Галина Романова - Ночь с роскошной изменницей

Это было неприятно, но это было только началом. Все самое главное и неприятное поджидало ее возле костра. Костер вызвался разжечь Никита, все понемногу после разгоряченной гонки по лесу начали остывать. Соня тут же сбросила лыжи и, ныряя по колено в снег, принялась искать сухие ветки.

Они ни черта не находились, эти ветки. Снег плотно упаковал весь валежник, и сколько она ни тянула за черные хвосты, угадывающиеся под сугробами, ничего, кроме мелкого хвороста, вытянуть не удалось. Она измоталась и продрогла. Снег забился в лыжные ботинки, неприятно холодя щиколотки. И эти двое, как на грех, куда-то запропастились, совершенно не поспешая ей на помощь.

Соня, помнится, тогда бросила хилый пучок сухих черных веточек возле костра. Тот завалили еловыми лапами, и он чадил нещадно тяжелым сизым дымом. Она оглянулась по сторонам и громко позвала по имени сначала Никиту, потом Татьяну. В ответ лишь вялый треск занимающихся огнем еловых лап и шум ветра, теребящего с противным хрустом голые ветки деревьев. Ей вдруг сделалось неуютно и страшно одной среди чужого холодного леса возле костра, который все никак не хотел разгораться, а лишь разъедал глаза до противных слез своим дымом.

Она снова и снова кричала. Топталась на месте, оглядывалась в беспомощности и снова кричала. Потом присаживалась на корточки, приподнимала мохнатую еловую ветку и совала в самую сердцевину тонкие, как спички, сухие веточки. Огонь жадно набрасывался на них, слизывая их своим жарким языком в считаные минуты, и снова принимался пыхать отвратным чадом.

А потом они вернулись. Смешливые оба, укатанные по самые шапки в снег, с огромными вязанками самых настоящих дров.

– А тут неподалеку странное такое стойбище, – принялась болтать без умолку Таня, прыгая вокруг костра, пытаясь согреться. – Дрова аккуратным штабелем. Столик из жердей, пенечки. Может, охотники?.. Бр-рр, замерзла!

Никита все больше молчал, занимаясь костром. Но несколько раз Соня ловила задумчивые взгляды, которые тот украдкой бросал, нет, не на нее – на Татьяну.

И ни за что бы не заподозрила она их тогда ни в чем, если бы не одно «но»…

И именно на это самое «но» обратил теперь внимание Макс Дворников – провалиться бы ему в тартарары со своей всемогущей догадливостью.

– Тебя разве это не удивило? – ухмылялся он, тыча пальцем в голову Татьяне, скорчившей в объектив смешливую рожицу. – Ни за что не поверю! Так обратила ты внимание или нет на этот факт? Говори, Софи, только не ври! Обратила?!

– Да! – выкрикнула она.

Сердито прошлепала голыми пятками по полу прямо к Максу, выдернула у него из рук фотоальбом. Захлопнула его с силой и снова сунула на прежнее место на полке.

– Молодец, – похвалил Макс. – Значит, я в тебе не ошибся. Ты ведь именно об этом думала сегодня в кафе, так?

– Черти бы тебя побрали, Макс! – с суеверным страхом прошептала она, оборачиваясь на Дворникова. – Ну откуда ты все можешь знать, скажи мне на милость?!

– Я умный, – скромно потупился Дворников секунды на четыре, потом тут же вскинул лохматую голову и с преувеличенной торжественностью подвел черту: – Итак, Софи, твой друг и твоя подруга, послав тебя за дровами в лес, сами отправились в другую сторону, чтобы… целоваться. Ты же догадалась еще тогда, Софи! Чего же дурочку ломала, а?! Ты же догадалась, когда твоя подруга вернулась без следов помады на губах. Тут же, на фотке, это отчетливо видно. Вот снимки, что вы сделали, разжигая костер. А вот эти уже, когда собираетесь пить чай. На первых у Таньки на губах помада, на вторых нет и намека. А ведь вы еще ничего не ели и не пили. Так ведь? И ты, умная девочка, Софи, ты сразу обо всем догадалась. Только сделала вид, что ни о чем не подозреваешь! Продолжила жить под страусиным девизом: все хорошо, братцы, пока я делаю вид, что ничего не замечаю. А теперь скажи-ка мне, дорогая, кто из них пропал раньше?

Соня с тяжелым вздохом отошла от полок. Опустилась на диван. Поставила локти на коленки и, стянув с мокрых волос полотенце, едва слышно произнесла:

– Никита никуда не пропадал. Он просто уехал и бросил меня. Нет, сначала он меня бросил, а потом уже уехал. Татьяна, она… Она пропала несколько позже. Или наоборот… Уже не помню, Макс. Так все смешалось в голове. Но неужели ты думаешь, что они… Что они вместе могли?..

– А почему нет, Софи?! Почему нет?!

И Дворников, обладающий магической просто какой-то догадливостью и умением связывать в один тугой узел разрозненные нити человеческих судеб, начал говорить такое…

По его мнению выходило, что Никита из меркантильных соображений решил от Сони переметнуться к Татьяне. Там и мама побогаче, и перспектив в плане дальнейшего благополучия побольше. Анна Васильевна наверняка об этом не знала. Иначе придушила бы подобную интрижку еще в зародыше, поскольку ненавидела подобных мужиков. Татьяна и Никита решили все это дело скрыть и попросту удрать с материнских и Сониных глаз подальше. Сначала уехал Никита, кажется, в Германию. Потом и Татьяна следом за ним. Но она уехала тайно, по чужим документам, чтобы никто и никогда не догадался, где конкретно ее искать. Иначе крутая нравом мамаша приволокла бы неверную подругу за косы откуда бы то ни было и заставила…

– Ничего бы она ее не заставила, – вяло огрызнулась Соня, устав от Максовых бредней до болей в сердце. – Может, погневалась бы, а потом смирилась бы. Стоило ли огород городить с какими-то документами, с исчезновением на целых четыре года.

– А вдруг!.. А вдруг, а вдруг, а вдруг…

Дворников вдруг забегал, заметался, пощипывая нижнюю губу, потом встал столбом, принялся тереть лицо ладонями, чуть притопывать ногами, и…

– А вдруг Татьяна, кроме того что продала почти за бесценок квартиру, подаренную ей матерью, что-нибудь еще у нее стянула, а? Тебе такая мысль не приходила в голову, Софи?

– Что, например? Кейс с деньгами? – устало фыркнула Соня, вытягиваясь на диване в полный рост.

Все! Она решила – пускай что хочет делает, что хочет выдумывает, она больше в этом участия принимать не станет. Ей нужно отдохнуть, выспаться и завтра со свежими силами возобновить свои налеты на городской морг, где до сих пор покоятся не погребенными тела двух дорогих ей женщин. Надо же что-то делать, в конце концов. Не могут же они там лежать до нового года, или как там долго планируется проводить расследование их убийств. Если ей не отдадут, как лицу постороннему, нужно будет выяснить, нет ли у Сочельниковых каких-нибудь родственников, которым бы это позволили. А если таковые имеются…

Что имеются и наследники, снова закралась поганая мыслишка в ее отравленный подозрениями мозг, и эти самые наследники запросто могут быть замешаны…

– Я так больше не могу! – простонала Соня, едва не заплакав. – Стоит начать думать хоть о ком-то, тут же начинаю тестировать его на возможную причастность! С ума можно сойти! Это все твоя зараза, Макс!