Алексей Макеев - Шоу не должно продолжаться

Пользуясь тем, что Ильнур не знает его в лицо, Гуров, не скрываясь, свободно зашел следом и занял соседний столик. Но едва лишь успел он сделать заказ, как понял, что время и деньги будут потрачены совершенно напрасно.

Гумеров, по-видимому, не любил обедать в одиночестве, вскоре за столик к нему подсели друзья, и между ними завязался оживленный и довольно эмоциональный разговор, но извлечь из этих бойких речей какую-нибудь пользу не было никакой возможности – разговор шел на родном языке.

Но кое-какие результаты обед в ресторане кавказской кухни все-таки дал.

Во время трапезы, щедро перемежаемой разговором, в зал несколько раз заходили некие личности, внешний вид которых весьма красноречиво свидетельствовал о том, что оплатить обед здесь они точно не в состоянии. Личности подходили к столику, за которым сидела компания, что-то говорили, обращаясь иногда к Гумерову, иногда еще к кому-либо из присутствующих, и, выслушав ответ, иногда краткий, иногда более пространный по содержанию, убирались восвояси.

Это дало Гурову повод предположить, что стоянки – не единственная и, возможно, даже далеко не самая главная сфера деятельности, в которой орудует Ильнур. Ребята явно приходили с докладом, и, прислушиваясь к словам очередного посетителя, полковник даже смог составить предположение, о чем именно шла речь.

Несколько раз повторенное имя Заира, слова «ребенок» и «умер», произнесенные по-русски, а также базовые сведения об особенностях «работы» столичных нищих, которыми располагал Гуров, позволяли с высокой долей вероятности утверждать, что Щеглов не соврал и Ильнур действительно имеет к этим нищим самое непосредственное отношение. И, конечно же, не как один из тех, кто входит в несчастные ряды попрошаек.

«Заира. Цыганка? – думал Лев, пережевывая ароматное, обжигающее специями мясо. – Они частенько присаживаются где-нибудь с младенцем на руках. Младенец, опоенный водкой или обколотый димедролом, безмятежно спит, а «кормящая мать» клянчит деньги, давя на жалость. Помнится, кто-то из ребят говорил, что младенцы эти выдерживают максимум месяца три-четыре. Потом их просто выбрасывают на помойку, как изношенную вещь, и «кормящая мать» получает новую «живую куклу», которая тоже протянет не больше четырех месяцев. Сколько там они стоят? Кажется, не слишком дорого. По крайней мере, дешевле калек».

Тем временем дружная компания постепенно завершала трапезу. «Докладчики» больше не приходили с отчетом, и сотрапезники, насытившись, лишь время от времени прикладывались к бокалам, наполненным рубиново-красным вином.

«Под занавес» в ресторане появился еще один гость. Это был высокий мужчина с хорошо читавшейся сквозь одежду мускулатурой. Он подошел к Ильнуру, и тот молча отдал ему какие-то ключи. Видимо, этот накачанный парень был водителем и телохранителем в одном лице.

Поняв, что Ильнур вот-вот отправится к машине, Гуров поспешил рассчитаться и покинуть ресторан.

Следующий маршрут, который Гумеров преодолевал уже в качестве пассажира, лежал, как вскоре выяснилось, на частную швейную фабрику. Мускулистый парень припарковал машину возле входа в обшарпанное трехэтажное здание, Гумеров вышел, а парень остался за рулем ждать.

Такое положение вещей совершенно не устраивало полковника. Тот факт, что теперь в машине Гумерова постоянно находится «живой видеорегистратор», существенно уменьшал ему пространство для маневра и мешал проводить слежку. Но выбирать не приходилось.

На фабрике Ильнур пробыл недолго. Не прошло и двадцати минут, как он вновь появился в поле зрения Гурова и сел в машину. Оказалось, что на этот раз целью Ильнура была телестудия. Когда машина припарковалась возле здания, никто из нее не вышел. Гумеров перебрасывался короткими фразами со своим водителем, говорил по телефону, просто сидел, бездумно глядя в лобовое стекло, но покидать салон, по-видимому, не собирался.

Наконец из дверей здания появилась Марина. Гуров не мог слышать, что она говорила, подойдя к машине, но по виноватой улыбке можно было предположить, что женщина в чем-то оправдывается.

Гумеров вышел, открыл перед ней заднюю дверцу, а потом сам тоже устроился на заднем сиденье.

Следующую остановку черная «Тойота» сделала возле конторы нотариуса. Заинтригованный, Гуров лихорадочно искал способы подобраться поближе и хоть краем уха подслушать разговоры.

В целом ландшафт предоставлял возможности для маневра. Контора располагалась на первом этаже в торце жилого здания, так что человек, находившийся в автомобиле, припаркованном со стороны подъездов, не мог видеть, что происходит с другой стороны. А «Тойота» подъехала именно со двора.

Увидев в этом неплохой шанс для получения хоть какой-то отдачи от своих сегодняшних трудозатрат, Лев объехал здание и припарковался напротив его лицевой части. Первый этаж, как водится, целиком был отдан под нежилые помещения, поэтому здесь имелись все условия для непродолжительной парковки.

Поставив машину, он прошел к нотариальной конторе, чтобы оценить шансы на успешное подслушивание.

Здание имело довольно высокий цоколь, поэтому первый этаж находился высоко от земли. К тому же пластиковые окна были плотно закрыты, и услышать, о чем говорят внутри, было невозможно. Но затейливая архитектурная конфигурация фасада обеспечивала полную возможность незаметно подслушать то, о чем клиенты будут разговаривать, выходя из конторы.

Массивная лестница с огромным количеством дополнительных элементов, представляла собой причудливый лабиринт ниш и выступов, где легко мог затеряться и более крупный объект, чем полковник полиции.

Без труда найдя для себя укрытие, Гуров притаился в тени, приготовившись терпеливо ждать.

Терпение ему действительно пригодилось. Гумеров и Марина прибыли в контору нотариуса около трех часов, а когда они вышли оттуда, стрелки показывали четверть пятого.

– А ты уверена, что тебе удалось бы? – спрашивал Ильнур, по-видимому, продолжая начатый разговор.

– А почему нет? – возбужденно отвечала Марина. – Судья была на моей стороне, адвокат старался. Еще чуть-чуть поднажать, и шашка была бы в дамках. А так…

– Да, чуть-чуть он недотянул.

– Что теперь говорить об этом? Бессмысленно. Сколько горбатилась на него, пылинки сдувала. Все прахом.

– Но ведь твоя доля там тоже есть, – старался подбодрить Ильнур.

– Доля. Что это за доля? Жалкая подачка, не больше. Даже если бы мы поделили все пополам, как он хотел, я и то получила бы больше. А так… все прахом. В равных частях всем родственникам. А? Это надо же такое придумать!

– Но ты ведь и раньше об этом знала. Что же сейчас понапрасну переживать?