читали свои рассказы, стихи, главы из ненаписанных книг, но чаще всего на суд зрителей выносился записанный на мятых листах бумаги «поток сознания».

Эти тексты нельзя было назвать рассказом, зарисовкой, повестью, но они имели успех. Вычурные фразы, странные обороты речи, отсутствие сюжета – все это казалось тогда чем-то новаторским, гениальным, но только в авторском исполнении. Стоило взять в руки измученный автором листок бумаги и посмотреть на синие кривые строчки своими глазами, как тут же исчезал «ораторский гипноз» исполнителя, и написанный текст уже не казался таким гениальным.