Морье Дю - Полет сокола

-- Городской или студент? -- спросил Альдо.

-- Студент. Э. К. Здоровенный наводчик, сам лезет на рожон.

-- Если сам лезет, мы ему поможем, -- сказал мой брат и велел Джорджо привести незваного гостя.

-- Может быть, это мой громила, -- сказал я, -- парень, который в понедельник хотел искупать меня в фонтане. Сегодня вечером я видел его в буфете, и он похвалялся, что ему наплевать на пропуск.

Альдо рассмеялся.

-- Тем лучше, -- сказал он. -- Он может нас развлечь. Всем надеть маски. Армино тоже дайте.

Ко мне подошел Джорджо и протянул черную полумаску с прорезями для глаз, такую же, как те, что в субботу были на дуэлянтах. По примеру Альдо и двенадцати я надел ее, чувствуя некоторую неловкость. Затем огляделся и, увидев группу замаскированных мужчин, освещенных факелами, в центре погруженной во мрак комнаты, понял, что на постороннего такое зрелище должно произвести не слишком приятное впечатление.

Вошли стражники, тоже в масках, волоча под руки пленника. На глазах у него была повязка, но я сразу узнал верзилу из университетского буфета. Альдо бросил на меня быстрый взгляд, и я кивнул.

-- Отпустите его, -- сказал мой брат.

Стражники развязали пленнику глаза. Студент заморгал и огляделся, потирая руки. Четырнадцать мужчин в старинных костюмах и масках -- вот все, что он увидел в темной, освещенной призрачным светом факелов комнате.

-- Значит, ходим без пропуска? -- мягко спросил Альдо.

Верзила во все глаза уставился на него. Возможно, подумал я, он впервые в жизни переступил порог герцогского дворца. Если так, то первое впечатление, скорее всего, приведет его в ужас.

-- А вам какое дело? -- огрызнулся он. -- Если это очередной розыгрыш гуманитариев, то, предупреждаю, вы о нем пожалеете.

-- Никаких розыгрышей, -- сказал Альдо. -- Здесь распоряжаюсь я.

Никто не шелохнулся. Студент поправил воротник рубашки и галстук, сбившиеся во время потасовки, которую он затеял, чтобы избежать ареста.

-- Что значит -- распоряжаетесь? -- злобно спросил он. -- Уж не думаете ли вы, что, напялив эти дурацкие костюмы, можете меня напугать? Мое имя Марелли, Стефано Марелли, и мой отец -- владелец сети ресторанов и отелей на побережье.

-- Твой отец нас не интересует, -- сказал Альдо. -- Расскажи нам о себе.

Вкрадчивый тон Альдо обманул студента, и он попался в расставленные ему сети. Он обвел всех снисходительным взглядом.

-- Экономика и коммерция, третий курс, -- сказал он, -- и плевать мне, если меня исключат. Чтобы получить работу, диплом мне не нужен: буду управлять одним из отцовских ресторанов. Кстати, он еще и член синдиката, который владеет , и всякий, кто меня выгонит под каким-нибудь вшивым предлогом, испортит отношения со многими влиятельными людьми.

-- Какое несчастье, -- пробормотал Альдо. Затем повернулся к Джорджо: -- Он числится в списке добровольцев?

Когда прозвучал этот вопрос, Джорджо как раз просматривал список. Он покачал головой.

Студент Марелли рассмеялся.

-- Если вы имеете в виду кутерьму, которую коммунисты устроили в театре в понедельник вечером, то меня там не было, -- сказал он. -- У меня было занятие поинтересней. В Римини у меня есть девушка, да и машина у меня что надо. Ну а выводы делайте сами.

Несмотря на сильную неприязнь к нему, от его внешности до попытки искупать меня в фонтане, во мне проснулось что-то вроде сочувствия. Каждым словом он усугублял свою и без того незавидную участь.

-- В таком случае ты не будешь участвовать в фестивале? -- спросил Альдо.

-- В фестивале? -- отозвался студент. -- В этой клоунаде? Вот уж нет! На выходные я отправлюсь домой. Отец закатывает для меня шикарную вечеринку.

-- Жаль, -- сказал Альдо. -- Мы могли бы устроить для тебя неплохое развлечение. Впрочем, нам ничто не мешает предложить его тебе авансом. Федерико!

К нему подошел один из телохранителей. В масках они все были похожи друг на друга, но по гибкой фигуре и светлым волосам я догадался, что это один из субботних дуэлянтов.

-- В нашей книге найдется такое, что подошло бы для Стефано?

Федерико взглянул на меня.

-- Об этом лучше посоветоваться с Армино, -- ответил он. -- Ведь он у нас эксперт.

-- Федерико -- мой переводчик, -- объяснил Альдо. -- Он отмечает для нас разные фрагменты из немецкой истории. Родился в концентрационном лагере и очень способен к языкам.

Тревога, которую я испытывал с самого появления пойманного студента, возросла еще больше. Я покачал головой.

-- Я ничего не запомнил, -- сказал я.

Альдо снова повернулся к Федерико. Тот справлялся с бумагами, которые вынул из кармана колета. Мы ждали, пока он молча читал их.

-- Паж, -- наконец, сказал он. -- Для Стефано отлично подойдет эпизод с пажом.

-- Ах да, паж, -- пробормотал Альдо. -- Наказание пажа, который забыл про освещение. Горящие угли на голову тому, кто окунает в фонтан тех, кто ниже его ростом. Достойный венец карьеры хвастуна. Позаботься об этом, хорошо?

Увидев, что к нему приближаются два стражника и Федерико, студент Марелли отшатнулся.

-- Нет, послушайте, -- сказал он, -- если вы собираетесь испробовать на мне один из ваших фокусов, то предупреждаю, что...

Но ему не дали закончить. Стражники схватили его за руки. Федерико, казалось, задумался, поглаживая подбородок.

-- Старая жаровня, -- сказал он, -- которая вместе с другим железом хранится в одной из комнат верхнего этажа. Она подойдет вместо короны. Но, может быть, сначала я прочту ему отрывок из книги? -- Он снова вытащил свои бумаги. Это были копии записей, которые в воскресенье я дал Альдо. -. -- Он снова засунул бумагу в колет и дал знак стражникам. -- За дело, -- сказал он.

Студент Марелли, который всего две минуты назад хвастался своим богатством и влиянием, скорчился между стражниками. Его лицо вдруг посерело, и он стал кричать. Крики не смолкали, пока его выволакивали из комнаты, громким эхом отзывались под сводами галереи, летели над лестницей, ведущей на верхний этаж дворца. Никто не проронил ни слова.

-- Альдо, -- сказал я, -- Альдо...

Брат посмотрел на меня. Крики замерли, и наступила тишина.

-- Человек Возрождения не знал сострадания. Чем мы лучше его? -спросил Альдо.

Внезапно меня охватил ужас. Во рту у меня пересохло. Я не мог сглотнуть. Альдо снял маску, остальные тоже. Их молодые лица были устрашающе серьезны.

-- Человек Возрождения пытал и убивал, не испытывая при этом угрызений совести, -- продолжал Альдо, -- но обычно у него была на то причина. Кто-то несправедливо поступил с ним, и он был движим чувством мести. Причина, возможно, сомнительная, но об этом можно поспорить. В наше время люди убивали и пытали для собственного развлечения и ради опыта. Крики, которые ты только что слышал, вызваны единственно трусостью, а не болью, крики же истинного страдания и боли день за днем, месяц за месяцем звучали в Аушвитце и других лагерях военнопленных. Например, в лагере, где родился Серджо. Романо слышал их в горах, когда враг хватал и подвергал пыткам его друзей-партизан. Слышал их Антонио, слышал Роберто. Ты, Бео, тоже мог бы слышать их, если бы тебя бросили. Но тебе повезло, победители тебя пощадили, твоя жизнь не подвергалась опасности.