Александр Режабек - Проще убить, чем…

Я поблагодарил Эдика и пообещал как можно скорее передать ему гонорар. А затем задумался. Быть свидетелем на суде не преступление, и я звонить Олигарху не стал.

Дома меня ждала Машка. Я почувствовал это по запаху жаркого, сбивающего с ног непосвященного в тайны Машкиной кухни ароматом специй. Но уже у двери запнулся. Я откровенно не знал, как мне с ней себя вести. Я был и рад, и не рад. По привычке приготовился балагурить. Но Машка была грустна и, видимо, недавно плакала. Я эгоистично испугался, что она сейчас закатит сцену по поводу меня и ребенка, но дело было в другом.

– Привет, Машка! – радостно, но с оттенком фальши воскликнул я. – Здорово, что ты вернулась.

Она кивнула в ответ, а я внимательно следил за ней, ожидая, что будет дальше.

– Что ты такая кислая? Случилось что? – провокационно спросил я, готовясь к потоку упреков.

Машка со злостью саданула своим маленьким кулачком по подлокотнику кресла.

– Меня прокатили с этой ролью в сериале. Режиссер не согласился, чтоб он сдох. Надо же, предпочел эту сучку Троекурову, – злобно сказала она и по-детски заплакала.

У меня отлегло, что проблема не во мне, и на удивление быстро внутри поднялась девятым валом волна совершенно искреннего гнева.

– Как прокатили? – негодуя переспросил я. – Да как они могли! Тебе остальные актриски и ноги мыть не достойны.

Машка криво улыбнулась и благодарно на меня посмотрела.

– Ладно, – вяло произнесла она. – Переживу. Мне все равно сейчас не до этого. Пойдем лучше кушать.

Я достал коньяк, и мы, сидя за столом, провели далеко не самый веселый вечер. И почти не разговаривали. Я еще как-то пытался ее утешить, но она только отмахивалась. А зная ее характер, я со своим сочувствием боялся перегнуть палку. Очевидно, ей просто было нужно время, чтобы успокоиться и собраться с силами. А что это вскоре произойдет, я не сомневался. И тогда, киношники, поберегитесь.

А так Машка, похоже, вернулась ко мне основательно. Во всяком случае, ее вещи были расставлены по обычным местам. Она по -прежнему стала исчезать по утрам по своим делам, а я, аккуратно повязав галстук, ходил на службу. Ни она, ни я не обсуждали тему ее беременности, но оба с опаской ждали момента, когда она пойдет на «чистку», аборт то бишь.

В один из дней на работу позвонила Нина. Звонить мне домой она, видимо, уже не решалась.

Мы обменялись парой вежливых фраз, а потом она извиняющимся тоном и, подчеркнуто называя меня на «вы», сказала:

– Родион! Вы меня простите уж, что я тогда этим звонком неловко влезла в вашу личную жизнь. Это было просто девчачье любопытство.

Я, по -честному, не сильно -то и обиделся и сам собирался набраться духу и позвонить, но теперь, благодаря ее звонку, даже получил позиционное преимущество. Она набрала мой номер первой.

– Да что вы, Нина Наумовна, – съехидничал я. – Вам не о чем беспокоиться. Моя, как вы тогда выразились, любовница просто от меня ушла. А так все хорошо.

Я, понятное дело, говорил ехидным тоном, но ее реакция меня слегка поразила.

Вначале была пауза, и я телепатически чувствовал, что Нина в ответ на мои слова начинает обижаться, но потом что-то изменилось, и она переспросила с любопытством:

– Что? Она и вправду ушла?

Если б я стоял, то так бы и сел. Эта девчонка влюбилась в меня, что ли?

Я молчал в трубку, не зная как реагировать. Надо было бы отшутиться, но чувство юмора почему-то оставило меня. Тем более что Нина своим вопросом, не подозревая, поскребла по больному.

– Родион! – как ни в чем не бывало, продолжала она уже на «ты». – Расслабься. Твоих женщин я у тебя не отбиваю, да и не знаю, как это делается. Но мне сидеть одной скучно. Может, пойдем снова в кино? Я тебе куплю жвачку, если захочешь. А будешь хорошо вести, то и пиво.

Глупо сознаваться в собственной непоследовательности, но я был рад ее предложению и согласился.

И снова у нас было легкое, бездумное, романтическое, если хотите, детское свидание, чуть омрачаемое надзором конвоя. И снова она поцеловала меня на прощание. Но в этот раз в губы. Поцелуй был совершенно мимолетен, но ее язычок эротично скользнул по моим губам.

– Спасибо, Родик, – сказала она, глядя насмешливо и чуть блудливо. – Скажи мне, только не ври, тебе не мешает то, что мы все время окружены людьми? Ты не чувствуешь себя участником первомайской демонстрации?

Я рассмеялся, но ничего не ответил. Пусть договаривает сама. А Нина замялась. Мяч остался на ее площадке. Наконец, она решилась.

– Знаешь, Родик, у меня в Москве тетка, и она уехала в Индию. И оставила квартиру. Ты не хочешь поужинать там со мной?..

Нина невольно покраснела и сама на себя за это рассердилась.

– Ни на что, кстати, не рассчитывай, – строго сказала она. – Я просто хочу познакомить тебя с одним человеком.

Зачем же так явно врать, подумал я, и какая-то котяра мурлыкнула у меня внутри. Хотя, кто был, если вообще был, этот «один человек», было бы, конечно, интересно узнать. Надеюсь, не муж. Не люблю прыгать с балкона.

Тетка Нины жила в районе Тверского бульвара, в тех известных домах из прошлой жизни, которые превратились в современной Москве в «золотых тельцов». Я ожидал увидеть что-то супернавороченное, но это была просто большая, старая, но ухоженная и небедная квартира. И если бы я не был корнями из деревни Косой Луг, а, скажем, потомком мелкопоместного дворянина, то вполне мог бы почувствовать себя в ней как гимназист, пришедший навестить свою бабушку, бывшую оберфрейлину.

Нина, похоже, готовилась к моему приходу. На красиво накрытом столе горели две свечи, аппетитно пахла свежая зелень, а взгляд невольно скользил по вазочкам с какими-то салатами. Из кухни же возбуждающе неслись запахи запекающейся курицы.

– Что ты будешь пить? – на мгновенье прижавшись ко мне, спросила Нина.

Я вообще-то выпил бы водки, но не рискнул в этом сознаться, и поэтому просто пожал плечами.

– Что нальешь, – ответил я. Но Нина меня удивила.

– Самогонку будешь? – поинтересовалась она.

Я вытаращил глаза. Я вовсе не был противником этого напитка. Даже наоборот. Сделанный мастером своего дела, он был вполне конкурентоспособным пойлом. Но вот уж на что в этом доме мне не приходило в голову рассчитывать, так это на него. Я -то настроился пить какую-нибудь фирменную политуру вроде «Божоле» или «Шартреза». Но все-таки у меня хватило ума не выпендриваться и согласно кивнуть. Я уже открыл рот, чтобы задать логично вытекающий вопрос, но Нина меня остановила.

– Молчи. Не спрашивай. Сама объясню. Моя тетка – интеллигентнейшая женщина из породы ископаемых. И такие же у нее подруги. Как на подбор или старые девы, или разведенные, как она. В этой квартире они привыкли собираться вечерами и вести утонченно интеллектуальные беседы, от которых у нормальных людей начинает сводить скулы. А тетка, в общем, по характеру не совсем такая, как ее товарки. В ней всегда жило озорное начало. И, в конце концов, она по-своему проявила протест против опостылевшего ей образа жизни: начала гнать самогон. И достигла в этом высот. Не зря же она получила обширное академическое образование. А потом на основе самогона стала делать настойки. Да еще какие. И, честно говоря, и папа, и даже я не отказываемся выпить по рюмке, так это здорово. А теткины подружки разбежались, когда узнали, что она самогонщица, да еще и сама влегкую поддает.