Мария Ланг - Наследники Альберты

Вот самое убедительное объяснение, почему ни Франс Эрик, ни его адвокат не знали о существовании Эдуарда.

- А она еще жива, эта пресловутая Пепита? - заинтересовалась Лиселотт.- Неужели это она там, на чужбине, выучила его так хорошо говорить по-шведски?

- Да,- ответил ей Еспер Экерюд.- Его вырастила бабушка. После ее смерти у него никого не осталось во всей Южной Америке. Поэтому он уехал оттуда сначала в Африку, а потом в Европу.

- Ты знаешь о его прошлом больше, чем я,- сказала Мирьям, не скрывая горечи.

- К сожалению, многого о нем мы так и не знаем,- признался Кристер.- Навсегда останется тайной, почему он приехал сюда именно теперь, где он провел пасху и виделся ли с Альбертой на второй день пасхи. Мы знаем одно: минута, когда он раскрыл перед вами секрет своего происхождения, оказалась для него роковой.

- Да, мы совсем запутались с этим наследством, и вмешательство Эдуарда действительно оказалось роковым,- сердито проворчал пастор.- А как он преподнес нам свой секрет! Он совершил непростительную глупость, выставив на всеобщее обозрение содержимое медальона Франциски да еще объяснив, как им пользоваться.

- Конечно, глупо было демонстрировать свой амулет людям, которых ты только что так разочаровал,- согласился комиссар Вийк.

- Войдите, Эрк,- позвал Андерс Лёвинг.

- А этот полицейский уже в форме,- презрительно сказала Мирьям.- Мы все задержаны по подозрению в убийстве?

Эрк Берггрен невозмутимо прошагал по персидскому ковру и занял пост у двери в сад.

Андерс Лёвинг мог бы ответить Мирьям, что не в его власти задерживать пастора, его жену, издательницу, журналиста и секретаршу по подозрению в одном и том же убийстве и что он даже не надеется скоро раскрыть это преступление или вынудить убийцу к признанию. Но принять меры предосторожности он обязан. Поэтому он и расставил полицейские посты в саду и в холле.

- Быть подозреваемым в убийстве! - сокрушался пастор.- Кому из нас была выгодна смерть бедняги Эдуарда?

- Над этим юристы еще поломают голову,- сказал шеф полиции Лёвинг.- Эдуард Амбрас имел право на половину наследства. Теперь он умер и наследников, скорей всего, не оставил. Будь он шведским подданным, его состояние поступило бы в государственный фонд. Этот фонд при исключительных обстоятельствах может отказаться от своего права на имущество, двойное завещание Альберты могло бы считаться таким исключительным обстоятельством. Но Эдуард - иностранный подданный, и тут вступает в силу закон его страны. Что вы на это скажете, Сванте?

Сванте Странд ответил, что по этому поводу его дед не сообщил ничего вразумительного.

- Как правило, такие дела годами переходят из одного ведомства в другое,- сказал младший из Страндов.- Боюсь, что в ближайшее время вы не получите ни

денег, ни бюро, ни ковров из имущества Альберты.

- Годами! - безнадежно вздохнул Еспер.- Через несколько лет мне все уже будет безразлично.

- Ты слишком нетерпелив,- заметил Кристер.- И в то же время возмутительно инертен, совсем как твой дядя. Трудно допустить, чтобы убийство совершил кто-нибудь из вас.

- Что прикажете делать? Поблагодарить за комплимент?- спросил пастор Люнден.

- Нет,- медленно произнес комиссар.- Но вот женщины, эти три разочарованные дамы, по-моему, гораздо опаснее и подозрительнее, чем вы.

Девушка в розовом брючном костюме сидела совсем рядом с ним. Он заглянул в ее узкое худое лицо, в испуганные серо-голубые глаза.

- Полли! - начал он.- Только что такая счастливая, главным образом из-за дома, не из-за денег или страхового полиса, но из-за дома. И вдруг ты его теряешь. Он достается Эдуарду.- И добавил почти скороговоркой: - Ты его боялась, Полли. Ты внушила себе, что это он убил Альберту. Так или нет? Может, я ошибаюсь?

Комиссар перевел взгляд на Лиселотт Люнден. Она сидела на самом краешке мягкого дивана, и ее маленькие колючие глазки, не дрогнув, встретили его взгляд. Черное платье Лиселотт с вырезом каре напоминало платье Франциски Фабиан. Но без бархотки и медальона шея Лиселотт казалась слишком открытой.

- А ты ненавидела Эдуарда Амбраса,- сказал он.- И ненависть ваша была взаимной. Он оскорблял тебя, ты - его. Тебе была нестерпима мысль, что он должен

получить половину мебели и других ценностей.

- Она хотела бы сама все заграбастать,- заметил Еспер.- У этой дамочки большие аппетиты.

Пастор снял очки и, щуря близорукие глаза, попытался защитить жену:

- Поймите, Лиселотт просто измучена, она устала от нашей бедности.

Лиселотт с ним не спорила. Напротив.

- Знали бы вы, что это такое,- горячо заговорила она.- Вечно каждая крона на счету. Наша усадьба - всеравно, что бездонная бочка. У меня ни пальто, ни

приличных сапог. А эти вечные усмешки инженерских жен. Сил моих больше нет. Наших долгов Рудольф не платит, зато швыряет тысячи на миссионерское общество и роспись в нашей церкви. Иногда мне кажется, что скоро я просто сойду с ума.

Мирьям Экерюд была безжалостна:

- Дядя Рудольф выбрал себе неподходящую жену. Мне тоже не повезло, я по уши влюбилась в неподходящего типа. Наверно, это наша семейная черта.

Кристер Вийк перевел взгляд на молодую женщину в дорогом бархатном костюме.

- Да, твое отношение к Эдуарду Амбрасу дает пищу для размышлений. Несколько месяцев он тянул из тебя деньги, ты его одевала, обувала, предоставляла ему комнату и терпела его потребительское к тебе отношение. Когда именно ты обнаружила, что он тебе не подходит и что не стоит связывать с ним свою судьбу? Когда он сбежал от тебя в Норвегии?

- Нет,- ответила Мирьям.- Я поняла это только вчера, сидя вот на этом диване.

- Неужели ты приняла так близко к сердцу, что он не посвятил тебя в свою тайну?

За сестру ответил Еспер Экерюд:

- У Мирьям несносный характер, но в глубине души она очень верная и преданная. И такой же верности требует от других. Эдуард вел себя с нею бесчестно.

- Он предал меня,- страстно сказала Мирьям.- Я уже не могла бы ему верить.

Казалось, ее стальные нервы вот-вот сдадут. Она сжала губы и замолчала.

Слово опять взял комиссар:

- Убийство Эдуарда было предумышленным. Но это отнюдь не исключает, что преступница действовала в состоянии аффекта. В большом возбуждении она искала на кухне перчатки, пробиралась в комнату Эдуарда, раскрывала медальон. Испытывая нечеловеческое напряжение, вонзила она ядовитую иглу скорпиона в шею своей жертвы. Конечно, состояние, в котором она действовала, нормальным не назовешь. Можно сказать, что сознание ее временно помутилось.

Он вновь переглянулся с шефом полиции, но смысл их взглядов оставался загадкой. Невозможно было предвидеть и трагические последствия этой сцены.

- Ковер! - вдруг пронзительно взвизгнула Лиселотт.- Эрк, Эрк! Гляди, ты стоишь в воде!