Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

С фотографии улыбалось совсем юное девичье лицо.

– Всего 17 лет прожила, – сказал напарник Чота.

– Кончай разговорчики, – прошипел бригадир. – Чем скорее закончим с ней, тем быстрее похмелимся. Не нравится мне это место. Коттеджный поселок близко. Могут услышать.

Напарник Чота засуетился возле мешка, доставая электрокабель и две отрезные машины, именуемые в народе «болгарками».

Чот, потянув один конец кабеля, поспешил к автомобилю. Забравшись в кузов фургона, он подключил вилку к небольшой дизельной электростанции, запустил двигатель. Старый мотор пофырчал немного, словно не хотел стать четвертым подельником этой компании. Через полминуты он заклокотал и затрещал так громко, что у Чота заложило уши. Парень быстро выскочил наружу и плотно прикрыл двери, чтобы грохот мотора не разнесся по округе и не разбудил чутких поселковых собак.

Он вернулся к могиле, там вовсю кипела работа. Надрывно визжали «болгарки», заглушая друг друга. Дорогой голубой мрамор не хотел поддаваться вандалам и покидать свое законное место.

Вынув фонарь, Чот обошел могилу по периметру. Роль ограды здесь выполняли тяжелые золотистые цепи, подвешенные на пяти черных столбах. От предвкушения легкой наживы вор алчно потер ладони, стоя возле короткой цепи, которая закрывала вход на могилу.

В руках его искусно заходила ножовка. Первые металлические опилки обсыпали ладонь. Свет фонаря обнаружил, что он в этот раз обманулся. Цепь оказалась стальной с бронзовым гальваническим покрытием.

– Эх, япона вошь, – выругался раздосадованный вандал, – для такой красавицы девчонки родственники денег пожалели. – И он рьяно принялся за следующую цепь.

Теперь ему повезло. Кладбищенский вор радостно оскалился. На его ладони маленькими звездочками заискрилась настоящая бронза. Он, словно истинный трудоголик, вошел в азарт и поднажал.

Натужно воя и пробуксовывая, аварийка подпрыгнула на последнем ухабе проселочной дороги и выехала на шоссе. Теперь она пошла легче и быстрее, без сильной тряски.

Ее пассажиры успокоились, пришли в себя. Все напряжение воровской работы было позади. Бугор аварийной бригады вслух стал подбивать выпавший им за эту холодную ночь общий барыш.

– Молодцы, браточки, – похвалил он подельников, подсчитывая на калькуляторе причитающуюся каждому долю. – Славно поработали. Шесть плит за ночь сдернули и четыре цепочки килограммов по полсотни. Это на две плиты больше, чем в прошлую пятницу.

– Шесть плит на троих – это выходит по две на брата. Покойничкам и то по одной достается, – с сарказмом заметил Чот, крутя баранку.

– Ну уж на твою могилу, Чотушка, и одной не поставят, – усмехнулся бугор.

– Это почему ж не поставят? – обиделся Чот. – Что я не достоин? Разве я – кобель безродный, что ли?

– Пока ты загнешься, все твои братья в тюряге сгниют. А ты, если дураком не будешь, проживешь на воле с кубышкой до ста лет. И здоровье у тебя есть. Вон шея какая бычья.

Бугор добродушно похлопал Чота по мясистому загривку.

– Ты у нас рыжий, а рыжим всегда в жизни везет.

Аварийка подрулила к частному дому на окраине города. Бригада сгрузила добычу в гараж и пошла в дом обмывать воровскую удачу.

Из-за тучи в полдень выглянуло осеннее солнце, радуя горожан последними скупыми лучами. Люди жмурились от ярких желтых листьев, устилавших тротуары. Настроение у Чота было приподнятое. Сегодня он был при деньгах и важной походкой направлялся к своей знакомой Верке Горбатой.

У нее на квартире часто собиралась шумная веселая компания, где каждый желающий мог с девками и за картами с удовольствием промотать свои деньги.

Дверь Чоту открыла сама Верка, содержательница притона. Здесь у нее клиент мог заказать за деньги любые самые извращенные удовольствия. Но если он нарочно начинал играть не по установленным тут правилам, его ожидали большие неприятности. Его могли запросто подставить, то есть сдать ментам за темные делишки, сунуть перо в бок или поставить на кон его жизнь или задницу.

Чот подумал, что он посещает эту «малину» почти год – с ним давно могло тут приключиться всякое, но дьявол, которому он служит, пока хранит его. И парень переступил порог этой квартиры.

Он передал хозяйке сто рублей, символическую плату за посещение ее притона, и она их тут же, вероятно, трясясь от мысли, что он может передумать и уйти, положила в карман широкого платья – халата.

«Уродина!» – обозвал про себя хозяйку Чот, не только в переносном смысле, но и в прямом. Непропорционально огромная голова, с длинными светлыми лохмами и хищным клювом – носом, на очень тонкой шее, которую только стоит коснуться пальцем, и она сломается, была прикреплена к тщедушному тельцу 12 – летнего ребенка, с безобразным горбом на спине. Это при том, что Верке всего 30. Но выглядит она полной старухой. Почему-то всегда карлики и лилипуты (а в хозяйке этой чертовой квартиры едва было метр двадцать) выглядят старыми младенцами – от драмы, что была в их жизни, или по другой причине никто не знает?

– Ну! Кто сегодня у тебя? – спросил небрежно Чот, хлопнув хозяйку по маленькому мальчишескому заду.

Женщины всегда остаются женщинами, и внимание мужчины к такому невзрачному существу, как Горбатая, заставило ее вприпрыжку влететь в одну из комнат, будто у нее от радости выросли крылья.

– Сегодня у нас посетителей мало. Сашка Жук, да Журналист. Они засели за покер и с 9 утра режутся. Журналист почти полностью проигрался и все водки просит. На нем только трусы и майка остались. Обещался к часу Вовка Смирнец заглянуть, да что-то задерживается.

– С бабой, наверное, объясняется после вчерашней попойки. Баба его – зверь: судья и полицейский в одном лице. А из девок у тебя кто сидит?

– Одна Маринка только.

– Да, негусто. Скверно, мать твою.

– Зато она никому не отказывает, – заступилась за девку Верка Горбатая, – сделает все по первому классу, что только ни пожелаешь.

– Хочу водки.

– И все?

– И девку.

– Ты знаешь, Чот, у меня за все деньги вперед.

Чот вынул толстую пачку «деревянных».

– Вот это другое дело… Водки Чоту! – крикнула Верка и на пальцах объянила своему помощнику и телохранителю глухонемому Славке, что он должен сделать.

Чот, пропустив первую стопку, не удовольствовался ею. За ней пошла в глотку вторая, третья… И вот он почти в норме. Чувство сладостной дружелюбности и любви ко всему живому охватило все его существо. Чот даже взял на руки и приласкал хозяйкину кошку Дусю, хотя будучи трезвым и от этого всегда злым не раз и не два бил этих маленьких нежных животных ногами у себя в подъезде.

Журналист сидел понуро, выжидая, когда Чот наберет свою алкогольную норму.