Роман Грачев - Томка и рассвет мертвецов

От здания заводоуправления на большой скорости несется машина. Не останавливается. За ней почти сразу появляется вторая. Тот же результат. Точнее, она слегка притормаживает, но, очевидно, водителю не внушает доверия вид потенциального пассажира. Ничего, потерпим, и не такое терпели.

Третий автомобиль, появившийся только минут через пять после предыдущего, сбавляет скорость. Какая-то иномарка, в темноте не очень понятно. Да и не важно.

Он открывает дверцу. На него участливо смотрит молодой человек в легкой куртке. В салоне тепло и уютно. Мигает огоньками приборная доска, в магнитоле что-то играет. Так хочется сесть и уехать.

– Давай, прыгай, бедолага! Куда тебе?

– Эээ… ммм…

Увы, здесь его ожидает еще одно открытие, совсем неприятное. Конечно, все самое необходимое он проверил – и бумажник, и сигареты, и часы – и остался доволен. А вот работоспособность речевого аппарата оценить не удосужился.

Он пытается выдавить хоть один связный звук, но не может! Адрес простой, всего два слова – «университет» и «солнечная», но его словно парализовало. Он виновато опускает голову, делает вдох, выдох, берет необходимую паузу… ну, всего два слова, кретин, ты их произносил миллион раз. Ну!

Нет, ничего. Словно заклинило какой-то переключатель, соединявший рот с головным мозгом. Кажется, спроси у него сейчас об имени и фамилии, он не ответит.

С невыразимой скорбью он машет рукой водителю и закрывает дверцу. Машина уезжает.

Боже, какое позорище.

В растерянности он стоит у снежного бруствера на обочине. Время и пространство снова зависают. Он ничего не хочет. Точнее, ничего кроме одного – проснуться в своей теплой постели неделей раньше, до встречи с Ястребом.

Впереди маячат огни следующей машины. Повторять опыт или полагаться на собственные ноги? До дома пилить далеко, километров пятнадцать, и на нем по-прежнему лишь толстовка с длинным рукавом и тонкие летние джинсы. Хотя к холоду он начинает привыкать.

Он принимает решение за пару секунд до того, как автомобиль сбавляет скорость. Он машет рукой – «спасибо, не нужно, проезжай!».

Он засовывает руки в карманы. Втягивает голову в плечи. Перебирается через сугроб, нащупывает под ногами твердую поверхность тротуара…

…и неспешно бредет к далеким огням. Ему нужно домой, через ночной город, на холоде и ветру. Через пару километров он начнет трезветь, сможет закурить, и жизнь потихоньку станет обретать контуры.

В общем, вперед.

Я лежал на диване. Я пребывал в тоске. Мне ничего не хотелось. Сложив руки на пузе, глядел то в потолок, то в телевизор. С телевизором тоже мрак. Забыл, как эта болезнь называется, когда ты лениво переключаешь каналы, задерживаясь на каждом не более десяти секунд и не вникая в суть происходящего. Щелкал, щелкал и остановился на «Энимал плэнет». Там какие-то забавные мишки лазали по деревьям. Медлительные такие, ленивые. Как и я.

Не могу сказать, что на меня часто нападают подобные приступы хандры, и уж ни в коем случае не провожу параллели с Шерлоком Холмсом, который физически и морально страдал без интересного преступления. Дел в моем детективном агентстве «Данилов» вполне хватает – и интересных, и не очень, и глупых, и грустных. На одних только слежках за супругами и детьми я мог бы месяцами спокойно делать план, выделяя сотрудникам деньги на кофе и пончики. А ведь у нас случаются и поиски пропавших людей, и проверка контрагентов, и даже телохранителей иногда заказывают. Скучать некогда, так что не в загруженности проблема.

А в чем? В том, что суббота?

Не знаю.

Тоска периодически берет меня в свои крепкие объятия и не отпускает. День-два может держать. В такие дни я ощущаю себя чистым листом (рисуй что хочешь, хоть пейзажи, хоть порнографические картинки), или, например, пустым сосудом. Вроде благо, наполняй любой жидкостью, но я все больше склоняюсь к мысли, что сосуд этот – не девственный кувшин, а пустая банка из-под пива, валяющаяся на балконе.

В детской комнате грохотала игрушками Томка. Когда папа в тоске, она уходит к себе и может целый час перебирать свои монетки, фигурки из «Макдональдса», мягкие игрушки, выигранные в автомате ближайшего супермаркета. Она знает, что папе лучше не мешать, когда он в таком состоянии, а то обругает.

В конце концов, незаметно для себя я заснул. Потолок поплыл перед глазами, а потом – плюх, полуденная нирвана.

Проснулся я от тычка в бок. Не знаю, сколько прошло времени. Когда вот так проваливаешься в дрему, может пройти сколько угодно – и час, и пять минут. Проснувшись, обнаружил, что Томка улеглась рядом. Диван слишком узкий для двоих, но она умудрилась закрепиться.

– Дочь, погуляй, я не в духе.

– Ты в духе, пап. Ты просто ленишься.

– Знаю.

– Можно, я полежу рядом?

– Зачем?

– Будем лениться вместе.

– Не надо. Лучше займись полезным делом.

– Угу, значит, я должна заняться делом, а ты будешь лениться?

– Да.

– А почему так?

– Потому что я большой и взрослый.

– А я тоже большая.

– Нет, ты еще сопля.

– Сопля тоже имеет право голоса!

– Нет, сопля не имеет права голоса.

– А что может сопля?

– Вылетать из носа в раковину.

– Нет, я все-таки полежу рядом!

Томка не уступала. Несмотря на мои попытки скинуть ее с дивана, она вгрызлась намертво, как русский солдат в мерзлую землю на безымянной высоте. И тоже глядела в потолок, копируя мое выражение лица.

Прошло пять минут.

– Пап, а чего мы лежим?

– Мы ленимся.

– А долго мы будем лениться?

– Не знаю. У папы апатия.

– А у меня?

– У тебя не бывает апатии. У тебя есть дела.

– Какие?

– Сейчас придумаю.

– Нет, не надо. Давай я лучше буду с тобой тут лежать.

– Валяй.

Прошло еще пять минут. Томка слишком энергична, чтобы впустую тратить время с безвольным отцом.

– Какая скучная у тебя эта апатия, пап! Пойду лучше кино смотреть.

– Какое?

– «Рассвет мертвецов». Что-то давно я их не смотрела.

– Может, «Смешариков»?

– Сам смотри «Смешариков», раз у тебя апатия. А у меня апатии нет.

Она свалилась на пол, но тут же шустро вскочила на ноги и помчалась в мой кабинет. Там у меня оборудован кинотеатр с большим телевизором, и Томка неплохо управляется со всей этой техникой и дисками. Впрочем, есть надежда, что «Рассвет мертвецов» она не найдет, потому что он хранится на компьютерном носителе. Я этот фильмец из интернета скачал.

Я лежал и слушал звуки, доносившиеся из кабинета. Так, телевизор включен, плейер блю-рей тоже, усилитель и акустика запустились. Слышно невнятное сосредоточенное бормотание дочери. Она часто говорит сама с собой. Сперва меня это напрягало (особенно если вспомнить наши визиты к психологу в одном семейном центре), но, прислушавшись к речам, я успокоился: дочь всего лишь сочиняет истории и проговаривает их сама себе. Будущий писатель. Или актриса.