Вадим Деружинский - Загадки Шерлока Холмса. Из записок доктора Ватсона

– О, это знаменитый медальон Мессалины! – воскликнул я. – В 1701 году его сделал итальянский мастер Косаччи. Потом он принадлежал римскому Папе, потом э… ещё кому-то. И был подарен музею лордом Вернингтоном.

Я ожидал, что мои обширные познания произведут на Холмса должное впечатление. Но Холмс выглядел разочарованным.

– Вот видите, мой друг, – печально сказал он, – оказывается, вы ничего не знаете. Этот медальон похищался 27 раз, 8 раз сбывали его фальшивую копию, одиннадцать человек было убито в борьбе за обладание им – трое из них задушено, один утоплен, четверо отравлено, двое зарезано и ещё один убит кочергой. Я могу рассказать подробности каждого случая. Это я и называю фразой «знать что-то о вещи».

Я не успел ответить Холмсу – внезапно из тёмной вереницы длинных музейных коридоров раздался пронзительный свист полицейского свистка и женский крик о помощи. Несомненно, это звала полицию одна из смотрительниц музея: всем им полиция раздала свистки и поручила свистеть, как только они заметят что-то необычное.

– Быстрее, Ватсон! – воскликнул Холмс, побежав на звук свистка. – Ограбление произошло!

Я поспешил за ним…

…Смотрительница музея, женщина лет сорока пяти, выглядела взволнованной и растерянной; из окна, собранного из цветных стекол, светил с улицы в музейную комнату зелёным светом фонарь, и в его свете лицо женщины казалось испуганным до смерти. Но я подумал, что это просто иллюзия. Я, Холмс, инспектор Лестрейд и два констебля слушали рассказ смотрительницы.

– Я, как вы, господин инспектор, мне и поручили, ходила из комнаты в комнату, стараясь вовремя заметить странное и не спугнуть того, кто намеревался совершить кражу. Я была вон там, – она показала через коридор на дальнюю комнату, – когда заметила ЕГО. Он был в этой комнате и очень подозрительно копошился возле стола с яйцами Фаберже. Тогда я медленно выглянула из-за угла… присмотрелась… И увидела, что стекла стола разбиты, а человек пытается вытащить яйцо. Тут я перепугалась, схватила свисток и стала свистеть по чём зря!

– А куда же он делся потом? – спросил Лестрейд.

– Вот он! – женщина торжественно показала свисток.

– Да не свисток, а грабитель!

– Убежал к выходу. Так ничего и не взяв.

Инспектор облегченно вздохнул.

– Ну, мы его поймаем. Уже поймали. Там на выходе всё оцеплено полицией, ему не уйти.

И он, повернувшись к констеблю, распорядился задержать всех находящихся в музее лиц мужского пола и привести их сюда.

– Сейчас мы его вычислим! – радостно потёр ладони Лестрейд. – Ну, давайте, рассказывайте, как он выглядел?

– Да никак, – пожала плечами женщина. – Я его совсем не успела рассмотреть.

Лестрейд чертыхнулся, а Холмс спросил:

– Но ведь что-то вы видели?

– Да вы не переживайте, – успокоила нас женщина. – Я его хоть и не рассмотрела, но зато знаю, кто он.

– И кто же? – удивились Холмс и инспектор одновременно.

– Солдат.

– Кто?

– Солдат, говорят вам. В зелёной солдатской каске.

Мы все замолчали.

– Ерунда какая-то, – нахмурился Лестрейд. – Почему в каске? Кто ходит в музей в каске? Томпсон! – позвал он сержанта. – Кто-нибудь заходил в музей в каске?

– Никак нет, сэр! Были посетители в шляпах, но все оставили их в гардеробе.

– Ну вот! Какая еще каска?

– Он был в каске, я вам говорю, – упрямо повторила женщина. – В железной зелёной каске. Я видела такие на Стемп-стрит, там проходила рота солдат.

– Позвольте, – вмешался Холмс, – он что же, был в армейской форме?

– Вот этого я не помню. Не заметила… Да и темновато тут. Посетители, по сути, разошлись. Время к закрытию музея – в это время, как обычно, постепенно гасят в музее свет, оставляя лишь дежурное освещение. Но каску я рассмотрела точно.

– Томпсон! – бросил сержанту Лестрейд. – Ищите армейскую каску! И быстро!

Тем временем в соседней с нашей комнате констебли собрали задержанных лиц.

– Ну что же, мистер Холмс, – сказал заметно погрустневший инспектор, – посмотрим на наших задержанных?

…Их было четверо, запозднившихся посетителей музея:

мистер Бул, майор в отставке, брюнет с бакенбардами и с презрительной улыбкой, одетый в дорогой синий костюм и лайковые перчатки; в карманах отставного майора нашли сигары, зажигалку, портмоне и золотые часы;

студент Хоткинс, испуганный и щуплый белокурый молодой человек с бегающими глазами и нервными руками, одетый в старый суконный плащ с оттопыренными карманами, в которых нашли записную книжку, письмо маме в Шотландию и пинцет;

художник Жюфруа, небритый француз в свитере и берете, с полосатым шарфом вокруг горла, имеющий при себе в сумке маленькую фляжку виски, папиросы, спички, расчёску, набор красок с кистями и альбом этюдов с натурщицами, а также зеркальце, отвертку, будильник и пару носков;

лорд Тренси, одетый по последней моде, с бородой, но абсолютно лысый, с тяжёлой золотой цепью на дорогом жилете, с тростью из слоновой кости; обыскивать лорда констебли не осмелились.

Сержант Томпсон, отозвав в сторонку инспектора, доложил, что каски не найдено.

– Ну вот, – развёл руками Лестрейд, обращаясь к Холмсу. – Вот. Что вы скажете?

Я не дал Холмсу ответить.

– Дорогой инспектор, – сказал я, зевая. – Ваше дело не стоит выеденного яйца. Пусть даже это яйцо – яйцо Фаберже.

Я мысленно поздравил себя с удачной фразой и продолжил лениво: – Я знаю похитителя.

– Ого! – обрадовался инспектор, заглядывая мне в зевающий рот. – И кто же он?

– Осторожнее, Ватсон, – предупредил меня Холмс. – Мы не должны ошибаться.

Но я был уверен, что никакой ошибки нет.

ОТВЕТ:

– Похититель – майор в отставке. Посмотрите, с каким презрением он на нас смотрит. Видите? Это не просто так. Он пытался украсть яйцо Фаберже, уверяю вас. Вы в этом убедитесь сами, если хоть чуточку поразмышляете. Он офицер. А? Понимаете? Только он мог носить каску.

– Хорошо, – сказал Лестрейд, выслушав мои слова, – а где же каска?

Я пожал плечами.

– И зачем ему эта каска? Чёрт, я вообще ничего не понимаю! – инспектор взмахнул руками и стал лихорадочно ходить взад-вперед.

Холмс кашлянул.

– Друзья, – заметил он, – вы не видите очевидного. Никакой каски не было. Только идиоту может прийти в голову мысль взять на ограбление каску. В комнате, где происходили известные вам события, фонарь с улицы светит через цветные стёкла, создающие картину казни Марии Стюарт (видите, Ватсон, я историю тоже знаю). В красках цветных стёкол преобладает зелёный цвет, и этим цветом окрашивается в музейной комнате всё – когда оставляют включенным только дежурный свет. Вы сами это можете увидеть. И голая лысина одного из наших задержанных показалась смотрительнице музея, наблюдавшей недавно марш солдат в касках, в зелёном свете армейской каской. Ничего удивительного, ибо трудно представить себе человека с зелёной блестящей на свету головой.