Александра Санина - Возможные совпадения случайны

Костя обиженно надулся.

– Кстати, мафия никогда не угрожает, – сказал Граф.

– Это ты про Дона Корлеоне начитался, – пробубнил Лисицын.

Димка пожал плечами.

– Ладно, парни. Предлагаю всем… на природу, – улыбнулся Черноморцев, – посовещаемся в тесном кругу.

– Нее, только не сегодня. Мне еще надо красоту наводить. Как-никак, сегодня предстоит знакомиться с кучей народа, – отказался Граф.

– Точно, – Роберт тоже вспомнил про приглашение Леси.

…Спустя час в роскошном номере «Тихой Лагуны» шло срочное перевоплощение беззаботного туриста в джентльмена и любителя выходов в приличное общество.

– Уточни формат мероприятия, я должен знать, какой костюм тебе готовить, – Альберт Романович начищал Димкины парадно-выходные туфли с таким серьезным видом, будто выполнял важное правительственное задание.

– Ага… Уточню… – Димка носился по номеру – искал свой айфон, – не сейчас, ладно?

Правый воззрился на Димку с немым укором.

– Альберт Романович, извините, не до того. Я должен сделать один очень важный звонок… – Димка нашел айфон и сел на журнальный столик, – надо отправить леди цветы… Да?

Правый слегка наклонил голову.

– Вам не нравится Юля? – огорчился Димка.

– Дмитрий Арсеньевич, Вам известно, как я мечтаю понянчить Ваших деток. Но ухаживать за замужней дамой это моветон, – высокопарно известил его так называемый дворецкий.

– Я не ухаживаю… То есть, ухаживаю… То есть, я не строю далеко идущих планов, она просто информатор, – оправдался Димка, начиная рыться в памяти телефона.

Правый мягко улыбнулся. Сколько бы лет ни прошло, для него Граф оставался его ребенком… и неважно, что в том нет ни капли его крови. Родитель – не кто зачал, а кто воспитал.

Миша Доноров всегда считался хорошим парнем.

Его высокоморальная натура не позволяла вести себя недостойно. К недостойному поведению относилось многое: бросать любимую, спать с чужой женой…

Сейчас Мише предстояло сделать нелегкий выбор: либо объявить обожаемой Ларисе, что всё изменилось, и их прямые теперь параллельны, либо пойти у нее на поводу и плюнуть на свои железобетонные правила.

Впервые за всю длительную работу следователем Миша проводил допрос обвиняемого, витая в облаках и ломая голову над своими личными проблемами.

– Вот я и говорю, ну, если кого сажать и надо, так это ее, ведьму! – эмоционально жаловался допрашиваемый, – ведь сколько лет уже маюсь! С другими начинал жить, с одной, с другой… Хорошие бабы, не чета этой… Ан нет, не могу забыть! Она меня выгоняет, а я опять к ней иду! А уж если пальцем поманит… Все и всех брошу – побегу! А она опять обманула! Пустила меня, все, говорит, Виталик, будем жить… А тут я с работы пришел, а у нее понимаете, там уже такая… поляна! Колбаса, селедка…

– Поляна? Пикник? – вынырнул из своих мучительных грез Миша.

– «Пикник»? Батончик? Да Вы что! Она шоколад не уважает! Шоколад, это, скорее, по моей части, – смущенно сознался обвиняемый, – поляну, говорю, накрыла… Селедку порезала, колбасу купила, пузырь поставила – ну ясно, мужика ждет! И точно! Явился! Васька-сосед! Меня чуть Кондратий не хватил!

– Так! Что за поворот, а Кондратьев там что делал?

– Да нее, Кондратьев – это не то, это ж наш участковый…

Миша вздохнул и попытался сосредоточиться.

– Виталий Валерьевич, давайте с самого начала. Что послужило мотивом убийства Василия Ерохина?

– Так я Вам уже полчаса говорю! Он с моей Катькой сойтись хотел, гад! Только я тоже не пальцем деланный, не соплями склеенный! Я его топориком и угостил… Не острием, запишите, пожалуйста, а обухом, это непременно зафиксируйте! Легонечко так: тюк! Не хрясь-хрясь! А нежненько: тюк! Хотел бы убить – я бы его острой частью приложил! А я просто пугал, чтобы он забыл, как к Катьке ходить!

– Напугали до смерти, надо заметить. Открытая черепно-мозговая травма у человека.

– Да откуда у Васьки мозг… Я не это хотел сказать. Какой он, к черту, мужик, ежели от одного удара умер? Вот меня! – допрашиваемый приосанился, – бывшая моя! Настоящим ломом отх… а! И ничего! В больничке полежал, и как новый! До сих пор перед ней стыдно…

– Зачем ломом-то? Почему стыдно? – до этого Мише сердечные метания подследственного казались вполне понятными.

– Да я ей жениться обещал, а сам опять к этой б…и Катьке побёг, – стыдливо пояснил Настоящий Крепкий Мужик, не оцененный легкомысленной Катькой, – а Машенька – ох, девка! Огонь! А как люби-и-ила меня! Она лом взяла и ка-а-а-ак…

Миша вздохнул и стал писать: «Мотивом нанесения удара Ерохину В. В. стала ревность к моей сожительнице Мальцевой Екатерине Тимофеевне. Умысла на убийство я не имел, в связи с чем нанес удар не лезвием, а обухом топора…»

– И что потом было? Когда Вы Ерохина ударили?

Допрашиваемый неохотно отвлекся от приятных воспоминаний о сцене ревности, устроенной любящей Машенькой.

– Так известное дело… Я только пришел домой, стал робу снимать, а тут… этот! В белых брючках чешет! Я в труселях вышел, а там топор стоял… в сенках… Я ему и тюкнул… Вместо здрасте… И п…ц! Он сразу кувыркнулся и кверху тапками… И кровища так и е… шит, так и е… шит! А Катька как заблажит! А я говорю: «Че орешь, дура, из-за тебя же! Хана мужику… И мне теперь… хана!»

Миша бойко записывал: «Я нанес удар однократно, после чего Ерохин В. В. упал на пол…»

– Вы поняли, что он мертв?

– Я не знаю, но как-то сразу подумал: убил, поди! Испугался… Топор бросил, а сам шляпу натянул и в окошко съе… ся.

Миша с сомнением покосился на него.

– А шляпу зачем?

– А я всегда по улице в шляпе… Как Боярский, тысяча чертей!

Миша подумал, что свидетель так и рассказывал: «Иду домой, и вдруг! Из окна местной гетеры! Мужик в трусах и шляпе выпрыгнул!»

В этот момент у Миши в мобильнике постучалось новое сообщение. Сердце сурового следователя усиленно забилось, чужие любовные проблемы отошли на второй план.

Сообщение гласило: «Буду через пять минут у тебя, выгоняй всех и жди».

– Ну, вот что, Ершов, – устало сказал Миша, – давайте, я сейчас распечатаю, что мы с Вами записали. Вы прочитаете вместе с адвокатом, оба распишетесь и сегодня на этом закончим, хорошо? Давайте, сформулируем так: «Подробности я описал в своей явке с повинной, подтверждаю показания, данные мной ранее». Да?

– Как Вам удобнее, – покладисто пожал плечами Ершов.

– Ох уж эти ля фам, – ворчливо заметил пожилой адвокат, – вот смотрю я на Вас, Ершов – золото же, а не мужик. Чего Вашей Катерине еще надо было?

«Чего же Ларисе надо было, когда я за ней ухаживал? Почему за меня замуж не пошла? А теперь, вроде, Ясенев нормальный у нее – нет, звонит, свидания назначает…» – думал Миша, распечатывая протокол допроса.