Морье Дю - Монте-верита

-Что же вы предлагаете? - услышал я свой голос, спрашивающий Анну. По-вашему, я должен все продать и бросить работу? А что потом?

Вспоминая наш короткий разговор, я решил, что в ее словах не было ровно ничего, способного вызвать мой внезапный вопрос. Она предположила, будто я что-то ищу, и, вместо того чтобы прямо ответить ей "да" или "нет", я спросил - должен ли я отдать все, что имею. В то время меня не удивил смысл этой фразы. Я знал, что ее слова глубоко задели меня, и если за несколько минут до разговора в моей душе царило спокойствие, то после него я встревожился.

-Ваш ответ может быть иным, - сказала она, - я тоже до сих пор не уверена в своем, но когда-нибудь узнаю его точно.

Наверное, подумал я, глядя на Анну, у нее и сейчас готов ответ, с ее-то красотой, спокойствием, пониманием. Что ж ей еще надо, кроме детей? Видимо, пока их нет, она и ощущает пустоту в своей жизни.

Виктор вернулся в зал, и, по-моему, его появление придало атмосфере стабильность и теплоту. В его уже не новом смокинге было что-то уютное.

-Сейчас сильно похолодало, - начал он, - я выходил посмотреть. Настоящий мороз. Однако ночь прекрасная. Полнолуние. - Он придвинул кресло к камину и нежно улыбнулся Анне. - Почти так же холодно, как тогда ночью на Сноудауне, - заметил Виктор. - Боже мой, это нелегко забыть. - И, повернувшись ко мне, со смехом добавил: - Я тебе никогда не говорил, что Анна соблаговолила наконец подняться со мной в горы?

-Нет, - изумленно ответил я, - я думал, что она против этого. - Я посмотрел на Анну и обратил внимание, что ее глаза стали странно пустыми. Я догадался, что ей неприятна тема, которой коснулся Виктор, но он, не почувствовав этого, продолжал увлеченно говорить.

-Она загадочное существо, - сказал он. - Анна знает о том, как надо подниматься в горы, не хуже нас. Она шла впереди меня, и я потерял ее из виду.

Он полушутя-полусерьезно, со всеми подробностями рассказал мне о путешествии. Оно было крайне рискованным, потому что они отправились в путь в слишком позднюю пору. Когда они вышли, казалось, что день будет ясным, но после полудня погода резко изменилась, начал погромыхивать гром, засверкали молнии, поднялась снежная буря. Тьма застигла их на спуске, и им пришлось заночевать под открытым небом.

-Не пойму, - признавался Виктор, - как я ее упустил. Только что она была рядом со мной, а в следующую минуту куда-то исчезла. Скажу тебе откровенно, что я пережил страшные три часа. Во тьме, полузамерзший.

Во время рассказа Анна не проронила ни слова. Создалось впечатление, что, неподвижно сидя в кресле, она полностью отключилась. Я ощутил неловкость и беспокойство. Мне хотелось, чтобы Виктор замолчал.

-Во всяком случае, - сказал я, желая закончить разговор, - вы благополучно спустились и все обошлось без осложнений.

-Да, - радостно согласился Виктор, - около пяти часов утра я совсем продрог и был страшно испуган. И тут Анна возникла передо мной из тумана, не оставившего никаких следов на ее лице и одежде. Она удивилась, что я рассержен. Объяснила мне, что спряталась за выступом скалы. Просто поразительно, как она себе там шею не свернула. Когда мы в следующий раз отправимся в горы, сказал я ей, пусть уж она меня поведет.

-Вероятно, - заметил я, глядя на Анну, - следующего раза не будет. И одного довольно.

-Как бы не так, - оживленно возразил Виктор, - мы, знаешь ли, собираемся будущим летом в большое путешествие. Альпы или Пиренеи, мы еще не решили точно куда. Присоединяйся к нам, получится настоящая экспедиция.

Я с сожалением покачал головой:

-Очень хотел бы вам обещать, но, увы, никак не получится. Я должен в мае быть в Нью-Йорке и вернусь назад не раньше сентября.

-У тебя еще бездна времени, - поспешил успокоить меня Виктор, - мало ли что случится до мая. Мы об этом поговорим позже.

Анна по-прежнему молчала, и я удивился, как это Виктор не нашел ничего странного в ее нежелании участвовать в разговоре. Она внезапно встала и, пожелав нам спокойной ночи, пошла к себе наверх. Мне было ясно, что наша болтовня ей не по душе. Я захотел переубедить Виктора.

-Послушай, - начал я, - вам нужно хорошенько подумать об этом большом путешествии. Я совершенно уверен, что Анна против него.

-Анна против? - в свою очередь удивился Виктор. - Это же целиком ее идея!

Я в упор поглядел на него.

-Ты это твердо знаешь? - спросил я.

-Конечно. Скажу тебе прямо, старина, она без ума от гор. Для нее это какой-то фетиш. Похоже, в ней говорит валлийская кровь. Я рассказал тебе про наш поход на Сноудаун в шутливом тоне, но, между нами, меня ее мужество и выносливость просто поразили. Я не то имею в виду, что поднялась буря и я за Анну испугался и к утру был ни жив ни мертв, а то, что она вышла из тумана, словно дух из иного мира. Я ее такой никогда не видел. Она спустилась с этой чертовой горы, будто провела ночь на Олимпе, а я трусил за ней сзади как мальчишка. Она - необыкновенная женщина, ты это понял?

-Да, - медленно проговорил я. - Я согласен. Анна - необыкновенная женщина.

Вскоре после этого мы отправились спать, и когда я раздевался и натягивал пижаму, специально прогретую для меня перед камином, то увидел на столике у кровати термос с горячим молоком. Его принесли на случай, если я проснусь среди ночи и мне придется пройти несколько шагов по застеленной толстым ковром комнате в мягких тапочках. Я вновь подумал о странной, пустой комнате, в которой спит Анна, о ее узкой кровати на деревянных козлах. Без всякой надобности я отбросил с простыни тяжелое шелковое одеяло и, перед тем как лечь, широко распахнул окно.

На душе у меня было тревожно, и я не мог заснуть. Огонь в камине угасал, и комната наполнилась холодным воздухом. Я слышал, как тикали в ночной тишине мои старые походные часы. В четыре часа мне стало совсем не по себе, и я с благодарностью вспомнил о горячем молоке в термосе. Прежде чем выпить его, я решил еще немного понежиться в постели, а потом закрыть окно.

Я поднялся и, дрожа от холода, пробежал по комнате. Виктор оказался прав. Земля была покрыта инеем. Светила полная луна. Я постоял минуту у открытого окна и увидел, что в тени деревьев движется какая-то фигура. Она остановилась неподалеку от окна на лужайке. Не крадучись, как прохожий, не пробираясь тайком, как вор. Кто бы он ни был, человек стоял неподвижно, погруженный в раздумья и обратив лицо к луне.

Затем до меня дошло, что это Анна. На ней был халат, подпоясанный шнуром, волосы распущены по плечам. Она безмолвно стояла здесь, на замерзшей лужайке, и я с ужасом увидел, что ее ноги босы. Я следил за ней, придерживая руками занавеси, и вдруг почувствовал, что подсматриваю за чем-то глубоко личным и тайным, не имеющим ко мне никакого отношения. Я закрыл окно и снова лег в постель. Инстинкт подсказывал мне, что я не должен говорить ни Виктору, ни тем более самой Анне о том, что случайно увидел, и вновь ощутил тревогу, почти замешательство.