Морье Дю - Полет сокола

-- Хорошенькие девушки?

-- Кровяное давление не поднимут. Кроме того, где взять время? Поработай, как я, групповодом.

Он рассмеялся и покачал головой:

-- Так чем я могу быть тебе полезен?

-- Джованни... Мне нужна твоя помощь. У меня неприятности.

На его лице появилось сочувственное выражение.

-- Я хочу, чтобы ты нашел мне замену для поездки в Неаполь.

-- Абсолютно невозможно, -- взорвался Джованни. -- Здесь у меня никого нет. К тому же центральная контора...

-- Центральной конторе знать необязательно. Во всяком случае, не сразу. Джованни, ты уверен, что никого нельзя раскопать? А если бы у меня случился аппендицит?

-- У тебя аппендицит?

-- Нет, но если это поможет, я могу его придумать.

-- Не поможет. Говорю тебе, Армино, я ничего не могу сделать. У нас нет замены, никто в конторе не слоняется без дела только потому, что тебе понадобился отпуск.

-- Джованни, послушай. Отпуск мне не нужен. Я хочу, чтобы ты поставил меня на северное направление. Разумеется, временно.

-- Ты имеешь в виду Милан?

-- Нет... Подойдет любой тур в сторону Адриатики.

-- Для Адриатики слишком рано, и тебе это известно. Раньше мая на Адриатику никто не ездит.

-- Ну, тогда не обязательно автобус, сойдет индивидуальный клиент, желающий посетить Равенну, Венецию.

-- Для Венеции тоже слишком рано.

-- Для Венеции никогда не рано. Джованни, прошу тебя.

Он стал рыться в бумагах, которые лежали перед ним на столе.

-- Ничего не обещаю. Может, завтра что-нибудь и подвернется, но времени почти не осталось. Завтра в два часа дня ты уезжаешь в Неаполь, и если мне не удастся сделать двойной ход, ничего не выйдет.

-- Знаю-знаю, но постарайся.

-- Наверняка женщина?

-- Конечно, женщина.

-- А подождать она не может?

-- Скажем так -- я не могу ждать.

Он вздохнул и снял телефонную трубку.

-- Если будут новости, я сообщу в , чтобы ты мне позвонил. Чего не сделаешь для друзей...

Я вышел от Джованни и направился в английскую чайную. Дождь перестал, и запоздалое солнце изливало лучи на головы прохожих. Если Джованни не найдет мне замену, все равно придется что-то предпринять. Я сделал шаг. Но куда? Этого я не знал. К умиротворению усопшей или к собственной совести? Все же я мог ошибиться и убитая женщина -- не Марта. Если это так, то, хоть я и считал себя невольным соучастником убийства из-за того, что вложил ей в руку десять тысяч лир, я неповинен в другом, более тяжком грехе. Если же это Марта, то нет, повинен. Возглас делал и меня убийцей, таким же убийцей, как сам преступник -- вор, пустивший в дело нож.

Придя на пьяцца ди Спанья, я увидел, что мое стадо уже покончило с чаем и садится в автобус. Я подошел к ним. По возбужденным лицам учительниц я понял, что они уже успели рассказать всю историю. Они переживали свой краткий звездный час.

В тот вечер Джованни не дал о себе знать, и после обеда -- точной копии предыдущего, правда, на сей раз с речами -- мы отправились на прогулочном автобусе на другой берег Тибра, где мое небольшое стадо примерно около часа имело возможность наблюдать жизнь кафе, в котором, дабы доставить себе удовольствие, они были склонны усматривать яркий местный колорит.

-- Это подлинный Рим, -- вздохнула миссис Хайрэм Блум, сидя на боковой улочке за столиком, вынесенным из таверны, которую, к ее наивному удовольствию, освещали искусственные факелы.

Вдруг, словно по волшебству, появились шесть музыкантов в коротких штанах, чулках, неаполитанских шляпах, с лентами на гитарах, и моя маленькая компания принялась раскачиваться в такт ритмичному аккомпанементу струн. Было что-то трогательное в их наивной радости. При мысли, что завтра они отправятся в Неаполь без меня, мне стало немного грустно. И у пастыря бывают минуты слабости...

Когда мы вернулись в отель, от Джованни по-прежнему не было никаких вестей. Тем не менее я сразу заснул и спал, благодарение Богу, без сновидений. Джованни позвонил в самом начале десятого.

-- Армино, -- торопливо заговорил он, -- послушай, кажется, я все устроил. Двое немцев на едут на север. Им нужен переводчик. Ты ведь говоришь по-немецки?

-- Говорю.

-- Тогда хватайся за это. Герр Туртман и его фрау. Страшны, как смертный грех, оба цепляются за карты и путеводители. Им все равно, куда ехать, лишь бы на север. Помешаны на осмотре достопримечательностей.

-- А как насчет моей замены?

-- Все улажено. Ты знаешь моего шурина?

-- У тебя их несколько.

-- Тот, который работает в . Он знает ответы на все вопросы и просто рвется в Неаполь. Парень что надо. Мы можем на него положиться.

На какое-то мгновение меня охватили сомнения. Что, если шурин Джованни испортит поездку? Умеет ли он ладить с людьми? Но даже если все будет в порядке, не потеряю ли я работу, когда в Генуе узнают о подмене?

-- Постой, Джованни, ты уверен?

-- Послушай, либо бери, либо отказывайся. -- В голосе Джованни звучало нетерпение. -- Я ведь оказываю тебе услугу, не так ли? По-другому не выйдет, да я и не стану больше этим заниматься. Шурин уже собрался, сейчас он будет у тебя, так что сам ему все и объяснишь. А мне еще надо дать знать герру Туртману. Он хочет выехать в половине одиннадцатого.

У меня оставалось около полутора часов на то, чтобы передать дела, добраться до конторы и встретить новых клиентов. Положение не из легких.

-- Договорились, -- сказал я и положил трубку.

Я допил вторую чашку кофе и бросил то немногое, что было со мной, в саквояж. В девять двадцать шурин Джованни постучал в дверь. Я сразу его вспомнил. Энергичный, бойкий, острый на язык... но я усомнился в том, что он прихватил с собой таблетки от несварения желудка для подверженных этому недугу англосаксов, равно как и в том, что он проявит хоть какой-то интерес к внуку Блумов. Впрочем, неважно. Групповод не может быть кладезем всех достоинств. Мы уселись рядом на мою измятую постель, и я показал ему все маршруты тура плюс список туристов, к которому добавил краткое, но точное описание, у кого какая идиосинкразия.

Мы вместе вышли из номера, и я отправил его к портье, где ему предстояло заявить о своем статусе. Я пожал ему руку и пожелал удачного путешествия. Выходя через вращающиеся двери отеля на улицу, я чувствовал себя нянькой, бросающей своих питомцев. Совершенно особое ощущение, ведь мне еще никогда не доводилось бросать тур, как крыса бросает тонущий корабль.

Такси высадило меня на виа дель Тритоне, и не успел я войти в контору, как увидел Джованни. Сама улыбчивость, сама любезность, он разговаривал с теми, в ком я сразу распознал своих будущих клиентов. В их национальной принадлежности было невозможно ошибиться. Оба средних лет. Он -- крупный, широкоплечий, с жесткими, как платяная щетка, волосами и в очках в золотой оправе. Она -- с болезненным цветом лица и с волосами, взбитыми под шляпой, которая ей явно мала. По какой-то непонятной причине на ней были надеты белые носки, вступавшие в резкий контраст с темным пальто. Я подошел. Мы обменялись рукопожатиями.