Наталья Борохова - Адвокат Казановы

– Вы думаете, будет лучше ему обо всем рассказать?

«Боже упаси!» – испугалась Дубровская, но вслух, конечно же, произнесла совершенно другое:

– Ничего не нужно говорить. В самом деле, мы ведь не делаем ничего крамольного. Я лишь хочу помочь тебе найти свою дорогу в жизни, правда?

– Конечно, правда! – воспрянул духом Степан. – Тогда я лечу на крыльях надежды.

«Я тоже», – усмехнулась про себя Лиза…

Дубровская в хорошем настроении поднималась по лестнице в свою квартиру, где ее должен был дожидаться Дмитрий. У нее стало уже привычкой после окончания рабочего дня навещать его: приносить с собой продукты, рассказывать о том, как продвигается расследование. Серебров был всегда рад ее появлению: хлопотал, накрывая на стол, разливал в чашки обжигающий чай. В общем, Елизавета как могла старалась скрасить одиночество своего квартиранта.

Вот и сегодня она тащила на себе тяжелую сумку с провизией, отсчитывая последние ступеньки. Под мышкой у нее была пухлая папка с бумагами, которую ей спешно вручил Степан. Папка то и дело съезжала, норовя разлететься листочками в стороны, а сумка нещадно тянула руку. Да еще спина под теплым полушубком стала горячей, как в бане. До квартиры оставалось два пролета.

Лиза уже предвкушала традиционный вечерний чай с бутербродами и неспешный просмотр деловых бумаг Серебровой, как вдруг, словно из-под земли, на ее пути материализовалась соседка, известная всему двору бабка Прасковья, в просторечии баба Паша. Она отличалась крайне вздорным характером, и поэтому жильцы дома предпочитали обходить ее стороной. У нее был острый язык и зоркий глаз. Мало что в доме могло произойти без ее ведома.

Преградив Дубровской путь своим широким бюстом, соседка приторно улыбнулась:

– Куда путь держишь, голубка?

– Домой, тетя Паша, – ответила Лиза, предпринимая тщетную попытку просочиться между стеной и пышным боком соседки.

– Ай ждет тебя кто? – спросила та, настырно заслоняя собой дорогу. – Мамка-то твоя еще в отъезде, как я понимаю.

– Совершенно верно, баба Паша, – мило улыбнулась воспитанная девочка Лиза. – Мама еще не приехала, но я смотрю за квартирой. Поливаю цветы.

– Ох, умница! Как же хорошо иметь дочку, тем более такую заботливую. Не то что орава моих мужиков. Одного борща на них уходит ведро в сутки, не поверишь.

Лиза кивала головой, чувствуя, что спина покрывается липким потом, а рука, оттянутая вниз тяжелой авоськой, прямо на глазах становится длиннее.

– Чудо, а не дочка, – продолжала верещать бабка, – хозяюшка, не то слово! И продуктов матери несет полную сумку. Кто их есть только будет, касатка? Колбаса пропадет, молоко скиснет.

Дубровская покраснела.

– А я для себя купила, баба Паша. Вот и бумаги с собой несу, поработать нужно. Дома, знаете ли, отвлекают сильно. А тут тишина, покой.

– А и правда, голубушка! – согласилась соседка. – Где ж тебе, бедняжке, в своем домище-то свободный уголочек найти? Мамка-то твоя мне снимок показывала. Ни дать ни взять Петродворец!

Лиза недобрым словом вспомнила мать, обожавшую пускать знакомым пыль в глаза. Наверняка фотографии особняка Мерцаловых прошли через руки всех старух во дворе, которым маменька хотела похвастаться, как хорошо устроилась ее дочка.

– А я-то вечером смотрю и удивляюсь, с чего вдруг в ваших окнах свет? – продолжала монолог противная бабка. – Откуда бы ему взяться? А это ты, оказывается, тут бываешь, аль с мужем поссорилась?

– Нет, баба Паша, у нас все хорошо, – процедила сквозь зубы Дубровская, в душе которой в тот момент шла борьба между искренним негодованием, готовым выплеснуться наружу, и хорошим воспитанием. – Я просто иногда забываю выключать свет.

– Ой, и я, знаешь ли, такая забывчивая стала! А иной раз мне может черт-те что привидеться. У тебя такого не бывает?

– Да вроде нет, – проговорила Лиза, ругая про себя родителей, которым когда-то удалось вдолбить в голову дочери золотое правило: старшим грубить непозволительно.

– А вот у меня иногда бывают как их… глюки. Сижу вечером на лавочке, смотрю на ваше окошко, а там силуэт вырисовывается. Здоровый такой мужчина, с плечами, что футбольные ворота. И откуда он взялся, соображаю? На Андрея Сергеевича вроде непохож, он-то у тебя чуток посуше будет. И кто он есть?

Крепкое словцо застряло в горле Елизаветы, так и не вырвавшись наружу. Наблюдательность старухи могла обернуться непоправимой бедой.

– Не знаю, баба Паша, – сказала она, наконец опустив сумку на пол. – Может, вам правда привиделось?

– Может, – согласилась вредная бабка. – Я так и подумала, что привидение. Но оно руку подняло, и хрясть – форточку захлопнуло. Вот я и думаю, а может ли дух бесплотный такие штуки выделывать?

– Не знаю, баба Паша. Но мне все-таки думается, что вам только показалось. Вы могли и вовсе окна перепутать, смотреть не на наше окно, а на соседское.

– Э нет, ошибка исключена. Ваше окно на четвертом этаже, справа от лестничного пролета, со шторками в зеленый горошек и коричневой сеткой на форточке.

Дубровская не знала, что и сказать. Про горошек и сетку старуха говорила истинную правду. Значит, Дмитрий все-таки выдал себя. А она-то была уверена, что Серебров пребывает в полной безопасности!

В попытке умаслить чертову старуху Дубровская протянула ей батон колбасы, промолвив с извиняющейся улыбкой:

– Вы правы, баба Паша, я и вправду набрала столько всего, что и съесть не успею. Возьмите вот вашим детям и внукам. Им нужны витамины.

Елизавета и сама не знала, какие витамины прячутся в сырокопченой колбасе, но как раз этот нюанс бабку Прасковью ничуть не смутил. Она ловко подхватила нежданный дар и освободила проход.

– Ну ступай, касатка, – разрешила она, – а то уж я тебя заговорила совсем. Нам-то, старым, только-то и радости, что с молодежью пообщаться. Беги, голубушка.

Дубровской не нужно было повторять дважды. Она мигом отмахала оставшиеся два пролета, не чувствуя тяжести сумки с провизией, словно треклятая сырокопченая колбаса, лихо перекочевавшая в руки старухи, равнялась весу двух кирпичей…

– Ты не мог вести себя осторожнее? – набросилась она на ничего не понимающего Дмитрия, едва за ней затворилась дверь.

– А что случилось? – изумился он, не ожидая увидеть своего адвоката в столь взъерошенном состоянии.

– Соседка пронюхала, что в квартире кто-то живет. Тебе обязательно по вечерам включать свет и проветривать квартиру?

– Вообще-то да, но если вы запрещаете, могу сидеть в духоте и при свечке, – покорно согласился Серебров. – Я не думал, что это может стать проблемой.

– Я тоже, – призналась Лиза. – Но все-таки придется соблюдать некоторые правила осторожности, если мы не хотим раскрыть себя. Никакой музыки и громко работающего телевизора. Шторы придется задернуть наглухо и включать только настольную лампу.