Марина Сарычева - Последний полет к Пси Октанта

Она была невысокой и складной, с милым, славянского типа лицом и волнистыми светлыми волосами. Сама Ольга считала себя красивой, пусть и не совсем модельной внешности (не всем же быть худыми, длинными и плоскими!), зато пикантной и харизматичной. Еще она считала себя умной, что, как казалось девушке, придает ей особый шарм.

– Ну, не бойся, протяни руку, поверь, он ее не откусит! – настаивал Иван.

Поджав ноги и обхватив колени руками, девушка съежилась в кресле.

– Отстань, не хочу! Я всех твоих зверушек давно перетрогала – когда насыпаю им корм в кормушки, они так и лезут под руки. Приходится отгонять.

Она вновь взглянула на экран и снова чуть не скорчила брезгливую гримасу, но вовремя включила внутренний контроль.

Да, фильм, определенно, для подростков. Да, Ивану уже за сорок и пора бы смотреть что-нибудь посерьезней. Но она же не диктатор какой-то! К тому же и сама не безгрешна. Любит походить по магазинам, бездумно тратя деньги и потом жалея о покупках. Любит посидеть с подружками в кафе, уплетая пирожные и судача о мужчинах. И Иван ни разу не сказал, что это плохо. А мог бы…

Почувствовав, что Ольге фильм не нравится, Завадский четко произнес команду «стоп», и экран телевизора погас. Затем он развернул кресло к девушке и произнес с добродушной улыбкой.

– Ну, если ты их всех перетрогала, тогда ответь мне, только честно: разве я не прав насчет Каната, разве он не мягкий и не теплый?

Ольга улыбнулась жениху, но стройные ноги в зеленых лосинах с кресла так и не спустила.

– Ты можешь с ним хоть целоваться, но я все равно его боюсь, – игриво взглянув на Ивана, сказала она. – Пусть он на ощупь мягкий и теплый, но зубки у него довольно острые. И глазки весьма неприятные, вроде как оценивающие. Неужели ты сам не видишь?

Взгляд Ивана стал слегка ироничным.

– Пименова, не выдумывай! – менторским тоном сказал он. – Не может Канат никого оценивать. Весьма примитивная форма, хотя и теплокровная. Мозг не больше грецкого ореха, если это вообще мозг… Ученые, кстати, так до конца и не разобрались. Главное, что он совершенно безобиден и ест только растительную пищу. Могла бы дать ему с руки пару картофелин, он был бы тебе весьма признателен.

Ольга негодующе фыркнула.

– Еще чего, пусть ест из своей миски! Кстати, – тут выражение ее лица несколько смягчилось, – что-то Кузя сегодня капризничает. Пока проводилась уборка вольера, он ни разу не подошел за бананом. А Барсик, напротив, в отличном настроении. Все руки мне облизал, теперь на них какая-то пленка, и почему-то кожу стягивает…

Иван негромко чертыхнулся. Впрочем, особо обеспокоенным он не выглядел.

– Смой ее сейчас же! Эта пленка содержит пищеварительные ферменты. Человеческую плоть они не переварят, но дерматит обеспечить могут.

Забыв о Канате, Ольга вскочила с кресла и устремилась в ванную. Там долго журчала вода. Наконец, она вышла, вытирая руки одноразовым полотенцем. Вид у нее был встревоженный.

– Вань, а зачем он меня обслюнявил? Он что – съесть меня хотел? – с серьезным видом спросила она.

Завадский негодующе взмахнул рукой.

– Да нет, конечно! Просто…

Так и не закончив предложение, он вдруг задумался. Девушка молча ждала продолжения. Пауза затягивалась. Потеряв терпение, она вновь задала вопрос.

– Так чего же все-таки хотел Барсик?

Иван виновато отвел глаза.

– Если честно, то не знаю. Раньше он никогда не лизался. Облизать какой-нибудь фрукт – это для Барсика нормально, так он готовит фрукт к перевариванию. Но облизывать руки хозяйки… Придется заняться его воспитанием.

– Ты привез его на Землю детенышем? – зачем-то спросила Ольга, хотя прекрасно знала ответ.

– Как и всех остальных питомцев… – спокойно ответил Иван. – За два с лишним года они все здорово вымахали.

– И ты не жалеешь об этом? – пытливо заглядывая ему в глаза, спросила девушка. – О том, что привез сюда всех этих тварей? Завел бы, как все люди, собаку или кошку! А эти… Ну какая тебе от них радость?

Иван крутанул кресло вокруг оси и приподнял ноги. Повертевшись волчком, кресло остановилось. Пока Иван крутился в кресле, Ольга старалась на него не смотреть – от вида быстрого вращения у нее кружилась голова.

– Ты всю жизнь провела на Земле, тебе не понять душу астронавта, – с шутливой надменностью изрек собеседник.

– А ты попробуй объяснить! – ничуть не обидевшись, попросила девушка.

– Видишь ли, Оля, – задумчиво начал Завадский, – они не просто инопланетные твари. Они – моя память о Пси Октанта. Когда я смотрю на них, я словно вновь ступаю ногами по какой-нибудь из трех ее планет. И я там счастлив, действительно счастлив. Тогда мне казалось, что это просто работа, теперь же я понял, что это было нечто большее. Понятно тебе?

Пименова помрачнела. Хотел он этого или нет, но Иван вновь дал ей понять, что главное в его жизни – не Ольга. Говорит, что любит ее, но свою прежнюю жизнь он, похоже, любит больше. «Что ж, значит, мне есть над чем работать!» – привычно подбодрила себя девушка.

Завадский тем временем продолжал.

– Знаешь, я чувствовал, что тот полет к Пси Октанта будет последним! Я даже склоняюсь к мысли, что в нашем вездесущем Управлении все было заранее решено. Конечно, мне ведь было уже за сорок! По их понятиям, я выработал свой ресурс. Постоянная космическая радиация, множественные пространственные скачки, перенесенные экзотические болезни… Да, болезней я там перенес немало – от лихорадки Куфа на Гратионе до злокачественной анемии Смайла на Таоне. Если бы не мой могучий организм и не наш искусный корабельный врач… Тем не менее, последствия остались, гемоглобин в моих анализах не выше ста двадцати. Плюс ко всему – критический для капитана возраст… Но могли бы еще лет на пять продлить контракт, кусок бы от них не отломился!

Ольга согласно покивала – мол, могли бы и продлить, почему бы и нет?

– Так нет же! Разрешили только транспортные рейсы в пределах Солнечной системы, а дальше Плутона – ни ногой. А на что мне эти транспортные рейсы?! Скука, тоска, однообразие. После дальнего космоса уж лучше осесть на Земле и вспоминать, вспоминать, вспоминать, чем влачить унылое существование на каком-нибудь околоземном сухогрузе.

Тут Завадский тяжело вздохнул.

Ольга слушала его, раскрыв рот – Иван умел держать внимание собеседника. Когда он начинал что-то рассказывать, в его голосе и взгляде появлялось нечто гипнотическое. К сожалению, этот дар проявлялся достаточно редко, поскольку от природы Завадский был немногословен.

– А эти три планеты Пси Октанта… Ты не поверишь! На всех почти земные условия: примерно то же атмосферное давление, похожий состав воды, воздуха, грунта… И масса всяких забавных тварей, по большей части абсолютно безмозглых. Но я, поверь, даже не мыслил, собрать себе из этих тварей зоопарк, а после доставить его на Землю. Просто так сложились обстоятельства. Я взял на Землю лишь тех, кто на своей планете был обречен. Решил, так сказать, дать им еще один шанс. Сентиментальным стал, потянуло на добрые дела. К тому же, я еще не встретил тебя, а жизнь в одиночестве – не слишком веселая штука. Я надеялся, что эти твари ее скрасят, и во многом так оно и вышло. Смотрю на них, и словно вновь ступаю по одной из трех прекрасных планет, куда мне, увы, уже не слетать.