Григорий Кроних - Медаль для мародера

Оля наморщила носик.

– Ну вот! Опять гримасы. Объясни матери, что ты имеешь против Бориса? Студент, умница, работает в отцовской фирме.

– Вот-вот, тебе, мама, он интересен именно поэтому. А мне нет. Оба они какие-то противные… – Оля глянула на мать: не слишком ли она прямолинейна?

– Я знаю, что старший Романюк тебе не нравится, но тебя никто не заставляет с ним общаться, тебе достаточно быть с ним просто вежливой. Но Борис очень перспективный, почему бы тебе не познакомиться с ним поближе?

– Он мне вчера не понравился. Сноб надутый и дурак.

– Это с золотой-то медалью? Да на джипе? – улыбнулась Антонина Макаровна, присаживаясь на край постели. – Послушай, доча, я сама была молодой и еще помню это время. В молодости все ждут какого-то принца заоблачного, какого-нибудь Ди Каприо с Томом Крузом. И я тоже мечтала, мечтала, между прочим, о Шалевиче пополам с Козаковым. Ну и что? Ничего подобного я в жизни не встретила, а встретила твоего папу. Думаешь, он приехал ко мне на белом коне? Он мне ногу на танцах отдавил, причем танцевал-то вообще с другой девушкой. Думаешь, он мне в этом момент показался красивым или умным? Нет, я его тоже дураком обозвала… Но Борис тебе ведь подобных поводов не давал? Подружи с ним, пообщайся, сходите вместе куда-нибудь. Ну?

– Не хочу.

– Я тебя не понимаю, тебя же не в загс гонят. Борис тебя обидел?

– Нет.

– Тогда в чем дело, Оля?

– Тебе это нужно, потому что у тебя с Романюком дела?

– Не уходи от ответа.

– Ты – тоже.

– Ты как с матерью разговариваешь! Я тебе добра желаю, хочу помочь сделать в жизни правильный выбор.

– Я уже сделала.

– Что это значит? У тебя кто-то есть?! Отвечай, ты путаешься с мужиком? Кто он?! Как зовут?!

– Мама, я ни с кем не путаюсь, ты неправильно поняла, я…

– Ты с ним спала? Отвечай, дрянь! Ты уже с ним спала? Как его зовут? Он тебя соблазнил, да? – Антонина Макаровна схватила дочь за плечо и как следует тряхнула. – Отвечай матери! Почему ты скрытничаешь? Он что, женат?

– Перестань, мама, мне больно! – У Ольги навернулись слезы. – Никого у меня нет, отстань! – Она вырвалась и упала лицом в подушку. – Никого!

Дочь зарыдала, а Антонина Макаровна, наоборот, немного успокоилась. Девичьи слезы легкие, а знать правду она должна, всю до капельки – своя же дочь, не чужая. Антонина Макаровна положила руку на вздрагивающие плечи.

– Ну, успокойся, доча, не плачь, я же за тебя волнуюсь, хочу, чтобы у тебя все было хорошо, правильно. Не плачь, не плачь, извини, я ведь не со зла на тебя кричу, ты ведь девочка уже взрослая, должна понимать. Ну, успокойся, повернись, вот так… давай я тебе слезки утру… Ты ведь моя кровиночка, я беспокоюсь, нервничаю, вот оно и выходит… Ты бы сама мне сказала: так, мол, и так, мама, не стану же я тебя силком заставлять… Не нравится – ну и шут с ним, с Борисом, мы другого парня найдем. А если что случилось, если тебя кто-то обидел, ты только скажи, я во всем тебе помогу. Я ведь твоя мама, я всегда на твоей стороне буду, что бы ни случилось. А теперь скажи, доча, у тебя кто-то есть, да?

Оля отрицательно помотала головой, она еще всхлипывала, но слабо и редко. Потом достала платок и вытерла глаза, глянула в маленькое зеркальце.

– Не нравится мне твои нервы, Оленька, – продолжила Антонина Макаровна, – что-то очень легко в слезы ударяешься. Разве наш разговор – повод? В жизни, знаешь, бывают поводы и посерьезней. Ты бы сходила к психотерапевту.

– Мама, ну ты же знаешь, как я не люблю ходить по врачам.

– Никто не любит, но чтобы потом локти себе не кусать… Да ведь я же не в районную поликлинику тебя посылаю, я имею в виду нормального платного врача, специалиста. Я сама у него лечилась, время-то вон какое дерганое, суматошное. Сходи, а?

– Ну, мама-а…

– Что – мама? Кстати, там можешь полное обследование пройти, сколиоз свой детский проверить, к лору сходи, к глазнику, к гинекологу.

– Нет уж…

– Почему?

– Не хочу.

– Ну вот, опять та же пластинка.

– Не люблю врачей. – Оля скорчила гримаску и показала язык. – У них инструменты всякие и пальцы холодные …

– Это зимой, – пошутила мать.

– А летом надо отдыхать.

– Вижу, тебя не уговорить… – вздохнула Антонина Макаровна. – Ладно, вставай, пойдем завтракать.

К завтраку дочь совсем успокоилась, защебетала, как птичка, даже рассказала пару студенческих анекдотов про то, как выпускники подарили военной кафедре копию картины «Дубовая роща», и как доцент ставил оценки за чертежи, глядя в них, как в подзорную трубу, и ни разу не ошибся. Антонина Макаровна, слышала все эти истории не раз (она же главбух в институте уже семь лет!), улыбалась в нужных местах, пока не догадалась: а откуда студентка второго курса университета знает истории про выпускников военной кафедры? Кто ей эту галиматью рассказал? И чего это она на меня иногда так испытующе поглядывает, словно проверяет или опасается?

Неужели Оля думает, что материнское сердце можно обмануть? Уж кто-кто, а Антонина Макаровна все чувствует, все понимает. Откуда эта скрытность взялась? Обычные девичьи «секреты» или что-то посерьезнее прячется за всеми этими недомолвками? Однажды ей уже пришлось отваживать одного не в меру ретивого поклонника. Сделать это было нетрудно, Леня оказался парнем глупым и доверчивым, но ведь он не единственный, кто на ее красавицу заглядывается.

После ухода дочери Антонина Макаровна позвонила своей заместительнице.

– Ираида? Ты меня не теряй, я на часок-другой задержусь… Ага, в налоговом управлении, так всем и говори… И Виктору Денисовичу тоже… Пока.

Антонина Макаровна быстро собралась (чашки Слава помоет, тем более что она вечно забывает, как моечная машина включается), заглянула в кошелек, нащупала в кармане ключ от «ауди» и вышла из дому.

Слава богу, она еще не забыла, как в поликлинике двери открываются. Сама ведь сюда бегала и кабинет тот же, а врачиха, интересно, та же или другая? Той-то уже семьдесят должно быть, поди уже наковырялась… Хотя место, наверное, не самое плохое, не стоматолог, конечно, но тоже человек с креслом. Антонина Макаровна направилась прямо в кабинет.

– Дама, вы куда? Там занято! Очумела, что ли?! – загалдела редкая, но сварливая очередь.

– Мне назначено! – бросила Антонина Макаровна и плечом толкнула дверь.

Пациентка, к счастью, находилась у стола, а не в кресле. Врачиха, как вечно они делают, что-то писала. Лица не видно, но другая, конечно, сразу видно, смена пришла. Доктор подняла лицо.

– В чем дело? Вы видите – у меня идет прием.

– Доброе утро. Я от Татьяны Алексеевны. У меня срочное дело. – Антонина Макаровна решительно села. – Я подожду.

Врачиха внимательно на нее посмотрела и ничего не ответила. Сообразительная, однако.