Юлиан Семенов - Испанский вариант

Постепенно, по крупицам собирая информацию, Штирлиц составил ясную картину взаимоотношений Франко и Гитлера, фалангистов и национал-социалистов; чтобы работать, надо знать все, а н а ч а л о особенно.

Он знал, что победа в Испании Народного фронта в феврале 1936 года отринула генерала Франко - того, который потопил в крови астурийское восстание шахтеров. Он узнал позже, что Франко, генералы Моло и Санхурхо сразу же объединились для того, чтобы, организовав хунту, свергнуть правительство Народного фронта, избранное народом.

Акция, которую задумала армия, должна быть обеспечена оружием. Франко не имел самолетов и танков. Он получил двадцать итальянских <���савойя-маркети> - дуче подписал этот приказ, обсудив его на высшем совете фашистской партии. Но двадцать самолетов - это ничто, когда началась открытая борьба хунты генералов против правительства народа.

Франко поручил своим помощникам войти в контакт с германским военным атташе в Париже. Тот немедленно отправил шифровку в Берлин. Генеральный штаб и министерство иностранных дел рейха были едины в своем мнении: сейчас, после <���великой рейнской победы>, надо выждать, не следует <���дразнить> общественное мнение.

Тогда Франко обратился к руководству НСДАП - национал-социалистской рабочей партии Германии. Письмо Франко попало к шефу закордонных организаций НСДАП, рейхслейтеру Боле. Тот, выслушав отрицательные соображения армии и дипломатов, вежливо поблагодарил коллег за столь серьезный, доказательный и дальновидный совет и немедленно отправился к своему непосредственному руководителю - Рудольфу Гессу, заместителю фюрера.

- Чего вы хотите от нафталинных дипломатов? - сказал тот, прочитав запись беседы Боле с коллегами. - Они мыслят закостенелыми формулами. Армия тоже обязана быть против: она всегда против того, что не ею предложено и разработано... Немедленно переправьте письмо Франко фюреру: нельзя упускать ни минуты...

Гитлер ознакомился с документом, подписанным мятежным генералом, когда тяжелый июльский зной спал и примолкли уже огромные вздохи оркестров на вагнеровском народном фестивале в Байрейте; люди отдыхали, готовясь к вечерним концертам.

- Пригласите ко мне Геринга, генерала Бломберга и Канариса, - сказал Гитлер задумчиво. - Это интересный вопрос, и мы должны принять единственно правильное решение.

Бломберг, представлявший армию, отказался высказать свое мнение первым.

- Адмирал -истинный авторитет в испанских вопросах, - сказал он, вероятно, следует послушать его мнение.

- Мнение одно, - ответил Канарис, зная, что сейчас он выступает против Бломберга, - мнение единственно разумное и н у ж н о е рейху: немедленная помощь испанским борцам против большевизма.

- Адмирал прав, - сказал Геринг, - мы таким образом поддержим сражение против Коминтерна - это первое, и, второе, получим театр для великолепного спектакля, где стреляют не холостыми пулями, а трассирующими: я опробую в Испании мою авиацию. Маневры таят в себе элементы игры, а сражение с республиканцами есть генеральная репетиция битвы, которая предстоит нам в будущем.

Назавтра в министерстве авиации был создан секретный штаб <���В>. Через три дня начальник штаба <���В> генерал Вильберг лично отправил в Испанию первую партию <���юнкерсов>. Затем в Бургос был переброшен корпус <���Кондор>.

Канарис занялся своим делом. В абвере был организован сектор из двух подразделений. Первое снабжало франкистов оружием через <���фирму Бернгарда>, второе - через подставных лиц - <���снабжало> оружием республиканцев. Но если первое подразделение отправляло автоматы последних моделей, то второе поставляло оружие заведомо бракованное, прошедшее специальную обработку в мастерских абвера.

Испания стала полигоном гитлеризма. Асы Геринга учились здесь искусству войны с родиной Исаева. За те два года, что Исаев провел при штабе Франко, встречаясь и почтительно раскланиваясь с <���сеньором Гулиермо>, он поседел: люди быстро седеют, когда им приходится быть среди тех, кто воюет с друзьями твоей родины, да и с твоей родиной тоже, сбивали-то и советских летчиков - единственной страной, которая, отвергнув политику <���невмешательства> Лондона и Парижа, открыто помогала республиканцам в их борьбе с фашизмом, был Советский Союз.

- Звоните по этим двум телефонам каждые полчаса, - сказал Хаген радисту, который был приписан к их разведцентру. - Объясняйте, что пресс-атташе германского посольства фон Штирлица настойчиво разыскивает его друг Август.

- Слушаюсь, гауптштурмфюрер.

Хаген поймал себя на мысли, что он хотел в штирлицевской усталой манере сказать телефонисту: <���Да будет вам... Зачем так официально, вы же знаете мое имя>. Но потом он решил, что телефонист еще слишком молод, и он не стал ему ничего говорить, а сразу пошел в кабинет, где его ждал Ян Пальма.

- Знаете, об университете мы поговорим позже, а сейчас меня будет интересовать Вена.

- Что конкретно вас будет интересовать в Вене?

- Вы.

- Я был в Вене шесть раз.

- Меня интересует тот раз, когда вы там были во время коммунистического путча.

- Если вас интересует эта тема, поднимите правительственный официоз в нем печатались мои статьи.

- Они были напечатаны лишь после вашего возвращения в Ригу. Я их читал. Меня интересует, что вы делали в Вене - не как журналист, а как личность.

- Это разделимые понятия?

- Для определенной категории лиц - бесспорно.

- И говорите-то вы в полицейской манере: <���категория определенных лиц>... Не диалог, а цитата из доноса...

Хаген засмеялся:

- Это свидетельствует о том, что я как личность неразделим с профессией, которой посвящаю всю свою жизнь.

- Браво! Я аплодирую вам! Браво!

- Итак... Вы в Вене...

<���А он ничего держится после той оплеухи с Мэри, - отметил Пальма. Или он все-таки имеет что-нибудь против меня?>

- Бог мой, ну опросите обитателей кафе <���Лувр>. Там сидели все журналисты, немецкие в том числе.

- Они уже опрошены, милый Пальма.

- Значит, они вам подтвердили, как я проводил в <���Лувре> свободное время?

- Почти все свободное время. А где вы бывали по ночам?

- Как где? У женщин. В вашем досье это, наверное, отмечено...

- И ночью второго февраля вы тоже были у женщин?

- Конечно.

Вена, 1934 __________________________________________________________________________

В ту ночь он был не у женщин. В ту ночь нацисты загнали восставших в заводской район; выхода за город оттуда не было. Решили уходить подвалами и проходными дворами к Дунаю. Там никто не ждал восставших, оттуда можно было рассредоточиться по конспиративным квартирам или скрыться в пригородах.

Пальма утром видел, как в центре нацисты расстреляли двух повстанцев - пьяно, со смехом и жутковатым интересом к таинственному моменту смерти. Он бросился в те районы, где еще шли бои. Пройдя фашистские патрули представителей иностранной прессы здесь не ограничивали в передвижении: в Вену съехались журналисты из Парижа, Лондона, Белграда, Варшавы, - Пальма оказался в самом пекле. Шуцбундовцы - и коммунисты, и социал-демократы, засев на крышах домов, сдерживали нацистов, пока люди спускались в подвалы.