Илья Деревянко - Хроники майора Корсакова. Том 3. Книга вторая

– Присоединяйтесь к нам, полковник, – приветливо махнул рукой Нелюбин. Я уселся рядом с ним и удивленно посмотрел на бывшую любовницу.

– Мощное давление на психику. Первая фаза, – шепнул мне на ухо Борис Иванович. – Согласно секретному «досье» старший лейтенант Семина нечувствительна к «сыворотке правды» . По крайней мере, в привычном для Вас понимании. Так, пентонал натрия на нее не действует вовсе. Скополамин – очень слабо и т. д. Конечно, мы можем составить особый уникальный «коктейль», который проймет-таки нашу красавицу. Но, к сожалению, данный процесс займет несколько дней, а информация нужна немедленно!

– Она же еще тогда, на квартире сломалась, – так же шепотом заметил я.

– Не до конца, – возразил генерал. – Пока вы очищались в ванной от «…», Петр Васильевич провел с ней краткую беседу по специальной методе и убедился – эта ведьма невероятно хитра, изворотлива! Безумно любит себя «драгоценную», а посему даже под Вашим свинцовым взглядом способна утаить (или видоизменить) те факты, которые могут ей сильно повредить. Нам же нужна полная информация, исчерпывающая, без каких-либо пробелов и искажений… Так что попейте пока кофейку и, прошу Вас, не вмешивайтесь! – Нелюбин пододвинул ко мне вместительный термос и чистый пластиковый стаканчик.

Я налил себе кофе, закурил сигарету и принялся наблюдать за действом, именуемым на языке дознавателей «Тварь дрожащая». Суть его заключалась в следующем: если по каким-либо причинам не было возможности использовать психотропные препараты, то человека ломали морально, превращая его в безвольное, трясущееся существо, в котором запредельный ужас вытеснял все прочие мысли, чувства, волевые установки и заставлял откровенно отвечать на любые заданные вопросы. Иногда приходилось применять и физическое воздействие (проще говоря, пытки), но не в качестве основного аргумента, а как своеобразное дополнение к жесткому, психологическому прессингу. Срабатывало это, разумеется, не со всеми, а только если удавалось точно определить психотип «ломаемого» и найти в нем слабое звено.

В данном конкретном случае, коли Васильич правильно разглядел в Семиной безумную любовь к себе «драгоценной», мы могли не сомневаться в успехе. Зрелище, однако, предстояло не из приятных…

Мордовороты в фартуках тем временем крепко прикрутили Вику к упомянутому «стулу». По-прежнему молча притащили большую плоскую емкость с тлеющими углями, вязанку колотых дров и объемистую бутыль с маслом.

Первый, ростом повыше, принялся старательно раздувать угли, а второй, пониже, откупорил бутыль и плеснул немного масла на мокрое от пота тело.

– Что… Что вы собираетесь со мной делать?! – внезапно прекратив истерику, простонала Семина.

– Волосы будем удалять? – проигнорировав ее вопрос, обратился «высокий» палач к напарнику.

– Обязательно. А то быстро займутся, – поморщив узкий лоб, ответил тот и достал откуда-то из-под фартука допотопную механическую машинку для бритья новобранцев.

– Надо бы ножницами сперва, а то хреновина старая – с корнем повыдирает, – с сомнением в голосе заметил «высокий».

– Брось дурью маяться, – презрительно сморщился «второй», – настоящуюболь она испытает, когда «жаркое» делать начнем. А это – ерунда, цветочки.

– Товарищ генерал!!! Петр Васильевич!!! Дима!!! – до предела развернув шею в нашу сторону, закричала Семина. – Прекратите!!! Умоляю!!! На дворе двадцать первый век!!! Не будьте варварами!!!

– А изнасиловать и зверски растерзать пятнадцатилетнюю девочку – не варварство? – холодно осведомился Нелюбин. – А отравить соблазненного тобой человека, подвести его под «вышку» – верх цивилизованности? Если бы ваш план сработал, Корсакова отправили бы вон туда, живого. – Борис Иванович указал на отсек с кремационной печью и резко скомандовал: – Брейте! Пора переходить к основной части нашей программы!

Под аккомпанемент болезненных воплей, палач с машинкой усердно принялся за работу. В сторону полетели клочья волос, и, спустя минуты, от роскошной Викиной шевелюры не осталось и следа. Вопли сменились скулежом побитой собачонки. На наголо обритой, кровоточащей голове дико таращился круглый от ужаса, неповрежденный глаз.

– Раздвигай станок, – распорядился «высокий». Его напарник нажал на «стуле» какой-то рычаг и тот со скрежетом разложился в подобие койки.

– Спрысни, дабы не подгорела.

Семину щедро полили маслом из бутыли.

– Ну-у, приступим, – пыхтя от натуги, оба палача задвинули под «койку» емкость с раскаленными углями и потянулись за дровами.

– И-И-И-И-И-И!!! – от надрывного визга Семиной у меня заложило уши.

– Пожалуй, достаточно, – шепнул Логачев Нелюбину. – Она дошла до кондиции. Переборщим – сойдет с ума.

– Тогда за дело, – разрешил генерал.

Васильич знаком остановил палачей, прошел в пыточный отсек, склонился над «койкой» и, вцепившись в провокаторшу свирепым взглядом, начал грубо, отрывисто задавать вопросы…

– А кто те трое, в клетках? – спросил я Логачева с Нелюбиным, когда, получив записи наркодопросов «черноволосого», «обезьяны» и исчерпывающую информацию от «твари дрожащей», мы покинули мрачное подземелье и направились к лифту.

– Статисты, – лаконично ответил Васильич.

– ???!!!

– Наши ребята, загримированные должным образом и изображающие приговоренных к смерти, – пояснил он. – Дополнительный фактор психологического воздействия. По прибытии твоей ведьмы на место ей первым делом указали на них и сообщили: «Они будут заживо кремированы за преступления гораздо меньшие, чем твое. Пыточную камеру мерзавцы уже прошли, а сейчас ждут, пока печь освободится. То бишь «переработает» очередного клиента».

– И кого там жгли? – не унимался я.

– Не кого, а что, – усмехнулся Борис Иванович, первым заходя в кабину. – Всякий не нужный в хозяйстве хлам да четыре десятка дохлых крыс. Вчера на объекте проводили дезинфекцию, потравили газом поганых тварей. А то лезут и лезут из смежных катакомб. Буквально житья от них не стало!

– А Вику… правда… потом… поджарят?! – сам не понимая почему, выдавил я.

Двери раскрылись. Нажатием ладони на известный читателю выступ, Нелюбин задвинул стену обратно, вывел нас с Логачевым из полуподвала, вызвал обычный лифт и лишь затем удостоил меня ответом.

– Нет, не сожгут. Семину с обоими подельниками мы собираемся предъявить организатору сегодняшней провокации для очной ставки. А дальше… дальше видно будет…

Кабина плавно взмыла вверх и доставила нас на пятый этаж в типично офисный коридор, застланный ковровой дорожкой.

– Прошу, господа офицеры, – генерал указал на незапертый кабинет возле окна. – Займемся анализом добытых нами сведений и, – он пристально посмотрел на меня, – не будем отвлекаться на посторонние разговоры. Времени у нас в обрез!..