Сергей Салтыков - Сергеи

Закончив разговор с "Ежом", принялся за составление плана собственных действий. Через несколько минут, оценив объем и сложность предстоящей работы, не на шутку расстроился. Очевидно, что Вовка стал жертвой преступления. Одинокий гастарбайтер, возвращающийся на Украину с деньгами после удачной заграничной "шабашки"– очень привлекательный объект для всех категорий преступников. Вероятнее всего, предстоит искать не живого Вовку, а его труп и причастных к убийству извергов. Даже в самом идеальном случае, если удастся наладить нормальное взаимодействие с сотрудниками милиции, применить самые надежные и эффективные способы их морального и материального стимулирования, достижение положительных результатов оставалось под большим вопросом. Основные причины – упущенное время и неопределенное пространство поиска. Активные оперативно-розыскные мероприятия необходимо проводить одновременно в нескольких областях Украины. Сконцентрировать и скоординировать необходимые ресурсы под силу только солидной бригаде профессионалов высокого уровня. Это – в идеальном случае. В реальности же, найдутся тысячи объективных и субъективных причин, чтобы вести розыск кое-как, или не вести вообще. С учетом реального положения дел в правоохранительных органах, стоило рассчитывать только на свои собственные силы. У меня были определенные возможности по линии Международной Ассоциации ветеранов УБОП. И в Львовской, и в Харьковской, и в Донецкой областях. Со всеми региональными руководителями сложились хорошие деловые и дружеские отношения. Но этого было явно недостаточно. У всех хватало собственных забот. К тому же, кроме объективных, нужно было учитывать один очень важный субъективный фактор. Все ветераны, особенно выходцы из практических оперативных служб, на подсознательном уровне, категорически не желали возвращаться в кошмарный омут непосредственного контакта с уголовно-криминальной средой, из которого не так давно вынырнули полуживыми и ощутимо потрепанными. Тем более, в усеченном и бесправном гражданско-пенсионном статусе. Это касалось и лично меня. Несмотря на некоторые проблемы со здоровьем, в свои сорок лет я был полон жизненных планов. Большинство из них не были связаны даже с юридической практикой и ветеранской общественной деятельностью. Я не мог разом все бросить и посвятить все свое оставшееся время трудному и малоперспективному розыску и расследованию. Отдельной темой стоял вопрос о предстоящих финансовых затратах. Внутренний голос настойчиво рекомендовал отказаться от полноценного и активного участия в этом деле и ограничиться лишь консультативной помощью и периодическими контактами с сотрудниками милиции, которые будут этим заниматься в соответствии со своим служебным долгом. Как только я начинал склоняться к такому решению, тут же отзывался мой другой внутренний голос. С укором и разочарованием он напоминал мне о том, что в данном случае речь идет о чем-то большем, чем банальная затрата сил, времени и материальных ресурсов. "Еж" потому и обратился ко мне, что его положение в этом плане – намного хуже моего. У него тоже работа, семья, ограниченные финансы. Принять первый вариант, означало оставить его с этой бедой один на один, лишить даже минимального шанса на положительный результат. Он и обратился ко мне не только, как к профессионалу, а как к старому и надежному другу, который не только может, но и обязан, сполна разделить с ним всю тяжесть и горесть навалившейся беды. Мои личные планы и предпочтения в данном случае должны быть отодвинуты на задний план. Приняв окончательное решение, сосредоточился на основных организационных вопросах. Прежде всего, нужен был человек, имеющий реальную возможность повседневного непосредственного контакта с "Ежом", как с заявителем и процессуальным представителем потерпевшего. Он же будет обеспечивать непрерывный контакт и рабочее взаимодействие с сотрудниками милиции. На первом этапе было достаточно его постоянного присутствия в Харькове, по месту жительства Кондратенко и в планируемом эпицентре всего предстоящего мероприятия. Такой человек у меня был. Мало того, он, как никто другой, идеально подходил на эту роль. Не раздумывая и не откладывая на потом, нашел номер и набрал своему давнему и надежному другу "Коршуну"

Со своим харьковским тезкой и коллегой, я случайно познакомился во время поездки на экзаменационную сессию в Харьковском юридическом институте имени Ф.Э. Дзержинского. Он тогда помог мне устроиться в гостиницу. В эпоху повального блата и дефицита всех товаров и услуг эта помощь много значила и дорогого стоила. Относительно центральной и самой востребованной в городе гостиницы "Харьков", она часто была не по плечу даже большим милицейским начальникам. А мне, рядовому оперу Запорожского УгРо, ее оказал рядовой опер Харьковского УгРо. От безвыходности положения и нежелания ночевать на вокзале, я не смог придумать ничего лучше, чем напрямую обратиться в территориальный Дзержинский РОВД. Там я и встретил своего будущего верного и надежного друга. Характер Сергея оправдывал его фамилию и соответствующее ей прозвище "Коршун". Он был резким и категоричным человеком, не признающим полумер и полутонов. Любая несправедливость, наглость, или хамство мгновенно вызывали в нем ответную реакцию. Зачастую эта реакция превосходила разумную, адекватную меру. Все его близкое окружение списывало эту проблему на пройденную им войну в Афганистане. "Афганский синдром" уже тогда становился разнонаправленным и универсальным объяснением многих нестандартных поступков и характеров. Поспешность в принятии решений и взрывной темперамент удивляли и занимали меня намного меньше, чем другая его противоречивая особенность. Внешность Сергея абсолютно не соответствовала ни его прозвищу, ни его поведению. Коренастый и светловолосый, постоянно улыбающийся добряк, больше походил на открытого и добродушного "рубаху-парня", чем на опытного бойца – волкодава, собственными руками отправившего на тот свет с дюжину не менее сильных и опытных врагов. Мы сошлись и по службе, и по дружбе, сблизились семьями. В течение пяти лет, на всех экзаменационных сессиях, мой гостиничный номер был для него вторым домом. Не только потому, что он часто оставался у меня ночевать. От гостиницы до райотдела было намного ближе, чем от его квартиры. Это было важно при постоянной нехватке времени, особенно после затянувшихся ночных застолий. Мой номер стал своеобразным местом встреч для студентов нашего института, студентов-геологов расположенного рядом госуниверситета, их друзей и родственников. Местный опер "Коршун" был для всех них также незаменим и полезен, как и для меня. Он безотказно выполнял все их просьбы и поручения – достать билеты на поезд или концерт гастролирующей эстрадной звезды, устроить в гостиницу, узнать адрес и телефон потерянных друзей и знакомых. Случались и непредсказуемые эксцессы. Однажды мой земляк, Доменко Мишка, вечером заглянул в гости вместе со своим знакомым. По прическе и одежде молодого незнакомца можно было догадаться, что он принадлежит к, так называемым, неформалам. Наше застолье было в самом разгаре. По выражению лица "Коршуна" я понял, что он не в восторге от появления за столом такого гостя. Проявляя невыносимую для него толерантность и отдавая дань уважения другим присутствующим, Сергей долго и мужественно терпел его присутствие и бестолковые юношески-нигилистические разглагольствования. Когда от выпитого неформалу стало жарко и он снял свитер, гости с удивлением обнаружили на нем рубашку, с множеством приколотых на груди значков. Большинство расценили выходку парня, как безвинный, юморной "прикол". Лишь "Коршун", присмотревшись повнимательней и обнаружив рядом с милицейскими гербами и зачком "ГТО" эмблему фашистской эсесовской свастики, расценил все по-своему и сделал неформалу соответствующее замечание. Наверное, парня тоже ввела в заблуждение обманчивая внешность "Коршуна". Он легкомысленно ответил ему с плохо скрытой издевкой. В руках Сергея тут же, неизвестно откуда, появилась резиновая милицейская дубинка. Методично опуская ее на спину неформала, он доходчивыми словами стал объяснять ему причину несовместимости военной фашистской и советской милицейской символики и неуместность появления эсесовской свастики за нашим столом. На правах хозяина номера я пытался остановить друга сначала словами. Видя, что он на них никак не реагирует, бросились с Мишкой прекращать экзекуцию физически. В итоге, оба получили по рукам и спинам той же резиновой палкой. Позже, нехотя признавая в той ситуации некоторый перегиб, "Коршун" долго упрекал меня за то, что я стал на защиту неформала, а не поддержал его. Я часто предупреждал своего друга, что с таким характером ему будет трудно дослужить в милиции до пенсии. Почти не удивился, когда через несколько лет, он сообщил мне, что увольняется. Правильнее сказать, его увольняли. Причиной стал банальный водительский конфликт на дороге. "Коршун" набил морду хаму, который своей наглой и опасной ездой, с явным нарушением всех правил дорожного движения, чуть было не спровоцировал серьезное ДТП. Нарушитель был заметно пьян, управлял собственной дорогой иномаркой. Как положено, после небольшого физического внушения, был передан "Коршуном" в руки сотрудников ГАИ. В результате скоропалительного разбирательства, серьезные обвинения были предъявлены самому "Коршуну". Пьяный хам оказался персональным водителем второго секретаря обкома КПСС. Руководство милиции пыталось защитить молодого, результативного опера, но силы оказались неравными. Перечить и противостоять "руководящей и направляющей силе общества", никто в то время не мог. Единственное, чего удалось добиться – прекращения уголовного дела и возможности уволиться по собственному желанию. После увольнения ,"Коршун" какое-то время поработал охранником, потом занялся частным извозом. Мой звонок его несказанно обрадовал. После обмена традиционными приветствиями и свежими новостями, "Коршун" в разговоре сам признался, что страдает от скуки и монотонности гражданской жизни. Мое предложение участвовать в розыске пропавшего Кондратенко Вовки, принял без колебаний. Уже через три дня на его загородной харьковской даче состоялось первое организационное собрание нашей новоиспеченной оперативно-детективной группы. С первых минут общения, я с радостью для себя отметил, что "Коршун" и Еж" имеют много общего. И во внешности, и в характерах. Оба светловолосые, крепкого телосложения, с открытыми добродушными лицами. Каждый не любил пустой болтовни и недомолвок, в разговорах старался изъясняться коротко и по существу. Единственное отличие, явно бросавшееся в глаза – общий фон настроения. Видно было, что Кондратенко давит и угнетает беспокойство за судьбу пропавшего брата. А Коршунов, как ни старался, не мог скрыть блеск охотничьего азарта и радость бойца, вернувшегося в строй после затянувшегося отпуска. Они быстро поладили между собой, и уже через несколько минут, общались, как старые закадычные друзья. Снова прошлись по кругу всех фактов и обстоятельств, предшествовавших исчезновению Вовки, скрупулезно проанализировали и подвели итоги. Сомнений в том, что он стал жертвой тяжкого преступления, больше не оставалось. Определили общую стратегию и конкретные направления предстоящей работы. "Ежу", как официальному представителю потерпевшей стороны, отвели непосредственный процессуальный контакт с правоохранительными органами. На меня возложили организацию и координацию всей работы, контакты с милицейским руководством, "расшивание" узких мест, непредвиденных кризисных ситуаций и улаживание конфликтов с государственными органами и учреждениями. В том, что таковые возникнут, никто не сомневался. Детальную проработку и исполнение конкретных оперативно-детективных мероприятий поручили "Коршуну". Когда речь зашла о финансовом обеспечении деятельности группы, мы с "Коршуном", не сговариваясь, настояли на том, чтобы все расходы поровну делились на троих. После недолгого сопротивления, "Еж" сдался, коротко и смущенно поблагодарив нас за это решение.