Юлиан Семенов - Псевдоним

Твой Билл".

"Дорогой Харви!

Один мой друг попал в весьма обычный переплет: увидал хорошенькую простушку, которая пела в церкви, пригласил ее на пикник, ну, и ты сам понимаешь, чем это кончилось.

Два месяца встречи с красоткой доставляли ему понятную радость, но потом она ему сообщила радостную весть, что вскорости он станет папочкой.

Как следует поступать в таком случае? Откупиться? Дать содержание при условии ее переезда в другой город? Или гнать взашей?

Мой приятель (в отличие от нас с тобою) абсолютная тюфтя, совершенно лишен волевых качеств, но парень славный, надо ему помочь.

Дай, пожалуйста, квалифицированный совет, ибо слава о тебе как о юристе гражданского права дошла и до нас, провинциалов.

Желаю всего лучшего, твой друг Филипп С. Тимоти-Аустин".

"Дорогой Филипп!

Передай своему другу, что право на рождение ребенка дает лишь брак, освященный церковью и зарегистрированный мэрией. Все остальное может быть квалифицировано лишь гнусным шантажом и вымогательством.

В случае, если твой друг поведет себя как тюфтя и даст девице денег, он признает этим факт отцовства. Тогда возможен процесс и всякие прочие словосотрясения. Толку она не добьется, но разговоры пойдут.

Так что я бы ни в коем случае не советовал давать девице содержание.

В случае, если твой друг тем не менее решит поступать так, как ему подсказывает сердце, я готов принять на себя защиту его интересов в суде.

Передавай привет всем тем из наших, кого видишь.

Кстати, Пит сделался главой фирмы, выпускающей препараты, которые могут прерывать беременность. Если хочешь, дай его адрес своему другу: «Питер Сиберс, дом 42, 6-я улица, Нью-Йорк».

Желаю тебе всего лучшего.

Харви Липп".

"Дорогой Ли!

Положительно я стал бояться сюжетов! Меня так часто поворачивали от ворот редакции, поскольку я слишком «сюжетен», что хочется написать какую-нибудь скучную историю, банальную до тошноты, привычную всем читателям: он – горемыка шахтер, она – падшая девица, но затем появляется молодой учитель, полный добрых идей. Происходит метаморфоза: падшая вновь обретает девственность и веру в свои права; шахтер, грешивший участием в забастовках, начинает посещать вечерние курсы для штрейкбрехеров, а добрый учитель получает приглашение в Итон, чтобы возглавить там кафедру Всеобщего Счастья.

Тем не менее сюжет, с которым я столкнулся, великолепен! В тот «город», где я теперь работаю в качестве «маэстро пор ля ирригасьон» *(диплом мне выправили на корабле, главное, чтоб написали по-испански хорошим почерком, при этом необходимо много титулов, и чтобы обязательно слово «профессор»; картофельная печать вполне проходит), зашло судно, которое доставило сюда сорок ящиков с мужскими и женскими туфлями, всего в количестве тысячи штук. Американский консул Джон Замски, которому только-только исполнилось двадцать два года (он отправился сюда в добровольную ссылку после того, как поссорился с любимой), решил подшутить над ее женихом и отправил в родной город письмо (не от своего имени, конечно), что здесь все спят и видят обзавестись хорошей кожаной обувью. На три тысячи здешних жителей имеется всего две пары сапог: одна у губернатора сеньора дона Мигуэля Доменико-и-Агарре Караско, а вторая у нашего консула. Жара здесь такая, что обувь является обузой, ненавидимой как консулом Северо-Американских Штатов, так и губернатором, однако, «ноблэс оближ» *, этим двум приходится набивать мозоли, все остальные ликуют, ходят себе босиком.

Консул умирал от смеха (на этот раз без помощи возлияний местной водки, а от всего сердца), ибо чувствовал себя отомщенным, так как он разорил соперника. Но он перестал смеяться и пришел в ужас, когда получил сопроводительное письмо, в котором его уведомляли, что приезжают к нему, дабы возглавить обувное дело, любимая с папой, а с соперником все кончено, в руке ему отказано, дом продан, все деньги вложены в ботинки, жди, целуем!

Поскольку я был здесь единственным американцем, «мистером Биллом Самни Уолтером», консул пригласил меня на ужин и спросил, какой револьвер лучше всего употребить в целях безболезненного самоубийства.

Я ответил, что лишь сорок пятый калибр гарантирует моментальный переход в Лучший Мир, однако я довольно подробно описал ему те минуты, которые предшествуют этому сладостному мигу. Во-первых, сказал я, надо купить эту пушку, а я не убежден, что во всем Гондурасе есть такое оружие – здесь сейчас мода на пулеметы, сорок пятый калибр кажется здешним военным, политикам, контрабандистам и торговцам дамской амуницией, совершенно недостойной истинного кабальеро. Во-вторых, продолжил я, необходимо (если случилось чудо и оружие попало вам в руки) написать прощальное письмо. В-третьих, следует вложить дуло в рот, ощутить зубами его масленый холод и отдать себе отчет в том, что сейчас палец нажмет на курок, но за мгновение перед тем, как все кончится, желтую массу мозга выбросит вместе с сахарными костями размозженного черепа на траву (стену, пол, шкаф, это уже деталь).

Консул побледнел и спросил меня, что же в таком случае я прикажу ему делать. Я приказал ему думать. И начал думать сам.

Как ты догадываешься, «маэстро пор ля ирригасьон», то есть «мастер-наставник по делам ирригации», означает здесь профессию человека, который роет канавы, чтобы отводить воду в сезон дождей на поля «Юнайтед фрут», где деревья ломятся от бананов. Работа эта оплачивается довольно неплохо, тридцать центов в день. Поскольку хозяин дает койку, бесплатный завтрак, а обед и ужин стоят здесь десять центов, то на бумагу и чернила вполне хватает. Но когда мы копали канавы у тебя на ранчо – то было одно дело, а в тропиках – это совершенно иной вид занятий, уж поверь мне. Так что думать о башмаках любимой консула во время сорокаградусной жары, когда машешь кайлом, согласись, довольно трудно. И я предложил консулу оплатить мой вынужденный прогул, предоставить мне комнату в его доме и бесплатное питание, а я взамен пообещал хорошенько подумать, чтобы решить вопрос с этими проклятыми башмаками, не прибегая к помощи револьвера сорок пятого калибра.

Консул обнял меня и прослезился, что меня весьма насторожило.

Словом, впервые за четыре недели я спал в гамаке, не терзаемый укусами гадов, под марлевым балдахином; на завтрак давали не бурду, именуемую чаем, но кофе и тостики, к обеду готовили бульон и отбивную, а не зеленые бананы, а про ужин я и не говорю!

Первый день я блаженствовал, лежа в гамаке. Второй день хотел провести так же, но заметил тревожный взгляд консула и понял, что, несмотря на двадцать два года, Итон наложил на него печать администратора, который считает работой лишь видимое ее проявление. Я был вынужден сесть к столу и показать несчастному, как я думаю. Это можно сделать лишь однозначно: взять перо, бумагу и начать писать. Хоть одно слово «дурак», но только б водить пером. Значит, работа идет, а если так, то все будет в порядке.