Цю Сяолун - Когда красное становится черным

Ланьлань была той женщиной, которая больше всех любила общаться с соседями. Она умела стать близким другом человеку, с которым была знакома всего лишь три минуты. Ланьлань страдала из-за того, что потеряла лицо из-за Инь, которая отвергла все ее попытки дружить. В конце концов Ланьлань сдалась, делая плачевный вывод: это то же самое, что приложить свое разгоряченное лицо к ее холодной заднице. В чем же дело? Но этот мир не взорвался бы до тех пор, пока не подожгли фитиль. В доме шикумэнь и раньше возникали постоянные скандалы из-за пользования общим пространством. По причине тесноты каждая семья старалась занять как можно больше места – «честным путем». Почтенный Лян привел пример. У Инь была угольная печка, такая же, какие стояли в общей кухне. Это было ее место, оставшееся от прошлого жильца. Она взяла печку, хотя готовила мало. Так же как и у предшественника, у нее была еще маленькая газовая плитка за дверью, на лестничной площадке. Как и многие, она не отдала бы ни кусочка пространства, которым владела. Это, должно быть, озлобляло некоторых ее соседей.

Однажды ночью Ланьлань шла домой и в спешке споткнулась о газовую плитку, горячая вода разлилась и обожгла ей щиколотку. Конечно, это не было виной Инь. Плитка стояла здесь на протяжении многих лет. Ланьлань должна была включить свет и идти не спеша. В любом случае это произошло, и она, как сварливая баба, за дверью бранила Инь:

– У тебя судьба белой тигрицы! Ты приносишь несчастья всем, кто близко от тебя. У Неба есть глаза, и ты на себя тоже навлечешь беду.

Инь должна была понять намек – рок белой тигрицы, – но она знала, что лучше ей не показываться из своей комнаты и не кричать что-то в ответ.

Однако Ланьлань была настолько разъяренной, что не смогла игнорировать это. Она высказала свои жалобы на собрании в домкоме, и некоторые были удивлены той злобе, которую она проявила по отношению к Инь. По мнению Юя, этот факт был далек от мотива преступления. Кроме того, этот случай произошел пару лет назад.

Он решил перейти ко второму имени в списке. Вань Цяньшэнь был рабочим, вышедшим на пенсию и в одиночестве жившим в мансарде. Тем утром его не было в здании шикумэнь. Как обычно, в это время он занимался гимнастикой на набережной.

В папке Почтенного Ляна лежала краткая биография Ваня. Он работал на сталелитейном заводе, производящем металл на благо социалистической революции. В культурную революцию Вань стал членом передовой рабочей бригады «Пропаганда идей Мао Цзэдуна». В конце шестидесятых, когда студенты-хунвейбины требовали большей власти, председатель Мао приказал сдерживать натиск молодых бунтарей из университета и направил их в рабочую бригаду, которая опиралась на новую революционную теорию. По словам Мао, студенты подвержены влиянию западных буржуазных идей, поэтому они должны перевоспитываться. Их заставляли учиться у пролетариев, самого революционного класса. В те дни им выпала большая честь стать членами политической бригады «Пропаганды идей». Всем студентам и учителям было приказано слушать все, что скажет Вань. Он был политически правильным товарищем, примером для них.

Со смертью председателя Мао в конце культурной революции, в 1976 году, все конечно же изменилось. Группы пропагандистов вернулись на территорию университета. Вань тоже вернулся в переулок в конце семидесятых. Позже вышел на пенсию и, как все старики, потускнел, как кусочек серебра. Дни его звездной жизни остались лишь в памяти. В развивающемся обществе Вань должен был прийти к запоздалой мысли, что не извлек никакой выгоды из всей своей революционной деятельности. Слишком занятой и замкнувшийся в себе, он остался в мансардной комнате в одиночестве. Его пенсия не могла угнаться за инфляцией и завод, где он работал, едва покрывал его медицинскую страховку. Вань постоянно жаловался, злобно гудел, как заводская труба, и возмущался тем, каким стал мир. Потом тропинка судьбы свела Ваня с Инь. Как гласит древняя поговорка: «Дорожка, где встретились недруги, несомненно, должна быть узкой». В их случае это происходило в одном здании. Они поднимались и спускались по одной и той же узкой лестнице каждый день.

В романе «Смерть китайского профессора» были резкие высказывания о бригаде пропагандистов. Вань узнал об этом и купил роман. К своему возмущению, он обнаружил, что в романе упоминается университет, в котором учился Вань, хотя Инь не называла имен в книге. Вань пришел в ярость и разорвал книгу перед ее дверью. Тогда Инь ответила ему, крича из-за закрытой двери:

– Если вы не вор, вам нечего бояться.

Чуть не лопнув от злости на лестнице, прямо перед ее дверью, Вань громко проклинал Инь:

– Мерзкая тварь! Ты думаешь, Китай – страна буржуазных интеллигентов. Ты уйдешь в могилу со своим упрямым, гранитным мозгом! Небеса будут мне свидетелем: я убежден в этом.

Кое-кто из соседей слышал его слова, но тогда никто не воспринял это всерьез. Люди в порыве злости могут сказать все, что угодно, а потом забыть об этом. Но только не в случае Ваня, заметил Почтенный Лян. С тех пор Вань ни разу не заговорил с Инь. Он затаил глубокую ненависть к ней. Как он сам говорил: «Двое не могут делить один и тот же кусочек неба».

Так случилось, что Ваня еще больше заподозрили в неподтвержденном алиби утром 7 февраля. Он сказал, что с утра занимался гимнастикой на набережной, поэтому не мог прокрасться вниз, убить Инь и вернуться к себе в комнату или на набережную, чтобы остаться незамеченным. Вероятно, он мог воспользоваться деньгами, взятыми из ее ящиков, так как его сталеплавильный завод вот уже несколько месяцев не выплачивал пенсию бывшим работникам.

В управлении полиции между Юем и Ванем состоялась беседа.

Вань не выглядел на свои шестьдесят. Он был среднего телосложения, хотя должен был быть худым из-за наследственности. На нем был черный шерстяной пиджак и штаны. Как в фильмах шестидесятых, Вань походил на партийного работника среднего звена, с воротником, застегнутым под горло, и волосами, зачесанными назад. Создавалось впечатление, что он страдал легким параличом, так как его губы в уголках были немного скошены вниз, поэтому выражение лица как бы выдавало его внутреннее напряжение.

Вань оказался более разговорчив, чем ожидал от него Юй. Крепко держа в руке горячую чашку чая, он сказал:

– Мир перевернулся с ног на голову, товарищ Юй. Какого черта надо этим отвратительным частным предпринимателям и владельцам предприятий? Злые, вороватые капиталисты, зарабатывающие неприлично большие суммы денег на рабочем классе. Государственные компании закрываются к чертям собачьим. А что случилось с нашими социальными пособиями, пенсиями, бесплатным медобслуживанием? Все пропало. Если бы председатель Мао был жив, он никогда бы не допустил того, что случилось со страной.