Николай Леонов - Древняя штучка

– А Аркадий Тимофеевич знал о вашем увлечении этим французом? – спросил Гуров с ноткой обыденной деловитости.

Кивнув, Чубаткина пояснила, что тот, скорее всего, об этом догадывался. Впрочем, по ее словам, последние два года их супружеские отношения как таковые превратились в простую формальность. В позапрошлом году зимой Дорынов ездил на Кольский полуостров, где местные жители нашли какие-то древние наскальные рисунки. Там он сильно простудился и после этого целый месяц отлежал в больнице. И если до этой болезни он как мужчина, несмотря на возраст, был «вполне ничего», то после болезни «съехал на ноль», и между сожителями установились отношения товарищески-соседские. Проживают они на одной жилплощади, Луиза в какой-то мере исполняет обязанности домохозяйки, готовит на кухне. Домработница у них в основном только моет полы, протирает пыль…

Выслушав ее, Гуров прошелся по комнате и, остановившись перед Луизой, произнес:

– Вернемся к Дебирэ. Насколько мне известно, в прошлом году ваши с ним отношения были разорваны?

– Да, мы расстались, – чуть нервно кивнула она. – Я застала его с какой-то пигалицей – они обнимались в пляжной раздевалке. Понятное дело, закатила ему скандал и послала его ко всем чертям. На следующий же день уехала домой и даже уже стала о нем забывать. Но недели две назад он мне вдруг снова позвонил. Попросил прощения, сказал, что все так же одинок, что помнит обо мне и мечтает, чтобы мы снова были вместе.

– А он знал о папирусе? – Лев вопросительно прищурился.

– Да, знал. Еще там, в Сочи. Как-то он сказал, что, когда мы с ним будем жить в Париже, он купит мне самое красивое колье. Ну, а я посетовала, что мой муж таких предложений не делает. Он скорее деньги потратит на какую-нибудь чушь. Ну, и рассказала в двух словах про то, как Аркадий за кусок папируса отдал азиатскому «гастеру» двести тысяч рублей. Ну и вот… Мы с ним встретились. Он целовал руки, восхищался мною, сказал, что уже не раз корил себя за прошлогоднее легкомыслие с той сопливой нимфеткой. Если бы не та глупость, мы бы уже давно были неразлучны.

– Ага! И тут он как-то «случайно» вспомнил про папирус… – чуть насмешливо подсказал Лев.

– Да, он и в самом деле вспомнил про папирус и спросил, не продал ли его Аркадий, – с конфузливым видом подтвердила Чубаткина. – Я сказала, что папирус все еще у него. Он хранится в домашнем сейфе за репродукцией картины Сальвадора Дали. Простой сейф, без всяких заумных кодов и секретов. Ключ вставил, и он открылся. Правда, ключ постоянно в кармане Аркадия – он с ним не расстается.

Впрочем, как явствовало из дальнейших пояснений Луизы, с ключом тоже было не все так просто. Да, замок сейфа каких-то особых манипуляций не требовал. Но, тем не менее, если в его скважину вставляли пусть и похожий, но не его «родной» ключ, то замок тут же блокировался, и открыть его можно было, лишь выполнив определенные манипуляции, о которых Чубаткина не знала. Но она была в курсе, что на связке у мужа есть два ключа, похожих на тот, что от сейфа, и знала приметы, по которым можно было отличить нужный ключ от прочих.

– Да-а-а… – иронично улыбнулся Гуров. – Ключ вставил, и – сейф открылся. Прямо как в том мультике: потяни, деточка, за веревочку, дверь и откроется! Таким образом, весь вопрос упирался в то, как завладеть ключом… Кроме того, Дебирэ в разговоре с вами опять кое-что припомнил: кто-то из его знакомых, увлекающихся редкостями, готов за такую уникальную вещь выложить чуть ли не миллион евро. Верно?

– Да… Все так и было. – Луиза понурилась, ее уши стали пунцовыми.

По ее словам, Дебирэ сказал ей, что может ненадолго усыпить Аркадия, причем без ущерба для его здоровья, чтобы, взяв ключ, достать из сейфа папирус, после чего они вдвоем тут же отправятся в аэропорт. Ей с собой нужно лишь захватить загранпаспорт с визой одной из стран Евросоюза. Но до этого им нужно было придумать способ, как отвести от себя подозрения, чтобы их не смогли обвинить в ограблении Дорынова и не стали искать через Интерпол. И Луизу в какой-то момент осенило – она вспомнила, что к ним как-то раз приходил сантехник, в точности похожий на Анри. Дебирэ этот план очень понравился. Он несколько дней готовился, входил в образ, раздобыл спецовку и все прочее, чтобы выглядеть настоящим сантехником. Минувшим вечером он позвонил Луизе и сказал, что полностью готов, утром ей нужно будет ждать его у своей визажистки. А он, как и договаривались ранее, взяв папирус, заедет за ней, и они вдвоем немедленно улетят за границу.

– Я, как последняя дура, собрала в сумочку все документы, кредитки, украшения и сидела в салоне как на иголках, все ждала его звонка. – Луиза неожиданно всхлипнула. – А он все не звонит и не звонит. И я вдруг поняла: он обманул. А Аркадий, может быть, сейчас нуждается в медицинской помощи. Вернулась домой… И в самом деле – Аркадий на полу без сознания, сейф открыт, телефон Анри не отвечает. Вызвала «Скорую» и позвонила в полицию. Надеялась, что его поймают.

– Хм… Но вы должны бы хорошо понимать, что его задержание гарантированно будет означать то, что вам придется отвечать перед судом, – пожал плечами Лев.

– Плевать! – глядя в пустоту, выпалила Чубаткина. – Главное, чтобы не ускользнул от суда этот скользкий пройдоха и подлый обманщик!

Телефон Гурова в этот момент запиликал детскую песенку про дружбу. Голос Стаса был преисполнен крайней досады:

– Трындец, Лева! «Спекся» наш француз, как Наполеон под Бородино.

– Что такое? – насторожился Лев, почуяв что-то неладное.

– Да я только что подъехал к гостинице, а мне уже звонят из Главка, что Дебирэ в своем номере был найден без признаков жизни. А им об этом сообщили из здешнего райотдела. Кто мог его грохнуть – все без понятия. Дроздов и Демьянов с Немельчиком уже летят сюда на всех парах.

– Понял! Сейчас буду! – Сунув телефон в карман, Гуров развел руками: – Все, Луиза Матвеевна, теперь Дебирэ «светит» только суд небесный – для земного он уже недосягаем. Я уезжаю, а вас попросил бы за пределы Москвы никуда не отлучаться, вы еще можете понадобиться.

– Да, конечно… – посерев лицом, почти прошептала Чубаткина.

«Тебе, голубушка, просто неслыханно повезло… И даже если сядешь – это куда меньшая беда в сравнении с тем, что тебя могло бы ждать в «сладостном» Париже», – подумал Лев, выходя из квартиры на лестничную площадку.

К гостинице «Московский уют» он прибыл минут через пятнадцать. Отель, украшенный четырьмя звездами над входом, являл собой семиэтажное здание, построенное «под старину» – что-то среднее между рококо и ампиром. Главковский шофер Володька припарковал свою «Приору» в длинном «калашном ряду» всевозможных авто. Выйдя из машины, Гуров ускоренным шагом взбежал на крыльцо и, пройдя через просторный холл с восседающим за стойкой молодым портье в отменно сшитой униформе, которому он на ходу показал свое служебное удостоверение, по широкой лестнице поспешил на второй этаж. Двадцать третий номер он опознал издалека по настежь распахнутой двери и «пикетам» любопытствующих постояльцев, которые, толпясь кучками, осторожно заглядывали внутрь номера. Сопровождаемый их любопытствующими взглядами, Лев вошел в помещение, закрыв за собой дверь: тут не цирк, тут произошло убийство. На большой «двуспалке» он с порога увидел мужчину лет под сорок типично галльского этнотипа, который лежал ничком. Одет француз был в одну лишь светлую рубашку с широко расстегнутым воротом, от пояса и ниже он был укрыт простыней, что говорило об отсутствии хоть какой-то одежды в этих местах.