Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей

Ничего вкуснее в своей жизни Снимщиков никогда не пробовал, так был хорош клубничный морс. Не боясь выглядеть в глазах хозяев хамом, он выпил почти весь кувшин. Поставил его на место, уселся на пенек, скинув топор на утоптанную в ток землю, и спросил:

– Виктор Гаврилович, вы ведь давно здесь живете?

– Почти десятилетие моему земледельчеству, – горделиво откликнулся старик, устроившись на соседнем пеньке.

– Порядки, соседей своих достаточно хорошо знаете?

– А то! Как облупленных! Знаю даже, кто любит на завтрак яичницу, а кто клубнику со взбитыми сливками. Удивлены? – Виктор Гаврилович спрятал в морщинах хитрые глаза, улыбнувшись. – Я ведь почти весь поселок овощами и фруктами снабжаю. Вхож почти в каждый дом, вот и… А чего не угляжу, то мои сорванцы дополнят. Ох, и глазастые!

– Отлично.

Олегу было очень неудобно сидеть на деревянном пеньке, и он бы с радостью встал и прошелся под виноградными гроздьями, но обижать хозяина не следовало. Сказано – сидеть, надобно сидеть. Дед, кажется, и впрямь кладезь информации.

– Вот как вы считаете, может пройти через ваш блок-пост посторонний человек, не предъявив документа?

– Может, и проходят! – сразу ощетинился тот, сделавшись злым и сварливым. – Сегодняшняя смена как раз из таких нерадивых охранников, которые за сотню-другую маму с папой в ломбард снесут. Один вечно спит, как тюлень. А второй… Ох, уж этот второй!..

– А что с ним не так? – Снимщиков с жалостью покосился на опустевший кувшин, он бы еще, пожалуй, выпил клубничного морса, но спрашивать счел неудобным.

– Так повадился оставлять свое дежурство и к Надежде Баулиной шастать. А разве это дело? Я в прошлую его смену, когда как раз нашли Таньку убитой, Надежде заносил с утра молодой картошки, огурцов и пару стаканов малины. Захожу, а он там, мерзавец. Взъерошенный весь, потный, нервный какой-то. И чего она в нем нашла, не понимаю?! Я ему – что же ты пост свой оставил? А он мне – не твое дело, дед. Возьми, мол, деньги и вали отсюда. Я оскорбился и решил, что непременно донесу до начальства этот факт вопиющего нарушения правил несения вахты.

– Донесли? – Олег все же не выдержал, привстал, взял в руки кувшин и допил оставшиеся в нем пару столовых ложек.

– Нет, не донес, – покаялся Виктор Гаврилович с великой горечью в голосе. – Тут ведь такое началось! Пока оттуда шел, узнал, что на берегу нашли убитую девушку. Я туда, а там… Дальше вы знаете.

Дальше он все знал. Но хотел бы знать и еще кое-что.

– Виктор Гаврилович, вы не могли бы мне сказать, у кого из ваших соседей имеются ландшафтные водопады? Там еще должен быть небольшой прудик, а в нем водяные цветы.

– Да знаю я все про блажь эту великосветскую, – фыркнул тот, любовно оглядев крону над головой. – Они все почти одинаковые. Небольшая насыпь из каменьев, вода журчит по ним, а внизу лужа с искусственными лотосами. Пруд! Какой, к черту, это пруд?! Так… Одно название. А у кого, спрашиваете, имеется? У Баулиной точно есть. Потом… Потом рядом с ними супруги Кочетовы… Через улицу у Супрунюков, и еще на другом конце поселка у Лаптевых. Все! Больше никто с ума не сходил от этих индивидуальных проектов. Обманули народ, понимаешь…

– Отлично, – порадовался Снимщиков. – А вот как вы думаете, с кем-то из перечисленных вами людей могла быть знакома Татьяна Сочельникова?

– Танька? – Виктор Гаврилович думал не очень долго, минуту-другую любовался новыми сандалиями, потом вскинул голову и с твердой уверенностью произнес: – Со всеми она была знакома, кроме Баулиной.

– Да?! А почему вы так думаете?!

Сказать, что дед своим заявлением разочаровал его, значило не сказать ничего. Снимщикова будто под дых ударили. Он такие надежды возлагал на их возможное знакомство. И все таким ему ладным стало казаться.

И нервозное вранье охранника. И возможное посещение Сочельниковой дома Баулиной Надежды. И даже нераскрытое убийство ее мужа очень удачно теперь вписывалось в картину. И мотив убийства Сочельниковой весьма и весьма непрозрачно начал вырисовываться. И тут вдруг…

– Танька пропала ведь года четыре назад, так? – спросил будто бы сам у себя Виктор Гаврилович, не переставая любоваться своими новыми сандалиями. – А Надежда всего-то ничего здесь живет. Года два, не больше. А почему вы спросили?

Никогда прежде не позволял себе профессионал Снимщиков Олег Сергеевич отвечать на вопросы свидетелей. Напустит, бывало, туману, а конкретики ноль. Теперь же взял с чего-то и рассказал Виктору Гавриловичу про то, как Соня видела в окне дома, где во дворе имелся крохотный водопад и прудик с искусственными лотосами, женщину, очень напомнившую ей ее пропавшую без вести подругу.

Виктор Гаврилович слушал внимательно, не перебивал, попутно прикидывая и сопоставляя.

– Ну не знаю, – пожал старик плечами, когда Олег замолчал. – Так, по сути, ее нигде, кроме как у Баулиной, быть не должно. Кочетовы нелюдимые. Молодежь распущенную не жалуют, а Танька была как раз из таких. И уж курить у себя в доме никому не позволяют точно. Уж поверьте мне… Супрунюки – широкой души люди, но тоже купили дом здесь недавно. В тот год, как Таньке пропасть. Она с ними сойтись вряд ли смогла бы за такой короткий срок. А до Лаптевых Соня никогда бы с Муськой и не дошла. Далековато это для них. Прямо не знаю, что и сказать. Вы знаете что, Олег Сергеевич… Поговорите-ка вы с Кочетовыми. Только Софью с собой возьмите. Она им всегда была симпатична. Окна Кочетовых выходят на дом Баулиной. Может, что они там и видали, кто знает! А я попутно пацанам своим задание дам. Пускай поразнюхают, к кому и зачем могла приезжать Танька, минуя материн дом. Непутевая девка была, ох и непутевая. Сколько горя Анне принесла!..

Они поговорили еще немного, и Олег засобирался. Где-то за забором, в чужом доме, волею судьбы и чьего-то злодейства ставшем теперь ее, ждала Соня. Не то чтобы он успел по ней соскучиться, просто спокойнее ему было, когда она была на подконтрольно близком от него расстоянии. Он ведь так до конца ей и не поверил…

Пока Снимщиков говорил с соседями, Соня успела принять душ и переодеться. В шкафу выделенной ей спальни на втором этаже всегда имелся запас одежды на любое время года. Так Анна Васильевна настояла.

– Мало ли когда я тебя на дачу выдерну, – уговаривала она Соню, затащив однажды в магазин и обвешав пакетами с тряпками, как рождественскую елку. – У тебя может не оказаться времени на то, чтобы заехать домой и взять что-то. А так… У тебя будет здесь все необходимое…

Надела на себя тонкие светлые бриджи, майку и удобные босоножки на низком каблуке. Стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не натыкаться взглядом на знакомые вещи, фотографии, не вспоминать, не думать и не рвать душу, она спустилась в кухню.