Евгений Топоровский - По законам Дикого Запада. Начало

Процесс над обвиняемым не занял много времени. Не удивительно, ведь свидетелей было человек двадцать, включая самого мэра Льюиса. Со смертью старика Хуареса тоже не возникло проблем. Клива привели к присяге, и он кратко, но весьма убедительно рассказал обо всем, что видел в хижине и сарае у маленького кукурузного поля. А в подтверждение его слов шериф поднял над головой револьвер тридцать шестого калибра с окровавленной рукоятью из слоновой кости, на которую налипли волосы старого мексиканца.

Своей вины Малыш не отрицал. Он все так же стоял, безучастно уставившись на доски помоста, поддерживаемый под руки помощниками Паттерсона. На вопросы судьи и шерифа отвечал короткими кивками, иногда невпопад, но вряд ли кто обращал на это внимание. Вердикт суда «Виновен!», Генри Аллан Льюис, мэр, а теперь и судья, огласил громким, хорошо поставленным голосом. Толпа ответила криками и рукоплесканием.

И вновь Клив стоял на помосте, заложив руки за серебряную пряжку широкого оружейного пояса, всматриваясь в обращенные к нему лица. Салунные проститутки, а некоторые из них были еще молоды и весьма хороши собой, бросали на него призывные взгляды, словно обещая награду сверх той, что уже лежала в кожаной сумке. Мальчишки в чистых рубашках и пиджачках, тщательно вымытые и аккуратно причесанные, таращились на него с неприкрытым восхищением. Кто знает, что творилось в их юных умах? Но звездой сегодняшнего спектакля был, все же не он. Бен Ринго, спешите видеть! Только сегодня, только у нас! Толпа пожирала взглядами маленького человечка со слипшимися волосами, в мокрой от пота грязной рубашке и черных, на тесьмяных подтяжках, штанах. Их глаза не отрывались от серого, с громадными темными мешками, лица, губы змеились в глумливых улыбках. «Сейчас, сейчас ты получишь свое, проклятый убийца!» Он почти слышал эти безмолвные крики, готовые сорваться с губ. Клив отвернулся.

Бен Ринго стоял под свисающей с перекладины пеньковой петлей. Стоял сам, безвольно опустив руки и чуть покачиваясь на ослабевших, подрагивающих ногах. Священник что-то тихо говорил, склонившись к самому уху Малыша, иногда заглядывая в маленькую черную книжку, что держал в левой руке. Бескровные губы убийцы шевелились, повторяя слова молитвы. Вскоре они закончили. Священник в последний раз прикоснулся к руке Малыша, чуть сжал пальцы, на лице его читалась печаль. Он отступил в сторону, и кивнул головой, показывая, что его дела завершены.

О«Брайан и Девро шагнули к Ринго. В руках Дугласа покачивался старый кожаный ремень с медной пряжкой, Марлин держал потрепанный обрезок веревки. Ловко обойдя Малыша со спины, он быстро связал ему руки, а Дуглас стянул ремнем лодыжки. Затем, подхватив под локти, они поставили Ринго на высокую, фута два, не меньше, колоду. Малыш покачнулся, теряя равновесие, но Девро придержал его за ногу, не давая упасть. Немного замешкались, опуская петлю. Уж очень маленьким человеком был Бен Ринго. Привстав на мыски, Дуглас О'Брайан накинул петлю, приладив скользящий узел на затылке Малыша. Клив поморщился. Он видел немало повешений и знал, как долго может душить преступника надетая таким образом петля. «Умереть быстро Бену Ринго не суждено», – подумал тогда законник.

Малыш стоял на колоде, едва удерживая равновесие, и уже ощущал кожей колючее прикосновение веревки. Его губы дрожали, из глаз текли слезы. Крупные капли медленно стекали по запавшим щекам на подбородок и падали на грудь, где терялись среди пятен грязи, пота и крови. В глазах, обращенных к толпе, читались страх и мольба. Клив отвел взгляд. Он часто видел такие лица. Испуганные, жалкие, непонимающие. Лица мужчин, а иногда, и женщин, по чьей-то неведомой воле творивших ужасные вещи. «Мы не в силах убить то, что вселяется в них. Что-то темное, злое. Что заставляет людей совершать очень, очень плохие поступки. А потом исчезает без следа, оставляя их один на один с толстой веревочной петлей. И мы убиваем тело, но не само зло.» – сказал когда то священник одного маленького городка. Сказал, печально глядя, как «танцуют чечетку» тела трех скотокрадов, грабителей и убийц. Старшему из которых едва исполнилось восемнадцать. И Клив, привезший на казнь преступников, лишь молча кивнул головой.

Доски настила заскрипели под тяжелыми шагами. Голос шерифа Паттерсона звучал громко и внятно, слова падали в тишину, как падают тяжелые камни на зеркальную гладь озера.

– Вы будете повешены за шею, пока не умрете. Ваше тело останется в петле до завтрашнего полудня, а затем будет зарыто под оградой городского кладбища, где и надлежит быть преступникам и убийцам. Бен Адамс Ринго, вам понятен приговор? – шериф замолчал, словно действительно ожидал ответа. Затем взмахнул рукой, подавая сигнал.

Дуглас О'Брайан толкнул сапогом колоду, лишая Малыша опоры. Тот изогнулся, словно выпрыгнувшая из воды рыба, пытаясь еще один, пусть краткий миг устоять на уже накренившейся деревянной колоде. Мгновение спустя, она с грохотом упала на бок, подпрыгнув на досках настила. Малыш рухнул в пустоту. Петля затянулась на шее, пережимая гортань, тело забилось, в тщетных попытках вырваться из удушающего захвата. В какой то миг Клив подумал, что веревка не выдержит судорог, с такой силой извивалось тело висящего на ней человека. Но, выдержала. С каждым движением петля все туже затягивалась вокруг коротенькой шеи, лицо Малыша покраснело, затем, полиловело. Глаза вывалились из орбит, белки покраснели от крови. Изо рта вырывался сдавленный хрип, на губах пузырилась густая, белая пена.

Шериф Паттерсон застыл, с побелевшим от ужаса лицом, толпа подалась прочь от эшафота, тишину разорвал пронзительный женский крик.

– Кто-нибудь, прекратите это! – в голосе Генри Аллана Льюиса звучали истерические нотки, а сами слова тянулись, словно проигрывались теряющим завод граммофоном. Марлин Девро, стряхнув сковавшее тело оцепенение, шагнул было вперед, но тут ноги Малыша, бьющегося, как вытащенная из воды рыба, разорвали стягивающий лодыжки ремень. Была ли тому виной погнутая медная пряжка, или старая истертая кожа не выдержала конвульсий умирающего человека, кто знает? Но, когда Девро приблизился к бьющемуся в петле Ринго, правая нога Малыша распрямилась, и носок исцарапанной лаковой туфли с хрустом ударил помощника шерифа прямо под щетинистый подбородок. Марлин рухнул на помост, заливая светлые доски хлынувшей изо рта кровью.

Теперь кричали все. Несколько женщин без чувств лежали на пыльной земле, а празднично одетые мужчины, еще недавно такие галантные и обходительные, безжалостно топтали тела, пробивая себе дорогу прочь от эшафота. Раздался выстрел, затем, другой, в мешанине людских тел отчаянно закричал ребенок. Лишь женщина в сером платье, по-прежнему, неподвижная, наблюдала за мучениями Бена Ринго. Гримаса злобного удовлетворения исказила когда-то красивое лицо, превратив в уродливейшую из ведьм.